«Небесными вратами», согласно легенде, называли ритуальный китайский танец, возникший около 5 тысяч лет назад. Естественно, и творчество Лин Хвай-мина, самого известного хореографа Азии, основателя и руководителя «Клауд Гейт», также связано с древнейшими ритуалами и национальной мифологией. Тем не менее ритуал у хореографа модернизирован и скрещен как с лексикой классического балета (в меньшей степени), так и с современными танцевальными течениями (в большей).
Вываливать на головы артистов тонны риса, как это было уже у него на спектакле «Песни странника», в спектакле «Рис» хореограф не стал — не любит повторяться. Артисты этой труппы уже танцевали на Чеховфесте в брызгах воды, заваливали сцену лепестками роз, телами выписывали китайские иероглифы. А в прошлый приезд балетмейстер в оркестровой яме в театре Дуровой на Серпуховке устроил настоящий 12-метровый пруд и высадил в воде множество нежно-розовых лотосов. На этот раз он поражал москвичей своей видеопроекцией рисового поля… и философской притчей «о пути зерна». В спектакле показаны все этапы возделывания рисовой плантации.
Проходит сеятель по ровным бороздам.
Отец его и дед по тем же шли путям...
Так и душа моя идет путем зерна:
Сойдя во мрак, умрет — и оживет она.
Так стихи Владислава Ходасевича «Путем зерна», восходящие к евангельским словам («если зерно падши в землю не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода»), преломляются в китайской философии у Лин Хвай-мина.
— Смысл его — это циклы жизни. Как циклы жизни риса, так и циклы человеческой жизни, — говорит мне перед спектаклем Лин Хвай-мин о своем замысле. — Почва, ветер, вода, огонь… Связь людей, их встречи. Смерть и возрождение. Конечно, с участием земли и ее разрушением. Это спектакль о жизни, о физической работе, о труде. Об отношении людей, которые бывают порой коварные, жестокие, сильные. В конце рисовое поле уничтожено огнем… Затем наступает весна, прибывает вода, которая символизирует возрождение…
Начинается все с «Земли» — важного элемента стихий в китайской и греческой философии. Первая сцена (всего таких 8) такое название и носит... 9 женщин в разноцветных платьях, не отрывая носки от пола, приподнимают босую ступню и потом тяжело с грохотом опускают ее на сцену. Никакой музыки, а на видеопроекции — возделываемая почва с лужицами воды. Во 2-й части «Ветер» — утро, начало новой жизни, природа просыпается… На заднике, словно живая картинка, долина Чахшанг, расположившаяся в ущелье. Голубое небо, горные массивы, река несет свои воды, орошая рисовые поля. Слышится простая песня на старейшем китайском диалекте хакка. Видеопроекция при этом создает своеобразный эффект присутствия, словно ты сидишь невдалеке от китайских красот. Возникает она и на планшете сцены, создавая ощущение, будто артисты, отражаясь в воде, ступают по залитому живительной влагой полю, ведь именно на таких полях издревле (а начали выращивать эту культуру в Китае около 8 тысяч лет назад) возделывается рис.
Эстетическим центром спектакля «Рис» является потрясающей красоты любовный дуэт — истинная жемчужина постановки, ради которой она, собственно, и задумывалась. Пронизанная чувственностью и эротикой, сцена называется «Опыление»: двое практически обнаженных танцовщиков (он — ЦАЙ Мин-юань — в одном бандаже, она — ХУАН Пэй-хуа — в купальнике телесного цвета), принимая изощренные скульптурные позы под фиоритуры оперного пения, пластически показывают любовное соитие — символ зарождения новой жизни. Перед нами чуть ли не настоящая «Камасутра».
А следом такие же важные по смыслу визуально эффектные сцены — «Солнечный свет»: под «Касту диву», «Зерна», «Огонь» — залитые багряным светом поля отданы во власть огненной стихии. «Вода» — последняя картина с 11 девушками, закольцовывает «Рис» и начинает новый цикл. В сентябре труппе предстоит возделывать «Рис» в Нью-Йорке, а следующей весной — Париж.
