Имитация
Еще совсем недавно в обществе шел мучительный — до крика, до раздирания в кровь рубахи на груди — процесс поиска истины. И журналисты, и читатели сообща жаждали ее обрести… Сегодня равнодушие сковало тех и других. Газеты и ТВ открыто лгут, сообщают неточности, грешат откровенной дезой. И это мало кого трогает, не разочаровывает, не огорчает. Не нужна реальность, всех устраивает имитация, эрзац. Красивый или ужасный вымысел, похожий на правду или в корне противоречащий ей. Так было в прежние тоталитарные времена, когда формировалась и внедрялась в сознание придуманная властью (и в угоду власти) картина несуществующего бытия; так происходит сегодня, когда подтасовки подменили унылую и страшную действительность. В пору гласности мы пережили пик откровенности и тот «момент истины», который точно зафиксировал состояние общества и каждого человека — без идеологического флера, без прикрас и оглядок на цензуру.
Боязнь предвидения
Нужен мальчик… Для того чтобы крикнуть: «Король голый!» — нужен мальчик. Не опутанный коррупционными связями, системой взаимных потачек и подачек, не ушлый политикан, а не участвующий в интригах и дипломатических играх ребенок. Нужен свободный человек. Непредвзятый и неподкупный.
Взрослый ведь способен предвидеть, чем закончится для него приступ откровенности. Поэтому из опасения — за себя, семью, будущее — промолчит.
Истина глаголет устами не умеющего предвидеть младенца.
Зажравшиеся
Государственные деятели пользуются ленивой и преступной забывчивостью масс. На нее они и рассчитывают. А мы и впрямь не помним, не хотим помнить, как совсем недавно доверчивое человеческое стадо покорно само вошло в загон, где одних остригли, других доили, третьим спиливали и обламывали рога… С каждого содрали что было возможно.
Хитроумные обдиральщики и обштопывальщики вновь в поводырях. Говорят правильные слова, произносят разумные, до дрожи пробирающие искренностью речи… Но самим ораторам не хватает одержимости. Взгляните на лица этих бонз, когда их показывает ТВ. Вяло, ни шатко ни валко преодолевают они собственное равнодушие. Не в силах продемонстрировать заинтересованность и победить сытость — задремывают на совещаниях. День ото дня дряхлеют и жиреют. Если бы большевики действовали так в 17-м, не видать бы им победы! Удерживать власть эти сытые научились. Хорошо, что сравнения со сталинской закалки ежовыми нынешние политики, к счастью, не выдерживают.
Безжалостная камарилья
Участь России — наблюдать выжившего из ума Брежнева, задыхающегося Черненко, засыпающего в президиуме изможденного Андропова. Этих (и других) «вперед смотрящих» (а на деле назад пятящихся) окружали разумные царедворцы, которым так важно было успеть еще хоть что-то дополучить из остывающих рук хозяина…
Страна терпела и потешалась.
Почему само посмешище не избавило подданных от душераздирающего вида собственного гниения? Это понятно. Оно не видело себя со стороны. Выжило из ума. И еще: на людях гибель краше. Но даже собаки уползают умирать в закутки, где их никто не видит, даже дикие звери, говорят, скрываются в чаще, чтоб не вовлечь невольных свидетелей в таинство прощания с жизнью.
А помощники, референты, окружение — почему не щадили благодетелей, не прятали их в тень? Безжалостные рвачи! Безжалостная камарилья выставляла своих невменяемых благодетелей напоказ — как в зоопарке.
Загул
Устав коротать век с надоевшей старой женой — морщинистым Политбюро — народ загулял с молодыми подружками-реформаторами, которые раскрутили бедолагу на такие траты, что не хватило ни прежнего скромного семейного бюджета, ни взятых в долг под проценты кредитов.
Возвращение во власть привычных неподвижных чиновничьих лиц, так хорошо знакомых по прежним временам (и таких милых, отечественно родных) — после ужасных, на западный манер размалеванных мотовок-младореформаторов, закономерно. У народа вырвался вздох облегчения. Хватит, погуляли, оторвались на всю катушку, наелись свеженького, теперь можно (и нужно!) отдохнуть в тихой спальне, где все знакомо и законно, пусть пресно и постыло — зато не нарвешься на неожиданность в виде чрезмерности сексуальных запросов и астрономических счетов за обслуживание по высшей категории. Ух, какой был загул! Приятно вспомнить. Но пора в лоно порядка.
Подопытная лягушка
Обвинять людей бессмысленно. Они совершают действия, которые продиктованы въевшимся в кровь и гены опытом, внушены логикой истории.
Следствие мы принимаем за причину. Кажется: если бы не произошло Октябрьской революции, которая тех, кто был ничем, возвеличила в собственных глазах до равенства Богу, то не произошло бы истребления работящей, мыслящей части общества.
На самом деле связь обратная: необходимо было оскотиниться, уничтожить тонкий слой мыслящих и работящих людей, вот и грянула революция. Чтобы выжить, человечеству необходимо поглупеть — в мировом масштабе, опуститься до уровня ИГИЛ. Отдельные попытки подобного рода время от времени предпринимаются в различных государствах. А случавшиеся в истории прогрессивных российских реформ осечки: бомба народовольцев под карету государя-вольнодумца, волны гражданских катаклизмов и войн — это цепь предварительных болезней, начавших подкашивать некогда могучий организм. Как и отдельные индивиды, страны и государства проходят в своем развитии пору детства, юности, зрелости, затем наступает одряхление. Сколько ни взбадривай, ни встряхивай, ни пропускай ток через лапку препарированной лягушки — процедура вызовет лишь слабый вздрог…
В мировом пространстве происходят те же процессы, что в человеческом организме. В геополитике наблюдаем то же, что видим на биологическом уровне. Взбесившаяся раковая клетка атакует находящиеся рядом здоровые молекулы. Они пытаются ей противостоять. Но где гарантия, что не воспримут от нее заразу и тоже не взбесятся?
Подушечки пальцев
У каждой страны, так же, как у любого человека, свой генетический код, который трудно изменить. Именно по этому детально предсказанному и до миллиметра предначертанному пути (с поправкой на незначительные внешние обстоятельства) пойдет и одноклеточный, и многомиллионный организм, переживет запланированные периоды бурь-заболеваний, равнинные отрезки спокойствия, вступит в критический возраст распада и немощи, а потом и вовсе канет в небытие.
Но пока длится существование, этот организм, эта территория с проживающими на ней людьми сохранит и облик, и строй своих мыслей, и характер — пластическая операция в виде реформ, хирургическая попытка изменить рисунок подушечек пальцев не приведут к возникновению нового — на месте однажды утвердившегося. Генетический код есть и у всемирной истории. Иначе почему страны повторяют пройденные их предшественниками — другими государствами — этапы, смену одних общественных формаций — уже известными и состоявшимися?
Коммунизм
Если бы люди рвались в коммунизм так же, как летят к подъехавшей электричке в метро — всех сшибая и видя перед собой лишь одну цель: готовые сомкнуться двери, — мы бы уж давно благоденствовали в обществе достатка и всеобщего равенства.
Последние всплески
Провидение дает каждому народу возможность сыграть в истории свою роль. По очереди нации выходят на авансцену. И произносят свой монолог. Иногда долгий. Остальные на это время умолкают и отступают в тень. Их функция на этот раз вспомогательная, эпизодическая, лакейская. Слушать и слушаться.
Иногда кажется, что главная роль отдана какому-то народу навсегда, пожизненно. Сколько римских и греческих амфитеатров понастроено по всему миру, их обломки встречаешь и в Турции, и в Тунисе, и в Крыму. (Почти так же широко расползлись по миру закусочные «Макдоналдс» и мультфильмы с Микки-Маусом.) Иногда какому-то избраннику небес позволяют исполнить свой монолог или арию дважды, причем порой в совершенно различных амплуа. Пример: религиозная реформация и гитлеризм в Германии. Но как бы долог и пышен (и ужасен) ни был выход артиста, рано или поздно концерту приходит конец: истощившись, перенапрягшись, отдав все силы солированию, сказавшая свое нация ретируется — и еще хорошо, если за кулисы, а не за пределы театра. Вместо дружного хора миллионного населения раздаются голоса лишь отдельных представителей — писателей, политиков, грабителей и убийц. Последние всплески затихающего после бури моря. Греки, итальянцы, немцы — кто они теперь? Мелкие и крупные торговцы, приятные собутыльники, сытые бюргеры… Нации, как люди, имеют тенденцию исчезать.
Потехе — час
России вновь не удалось выпрыгнуть из тисков несвободы, хотя попытка была предпринята отчаянная. Впрочем, намерение лишь по видимости казалось нешуточным, само его воплощение, скорее, напоминало прыжок играющей рыбы: короткий миг, глоток непривычного, опьяняющего, как наркотик, воздуха — и плюх назад, в родную стихию. Где все знакомо до отвращения: хороводы секилявочек и рейды деловитых, непонятно какие пространства измеряющих, водомеров, караулящие в водорослях щуки и окуни, приглушенно доносящийся сверху шум моторок и больших пароходов, привкус втекающей в русло по трубам отравы и так далее… Стихия свободы вновь, как и много веков назад, оказалась для России неприемлемой, была отторгнута; ярмо надзора, диктата, кнута возобладало. Сперва толпа пускается в пляс, развинчивается пресса, а мародеры торопливо прихватывают кусок за куском — поэтому, так уж выходит, окрик и строгий надзор просто необходимы. Те, кто еще недавно требовал безграничной вольницы, сами первые выступают за всевозможные ограничения. Погуляли — достаточно! Делу, то есть палочной дисциплине, — время, ибо час, отведенный потехе, — миновал.
