Сцена без занавеса, вся в красном. Точнее, в кирпичном цвете, как у Кремлевской стены.
— На трибуну поднимаются: Корделия Лировна, Регана Лировна, председатель Союза советских писателей Самуил Яковлевич Глостер, — бескровным голосом говорит в микрофон красавица в гимнастерке и галифе с туго зачесанными назад волосами.
С двух стен в зал и на сцену смотрят портреты мужчины — одного и того же, но в разном возрасте. Тот, кто помоложе, похож на молодого Спартака Мишулина, его визави — на скромного советского счетовода на пенсии. Мужчина с портрета появляется в дверях — большой, не по размеру черный костюм, белая рубашка, короткая стрижка седых волос. Как есть счетовод на пенсии.
— Лир. Король Лир, — строго и с упором на слово «король» сообщает барышня в галифе.
События разворачиваются в Москве накануне войны. «Приют комедианта» в этом спектакле не использует труд монтировщиков, поэтому артисты дружно выносят стол-стулья, винегрет-салат-картошечку с укропчиком и солеными огурцами в миске. Лир (маленькая, сухонькая, с темным лицом, без признаков возраста и пола актриса Хайрулина) — за столом по центру. Он велит трем своим дочкам (они же три сестры) своими словами, но смыслово по Шексиру, поведать публично, как они любят папеньку. Пока старшие гнусно лгут и притворяются, Лир оделяет их наследством в виде территорий. Но весьма неловким образом — лежа на авансцене, он вступает в физическую близость с резиновой женщиной, по-детски разрисованной фломастером — на резиновом изделии речки, горы, перелески и советские республики. Лир их любит в засос в прямом смысле слова.
Наблюдать за застольной сценой с балкона очень даже любопытно: отлично можно рассмотреть бледные кривоватые ноги Лировых дочек, коих играют мужчины. Оценить грубоватые ухватки их мужей в галифе и пиджаках, коих играют женщины. Богомолов сделал половой перевертыш и прикола ради, и по твердому убеждению: мужики у Шекспира в «Лире» ведут себя по-бабьи, в то время как поведение его героинь более чем мужицкое. С чем трудно поспорить, тем более что и без Вильяма нашего Шекспира советская власть сильно постаралась в деле перерождения женщины. Помните, страшное из народного фольклора: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик...»?
Безоговорочно приняв такую трактовку и совсем не удивившись адаптации классика английской литературы к сталинскому режиму (на то он и классик, чтоб на все времена), смотрю дальше на богомоловские метафоры, которых чем дальше, тем становится все больше и больше. И я (не знаю уж, как другие) начинаю путаться: кто есть кому кто и зачем дуло пистолета в рот вставил? И не курок спустил, а так лениво надругался. Замечу, что «Лир» вообще изобилует сценами с половыми извращениями, и эта метафора из всех мне представляется особенно плоской в изображении тирании: страну, народ и соратников Сталин имел, и еще как имел — Богомолову и не снилось.
Теперь о нем, то есть о старике Лире. Роза Хайрулина — не то что находка для режиссера, но и его спасение. Это существо (иначе и не назовешь) — непонятновчемдушадержится (в одно слово) — своей энергетикой и магнетизмом тихого, с мягким грассированием голоска отвлекает от сценических нелепостей. Нелепости в виде стихов Маршака, авосек с сосисками-сардельками, привязанными к животу одной из мужей, — так кишки выпустили. Про другие же актерские работы и сказать особенно нечего: артисты у Богомолова в этом спектакле — функции: серьезные подставки для микрофона, держатели пистолета, подавальщики посуды. Спектакль Кости Богомолова, режиссера интересного, со стажем, оставляет впечатление яркой работы, но дипломника-отличника. Свой стиль нашел, много знает, умных книжек начитался и все, что знал, в один спектакль заправил. Блюдо под названием «Лир» вышло и наивным (привет Коляде с его театром), и грязным, и многозначительным. Но больше всего меня неприятно поразило презрение к зрителю: режиссера совершенно не волнует, как мечется сознание несчастных в зале, спрашивающих себя: «А почему стихи Маршака, а не Барто? Как бы связать множество цитат из «Заратустры» с тем, что происходит на сцене? Ницше вообще-то был антисемитом, а здесь... Или мы что-то не поняли?..
Впрочем, спрашивать про логику, мотивацию — дело пустое. Эксперимент из наивного, интеллектуального и претенциозного театра явно не задался. И то, что поначалу увлекало, во втором акте окончательно тоску навеяло.
А что думают по поводу такой трактовки Шекспира шекспироведы? Вот мнение профессора Академии театрального искусства Алексея Бартошевича:
— Тут Шекспир ни при чем. С одной стороны, это производит довольно сильное впечатление, а с другой — я вижу, что это набор банальностей. Я вижу, что режиссеру пьеса не нужна, он самоуверен. Это тот случай, когда нельзя найти аргументы в защиту спектакля, но тем не менее, не знаю уж, благодаря чему (может быть, актерской игре), все сложилось в довольно любопытное местами зрелище.
