Мой отец был веселым человеком и грустным философом. В его сказках подобные персонажи именовались мудрецами, а в еврейских анекдотах-притчах, которые он любил и умел рассказывать, это был умный и поэтому всегда печальный рэбе. Одна из таких притч была про то, как в каком-то местечке евреи задумали строить баню, а когда пришла пора класть в ней полы, заспорили: строгать доски или не строгать? Если не строгать — будут занозы в ногах, а если строгать — разбитые головы. Почти вся жизнь поколения, к которому отец принадлежал, так и прошла в поисках выбора, когда никакого выбора нет. Поколения, в повседневной жизни показавшего невиданные доселе образцы двоемыслия, а в литературе и искусстве открывшего не менее поразительные глубины второго смысла. В начале шестидесятых специально для театра “Современник” отец написал шаловливую детскую пьесу “Белоснежка и семь гномов”, которая была настолько полна аллюзий и намеков, что удостоилась уникального в истории театра цензорского вердикта: без права показа для взрослых!
Мой отец всю жизнь был очень осторожным человеком. Прошел войну, был ранен и контужен, но когда в конце сороковых на фоне всеобщей борьбы с космополитизмом его выгоняли из партии и исключали из литинститута, одного фронтового мужества оказалось недостаточно. Позднее Олененок в его сказке спросит маму-Олениху: правда ли, что мы, олени, очень трусливые? Нет, сынок, ответит она, мы не трусливые. Просто мы всего на свете боимся — и правильно делаем.
Мой отец был не смелее большинства, смелее было его перо. В одной из его сказок некий остров по заклятию злой Судьбы разделен непроходимой пропастью на две половины. На одной каждый житель поет свою песню, на другой — только ту, которую поет король, а объединятся они лишь тогда, когда запоют новую, общую для всех песню. В ФРГ пьесу “Остров пополам” поставили десятки театров. В ГДР — ни одного. А для меня так и сегодня странно, как она долгие годы с успехом шла на советской сцене.
Мой отец говорил: “Кто из пророков окажется прав, тот и окажется пророком”. Уже когда от хрущевской оттепели ничего не осталось, он написал сказку про город, жителями которого правит страшный Людоед. Каждый год в день его рождения горожане покорно платят ему страшную дань: отдают на съедение, перекидывая через стену замка, самых красивых юношу и девушку. И так до тех пор, пока однажды пришлый герой не открывает им глаза: людоед давным-давно мертв! А они все платят и платят. С тех пор рухнули еще многие грозные мифы. И многие возродились. Кто бы мог подумать, что сегодня снова масса наших граждан готова платить дань и почитать Людоеда своим хозяином? А в написанной сорок лет назад пьесе “Бочка меда” главный герой так одурманен волшебным сладким медом, что не замечает творящихся вокруг страданий, глупостей, преступлений и подлостей, нужна хорошая ложка дегтя, чтобы вернуть его к реальности. Уж не про наши ли это писано времена?
Мой отец прожил долгую жизнь в театре и литературе, умудрившись пройти между многими Сциллами и Харибдами своего века. В той любимой им притче про строительство бани евреи за решением спора приходят наконец к рэбе: строгать или не строгать? Строгать, говорит рэбе, и струганным перевернуть вниз! Отец никогда не боролся с властью, но и не подличал, клеймящих писем не подписывал. Жил по принципу, вложенному им в уста одного из своих многочисленных персонажей: “Надо быть честным и осторожным, но не настолько осторожным, чтобы перестать быть честным”. Главным своим делом он считал не борьбу, а работу. Три десятка написанных им за жизнь пьес-сказок шли в сотнях театров СССР и идут до сих пор везде на его бывшей территории, где еще говорят по-русски. А там, где не говорят, они переведены, поставлены и продолжают ставиться в более чем сорока странах мира, от Греции до Швеции, от Сирии до Дании, от США до Японии.
Мой отец считал, что изменить будущее можно только одним способом: правильно воспитать будущее поколение. Этим он и занимался всю жизнь: писал для детей, а заодно для их родителей, свои мудрые, полные парадоксов и скрытого смысла сказки, заставляя зрителей грустить, смеяться, плакать и думать. И если правда, что каждому воздастся по вере его, пусть мой отец пребудет отныне в созданном им волшебном и сказочном мире, где добрым и умным везет больше, чем злым дуракам, где жадность и подлость всегда в конце концов оказываются в проигрыше. Где никогда не умирает надежда.
Прощание со Львом Устиновым состоится 12 января в 12.30. в ритуальном зале при Боткинской больнице.
