— В вашем спектакле вы соединяете сказку “Русалочка” с биографией Андерсена. Что вы вкладываете в эту идею?
— Все ученые и исследователи творчества этого писателя соглашаются, что из всех историй, написанных Андерсеном, история Русалочки — очень автобиографична. Задумывая эту историю, я хотел рассказать об эмоциональном переживании писателя. В “Русалочке” много уровней. Одни могут понять дети, но есть и другие, более глубокие уровни, которые доступны взрослым и написаны для них.
— В процессе создания балета вы обращались к каким-то документам?
— Пытаясь понять внутренний мир Андерсена, я прочел множество его биографий и исследований, касающихся его жизни и творчества. Его романы, о которых мало кому известно. Читал я, разумеется, его письма и дневники.
— А принц — не тот ли самый наследный герцог Веймара, с которым писатель подружился во время поездки в Германию?
— Я имею в виду его отношение к Эдварду Коллину, который был другом его молодости. У них были сложные взаимоотношения. Эдвард происходил из известной семьи, которая была очень добра к Андерсену.
— В вашей “Русалочке” лейтмотивом проходит тема свадьбы на корабле, как это было и в сказке у Андерсена. В вашем балете “Нижинский” есть похожие сцены на корабле. Не перекликаются ли для вас эти сцены?
— Никогда об этом не думал раньше. Идея таких сцен в “Русалочке” заключается в том, что жизнь на корабле, которую я изображаю в самом начале балета и потом, — это отдельная реальность. В образе корабля воплощен плавающий мир. В балете “Нижинский” идея в ином. Нижинский встретил свою будущую жену Ромолу, когда плыл на корабле, поэтому я и показываю там же очень коротенькую сцену, когда он делает ей предложение.
— В “Русалочке” вы используете оригинальную музыку Леры Ауэрбах. Часто ли вы заказываете музыку специально для своих балетов?
— Один раз я заказывал музыку у Альфреда Шнитке, кроме того, у греческого композитора Йоргоса Курупоса для балета “Одиссея”. И третий раз у Леры Ауэрбах. В будущем сезоне будет новый заказ. Лера Ауэрбах напишет для нас музыку для другого балета. Как и композитор Мишель Легран, который обычно сочиняет для кино. Конечно, заказывать музыку — удивительный опыт.
— В “Русалочке” для подводных сцен вы используете много элементов традиционного японского театра Бунраку…
— Не только Бунраку. Здесь есть еще театр Но и Кабуки. Это способ представить нереальный или фантазийный мир в очень театральном виде. Мы используем тут такие опыты, какие, например, не могут быть задействованы в кино.
— В вашем балете “Чайка” был опыт обмена солистами — в русском спектакле участвовали такие знаменитые артисты из вашего гамбургского театра, как Иван Урбан и Анна Поликарпова, а артисты театра Станиславского танцевали в Гамбурге. Предполагается ли подобный обмен в случае с проектом “Русалочка”?
— Это вопрос к управляющим этого театра. Если они решат пригласить наших танцовщиков, мы подумаем над нашим расписанием. Я, конечно, за такой обмен.
