Главная роль досталась актрисе Чулпан Хаматовой. В гриме она действительно представляется загадочной личностью. Кроме того, на площадке работают Алексей Вертков (с Чулпан Хаматовой на фото), Зоя Кайдановская, Евгения Симонова, Рубен Симонов (потомок знаменитого Рубена Николаевича Симонова), Роза Хайрулина. Причем кастинга как такового не было: режиссер утвердил всех актеров на роли заочно. Точно так же, как с фильмом “Событие”, который был показан на ММКФ: тогда Эшпай тоже читал сценарий, представляя конкретных актеров.
Фильм будет состоять в основном из длинных сцен по 6—8 минут без склеек. За камерой работает человек, с которым Эшпай в свое время пришел в кино, — Сергей Юриздицкий. Еще в 1976 году они встретились во ВГИКе, после чего вместе сняли фильм “Униженные и оскорбленные”. Новая картина — впервые с 1990 года — снова собрала их на одной площадке.
— Идея появилась у автора сценария Эльги Лындиной, — рассказал режиссер “МК”. — Мы с ней давно сотрудничаем, дуэтом сняли “Многоточие”. Этот сценарий она показала довольно давно, но с тех пор он претерпел множество изменений. Все имена заменены, но смысл остался. Можно сказать, мы лишь отталкиваемся от исторических фактов.
— Тема безумно интересная, но съемки без склеек… Коллеги не жалуются?
— Вы, конечно, правы — это действительно трудно: требуется особая концентрация и от операторской группы, и от актерской, и от меня самого. Чтобы наполнить такие длинные куски, надо быть предельно сосредоточенным, внимательным, следить за тем, что происходит на площадке вообще и в кадре в частности. Это трудно придумать, еще труднее исполнить. Но это дает такой странный эффект… заклинания, что ли. Кстати, возможно, картина так и будет называться — “Заклинание”.
— Андрей Андреевич, вы сами-то поэзию любите?
— Если бы не любил, не взялся за этот фильм. Николай Гумилев — один из самых любимых. В фильме есть сцена, в которой показывается, как рождается стихотворение — идет переход от реальных событий во внутреннее состояние поэта. Вот одно из таких “новорожденных” — яркое по своей образной структуре и в то же время страшное, потому что Гумилев всегда балансировал на грани между жизнью и смертью:
Мне снилось: мы умерли оба,
Лежим с успокоенным взглядом,
Два белые, белые гроба
Поставлены рядом.
Когда мы сказали: “Довольно”?
Давно ли, и что это значит?
Но странно, что сердцу не больно,
Что сердце не плачет.
Бессильные чувства так странны,
Застывшие мысли так ясны,
И губы твои не желанны,
Хоть вечно прекрасны.
Свершилось: мы умерли оба,
Лежим с успокоенным взглядом,
Два белые, белые гроба
Поставлены рядом.
