Завтра в Театре под руководством Табакова — премьера. Название говорит само за себя — "Секс, Ложь И Видео", что для некоторых окажется пострашнее тротилового заряда. Потому что грозит взорвать ханжеские устои общества и подмочить репутацию многих моралистов. Самое интересное, что идея сей постановки принадлежит: 1. Двум мужчинам. 2. Двум начальникам. 3. Одному — 64, другому — 32. Это художественный руководитель "Табакерки" Олег Табаков и худрук Саратовской академической драмы Антон Кузнецов. Антон Кузнецов: "В России о лжи говорят. О видео меньше. О сексе — мало и робко". Олег Табаков: "Мы ханжи в этом вопросе. Ханжее нас только американцы. При всей эпатажности материала эта вещь целомудренная и чистая". В поисках целомудрия я спустилась в черноту подвала "Табакерки", где уже полчаса как шла репетиция, и услышала закадровый мужской голос с бархатными интонациями: — Расскажите о самом необычном месте, где вам пришлось мастурбировать? "Ничего себе целомудрие!" — подумала я. Про мастурбацию монотонно отвечала хорошенькая девичья головка с монитора. А в это время актриса Зудина (Анна) говорит актеру Максиму Виторгану (Грэм): — По-моему, секс преувеличен. Слишком большое количество людей придает ему большое значение. И это совсем не правда, что женщинам необходимо, а мужчинам обходимо... то есть я хочу сказать, что он им совсем необходим... Запуталась. Расхохоталась. Да, похоже, в "Табакерке" всерьез решили разобраться с сексом. И сделать это посредством киносценария некогда нашумевшего в Каннах американского фильма "Секс, Ложь И Видео". Малобюджетное параллельное кино Стивена Содерберга тогда поведало миру историю двух мужчин и двух женщин. Сестры — Анна и Синтия — буквально как лед и пламень. Анна — скромнейшая из скромнейших, закомплексованная и как следствие — порядочная. На Синтии пробы негде ставить. Она спит с мужем сестры — Джоном. А Анне нравится дружбан Джона Грэм, который приезжает в их город. У Грэма странное хобби — на видеокамеру он записывает сексуальные откровения женщин, проделывающих перед камерой разные штуки. Любовный квадрат, замешанный на сексе, лжи и видео. Его разыгрывают актеры Марина Зудина, Анастасия Заворотнюк, Ярослав Бойко и приглашенный из "Ленкома" Максим Виторган. Анна (Марина Зудина) и Грэм (Максим Виторган). Этот увалень ей явно нравится. Но он ей сообщает: — Я импотент. — Вы что, серьезно? — Ну скажем так, в присутствии партнера у меня не возникнет эрекции. Поэтому с практической точки зрения я — импотент. — Вас это беспокоит? — Нет. Я знаю не так много парней, способных хоть что-то соображать во время эрекции. Поэтому я дам любому из них несколько очков форы по части самоконтроля. Этот диалог об импотенции идет под страстную "Бессо мемучо". Текст шокирует. А режиссер Кузнецов... О, это очень интересный тип, и о нем нужно сказать отдельно. В свои З2 года он уже возглавляет самый большой театр Саратова — Академическую драму и за два сезона выпустил там несколько шумных спектаклей. При этом в Париже имеет свою театральную компанию "Бабель" (ударение на последний слог), ставит в опере. Организует французские сезоны в России. В Москве известен как постановщик стильного спектакля "Камера Обскура". Сам делает сложнейшие инсценировки. Владеет английским, а по-французски пишет лучше, чем говорит. Работящий, деловой, естественный. Так вот, этот самый Кузнецов не дает артистам возможности опомниться от сексуальных откровений их героев, то и дело погоняет ритм спектакля. Его он держит динамикой мизансцен, звуком, оригинальными придумками. В частности, к ним относится и видео, которое как параллельное кино вмонтировано в спектакль. Кино — на мониторах, установленных по краям авансцены. Вот, например, на экране Анна и Грэм пришли на съемную квартиру. И пока они осматривают ванно-кухонное хозяйство, ее сестрица совокупляется с ее мужем. Конечно, постель можно было бы устроить прямо на сцене, но режиссер перенес ее на экран. Известно, что эротика, даже самая невинная, в театре всегда смотрится хуже и фальшивее, чем на экране. А в это время на экране на широкую грудь Джона (Ярослав Бойко) сверху легла красивая головка Синтии. Тангообразная тягучая музыка. Кстати, видео, 32 кадра, отсняли в "Табакерке" еще весной за двое суток. И сутки ушли на монтаж. Синтия (Анастасия Заворотнюк) и Грэм. — Синтия Бишоп. Сестра Анны Мелани. Красивая длинная нога светится через боковой разрез платья и нагло выставлена вперед. Всем своим видом Синтия соблазняет парня. И это явно не устраивает Кузнецова. — Ты должна представиться как Мерилин Монро. Подавать ему себя как подарок. — И, предстиавив себя женщиной, кокетливо показывает актрисе, как соблазнить с ходу мужика. К ситуации подключается Олег Табаков, до этого тихо сидевший в третьем ряду. Притихший Олег Павлович — знак, как известно, предгрозовой. — Вы поймите, если нет азарта, то мы ее (Заворотнюк) обворовываем, переводим в категорию статистов. Поза может быть любая, но не в ней дело. Ты предлагаешь себя (это он уже Насте) , но обаятельно это будет только тогда, когда женщина это делает активно и заинтересованно. А когда она предлагает себя, как шпроты в масле, то... Далее Табаков издает несколько выразительных звуков, в подкрепление своей плутоватой мимики. Получив порцию вливания, артисты отдались сексу с новыми силами. Тут следует заметить важное: разговор об этом щекотливом деле идет без обнажения, более того — без объятий и лобзаний. Практически бесконтактный секс. Как успел мне сказать до репетиции режиссер, они затеяли философский разговор на эту тему. А именно: может ли человек быть счастлив, если его чувственность отсутствует? Театр решил честно поговорить о сексе, и это оказалось делом трудным, кровавым, извините за каламбур. Во всяком случае, актриса Заворотнюк, которая похотливо елозит на скамейке перед Грэмом, время от времени крестится и говорит: "Прости меня, Господи". Ее можно понять, когда она в камеру Грэма расскажет свою историю: — В 14 лет я увидела мужской член. Он был весь в венах, в складках... — Каков он на ощупь? — Он очень мягкий... и не такой, как я думала. Я думала, что он гладкий и твердый, как пробирка. Режиссер объявил перерыв аккурат в тот момент, когда сексуальная исповедь Синтии перекочевала на монитор. И она спросила с экрана: "Хочешь, я сниму юбку?" На что последует вопрос Грэма: "Ты всегда ходишь без трусов?" Во время перерыва. Антон Кузнецов закурил не потому, что нервничал, а потому, что хотел курить. — Скажи, произнося со сцены такие откровения, ты столкнулся с тем, что артисты зажимаются? Стесняются? — Не только актеры, но и я сам. Мы можем показать голого артиста, ничего страшного зрители не увидят. А вот серьезно говорить об этих вещах, чтобы они стали личными, тут возникают проблемы... Но если о них говорить откровенно, они не будут вульгарными и пошлыми. А что по этому поводу думают артисты, точнее, артистки, которым больше всего досталось такого текста? Настя Заворотнюк уверяет, что, пока она репетировала спектакль, внутри нее происходило что-то страшное. — Возникло столько вопросов, на которые лучше было не отвечать. Если отвечать, то, возможно, придется менять жизнь. А у Максима Виторгана нет таких проблем: — Может, я развращенная натура, но этот текст... не более чем обычно. Тем более что речь идет не о технологии секса, а о любви. Марина Зудина: — В жизни я менее закомплексованный человек, чем моя героиня. Я считаю, что секс — это одно из самых веселых занятий в жизни. Страшно другое, когда нет близости между людьми, как у моей героини, — Джон живет своей жизнью, Анна со своими проблемами говорит не с ним, а с психиатром. Такая ситуация — сплошь и рядом. А еще Зудина сказала, что это первый в ее жизни спектакль, где ей не хочется менять костюм: так она сосредоточена на проблемах своей героини. Кстати, о костюмах (художник Ольга Герр). Они очень стильные, похожие на продукцию дорогих бутиков. У Зудиной черные брюки с пиджаком на двух пуговицах под грудью, открывающим треугольник от живота. У ее сестры — открытое черное платье с разрезом сбоку до бедра. После перерыва. Декорации на сцене настолько минимальные, насколько можно себе представить. Французский сценограф Джулио Лиштнер (свет и звук тоже от французов) по всему периметру черного кабинета сцены пустил прозрачные пластиковые экраны, и в них текуче преломляются фигуры героев. Из мебели одна тумба без обшивки. Она же стол, она же стойка бара, она же кровать. И так же, как мебель, условна мизансцена. Например, вот такая: как бы на кровати как бы спит Джон. Подходит Анна и говорит ему о своих подозрениях. Он, как принято у мужчин, защищается нападением: — Получается, что в это время я с кем-то трахался. — Трахался или нет? — Нет, не трахался. Твои подозрения для меня оскорбительны. Ну абсолютно ничего нового в поведении самцов. — Ты параноик, Анна. Хотя параноиком должен быть я. Каждый раз, когда я хочу прикоснуться к тебе, ты ведешь себя так, как будто меня измазали дерьмом. Знаешь, на свете найдется немало женщин, которые были бы счастливы с молодым, нормальным мужиком. — Например, моя сестра... Спустя двадцать минут на мониторе Анна, когда будет убирать квартиру, обнаружит доказательство этой связи — бриллиантовую сережку Синтии. И заплачет, закрыв лицо желтой резиновой перчаткой. В табакерковском подвале зримо понимаешь разницу между театром и кино. Во всяком случае, изображение на мониторах режиссер Кузнецов при всем своем желании изменить не может, а вот живую сцену — спокойно. Для его режиссуры характерно знание текста наизусть, четкая дикция и артистичные показы. Похоже, не выносит пауз. Он не терпит пустоты между мизансценами длиною даже в 30 секунд. — Я люблю паузы, когда они осмысленны. Для меня в спектакле важны связки. И даже движение башни или какого-то предмета на сцене что-то должно рассказывать зрителям. При абсолютно шокирующем тексте в "Секс, Ложь. И Видео" тем не менее есть красивые фразы. Например, те, которые произносит Грэм: "Мужчины приучаются любить ту женщину, которую они желают, в то время как женщины все больше и больше начинают желать мужчину, которого они любят". А есть грубые, животные: — Хватай свои жонглерские яйца и быстро дуй сюда, — кричит Синтия Джону по телефону, чтобы при встрече ему объявить: — Джон, ты года не женат, а уже трахаешь родную сестру жены. Джон, ты лжец. Анна и Грэм. На подъеме и вся какая-то обновленная — незакомплексованная, свободная — она влетела в его студию. Зачем? Ну так вам все и скажи... Смотрите сами. Покидая психотерапевтический сеанс от "Табакерки", я поймала себя на том, что гоню мысли, которые почему-то стали непрошенно лезть в голову. А сами-то авторы рискованного предприятия, пригласившие нас на откровенный разговор, разобрались со своими проблемами? Антон Кузнецов: "Но разве с ними можно до конца разобраться? Я разобрался в одном — в этом нельзя себе врать. Каждый приходит к этому сам, а кто-то не приходит. Поэтому я и делаю этот спектакль. Если человек говорит: "Секс — это не важно", значит, есть проблемы". Олег Табаков: "Я разобрался, как мне кажется, на уровне моих 64 лет. Мы сбрасываем все на двойственность натуры, на толерантность, на девственность, у кого она осталась, отсутствие денег и жилплощади, но только не на себя. А этот спектакль подталкивает: разберитесь, что с вами происходит".
