В моде — новый план “спасения России”. Еще недавно о правительстве парламентского большинства говорили лишь либеральные политики-одиночки. А сегодня вознести до небес эту идею считает своим долгом вся пропрезидентская рать, начиная с лидера партии власти Бориса Грызлова. А для кремлевского куратора Госдумы Владислава Суркова этот план, говорят, и вовсе превратился в идею-фикс.
Как же может выглядеть “партийное правительство” на русской почве? И насколько реально его появление?
Обосновывая свой план, авторы нового проекта весьма точно ставят диагноз современной российской политсистеме. За три года правления Путину удалось кое-чего добиться. Но нерешенных проблем осталось еще больше. Характерное для ельцинского времени доминирование бюрократии за время правления ВВП усилилось. Межведомственные согласования выхолостили большинство реформ. Всевластие госаппарата приводит к тому, что коррупция как минимум не сокращается.
Почему так происходит? Ведь президент вроде бы пытается добиться прямо противоположного эффекта! Но нынешняя российская политсистема похожа на западную только внешне. Лозунги, названия должностей и процедур одинаковые. А вот суть совершенно другая. В нашей политсистеме отсутствует ключевой элемент западной модели: полноценные политические партии, напрямую влияющие на работу своих правительств. Без соперничества демократических партий движение страны вперед невозможно. У нас же этого нет и в помине.
Депутаты могут, конечно, отправить премьера в отставку. Однако такой шаг чреват роспуском самой Думы. Парламент может принимать или не принимать нужные правительству законы. Но кто в России живет по законам? Фактически все сводится к кулуарным торгам между депутатами и министрами перед принятием бюджета. Получается, что парламент и правительство почти не связаны друг с другом.
Между тем на Западе нет страны, где политические партии и их парламентские фракции не играли бы ключевой роли.
В Великобритании, например, если Тони Блэр вдруг потеряет доверие большинства членов палаты общин, он вмиг вылетит из премьерского кресла. Во Франции, если парламентское большинство состоит из членов оппозиционных президенту партий, глава государства лишается рычагов влияния на экономическую политику страны. В его ведении остаются лишь вопросы обороны и внешней политики. В США конгресс утверждает на своих постах не только министров, но даже их замов...
* * *
Инициаторы новой российской политреформы предлагают не изобретать велосипед, а позаимствовать западный опыт. Благо для этого не придется даже менять Конституцию. Мол, надо всего лишь назначать министрами политиков, прошедших через горнило парламентских выборов и принадлежащих к той или иной партии. Ну а посты первых замов руководителей ведомств зарезервировать за профессионалами.
Сторонники введения подобной модели в России уверяют, что изменения к лучшему не заставят себя ждать. Министров-политиков будет интересовать прежде всего успех своих партий на следующих выборах. Поэтому они не будут лоббировать корпоративные интересы ведомств. А сосредоточатся вместо этого на реализации своих партийных программ. Значит, ведомственная разобщенность уйдет в прошлое. Опасающиеся гнева избирателей министры-политики будут очень активно бороться с коррупцией. Создание правительства думского большинства неминуемо приведет и к возникновению нормальной парламентской оппозиции, развитию политической конкуренции...
Спору нет, выглядит все это завлекательно. Но сторонники немедленного перехода к новой модели формирования правительства “забывают” об одной маленькой детали. На Западе уже давно существует возникшая естественным путем развитая партийная система. А в России этой системы как не было, так и нет. В стране по-прежнему существует только одна крупная партия в западном понимании этого слова — КПРФ. Что же до “Единой России”, то это не партия, а всего лишь инструмент власти для победы на думских выборах. Переходить в таких условиях к “партийному” правительству — то же самое, что строить сначала крышу дома, не соорудив предварительно фундамента.
Некоторые считают, что переход к новой модели даст толчок к формированию нормальных партий. Что ж, теоретически нечто подобное возможно. Но скорее всего события будут развиваться по-другому...
* * *
Итак, весна 2004 года. Победившая на минувших выборах “Единая Россия” быстро проталкивает через Думу федеральный конституционный закон о новых принципах формирования правительства. Парламентское большинство получает возможность контролировать кабинет министров. Но кто же контролирует парламентское большинство? Избиратели? Номинальные лидеры “Единой России”? Конечно же, нет. Ниточками по-прежнему дергают кремлевский куратор парламента Сурков, его начальник Волошин и прочие деятели старого ельцинского семейного клана.
Развитию гражданского общества подобная ситуация никак не способствует. Зато авторы проекта “парламентское большинство” довольны. Их и без того немаленькое влияние многократно возросло...
Но усиление старого ельцинского семейного клана станет не единственным результатом реформы. В российских госструктурах прибавится хаоса. Министры-политики будут долго делить власть со своими замами-профессионалами. Во многих ведомствах воцарится двоевластие. Коррупции в таких условиях, естественно, станет еще больше.
К счастью, реализация этого сценария в полном объеме маловероятна. Президенту не выгодно чрезмерное усиление своих придворных — это предполагает ослабление его личной власти. (Не исключено, что, выдвигая проект реформы, старый ельцинский клан секретно преследовал и эту цель). Возможно, поэтому все разговоры о правительстве парламентского большинства останутся разговорами. Или реформа будет носить косметический характер.
Однако все это не значит, что идею партийного правительства следует забыть как страшный сон. В конечном итоге мы все равно к этому придем. Более эффективного способа управления в мире действительно пока не придумали. Но сначала в России должна появиться нормальная партийная система. Уверения, что это не обязательно, напоминают известные клятвы Хрущева — о коммунизме через двадцать лет...
