Член клуба знатоков “Что? Где? Когда?” Виктор Сиднев знает ответ почти на любой вопрос. Но даже он, обладатель “Хрустальной совы” и единственного титула “Почетный капитан клуба знатоков”, пока не видит для России “свет в конце тоннеля”.
Как развиваться стране, чтоб у людей повышалось благосостояние? Да, нужно заниматься наукой (живет г-н Сиднев в Троицке, наукограде), наукоемкими технологиями и, конечно, бизнесом. Только честным, за который не было бы стыдно...
На общем дебильном фоне развлекательного ТВ передача “Что? Где? Когда?” смотрится белой вороной. Во-первых, это чуть ли не единственная нелицензионная игра. А во-вторых, рекордсмен-долгожитель телеэкрана. Причину популярности игрищ интеллектуалов у “простых” телезрителей понять непросто. Возможно, дело в личностях знатоков. Это не пыльные “ходячие энциклопедии”, а остроумные, азартные люди, за которыми интересно наблюдать. Одна из самых колоритных фигур — Виктор Сиднев. В прошлом — ученый, кандидат физ.-мат. наук, специалист по физике плазмы. Ныне — бизнесмен, создатель и директор телекоммуникационной компании в подмосковном Троицке. А с некоторых пор он — первый (и единственный) обладатель титула “Почетный капитан клуба знатоков”...
— История с “титулом” получилась почти мистическая, вполне в стиле Владимира Ворошилова. Хрустальную сову и диплом Почетного капитана клуба я получил летом 2001 года, через три месяца после смерти Ворошилова. Но на дипломе стоит его подпись. Мне сказали, что это было его единоличное решение, он не советовался ни с коллегами, ни со спонсорами, как было принято в последнее время. Я этим званием чрезвычайно горжусь. И очень жалею, что не удалось спросить Владимира Яковлевича, почему он так решил.
— Сможет ли игра долго оставаться интересной без Ворошилова?
— Будет непросто. Он постоянно искал, старался обострить игру. В середине 80-х были стабильные команды. Шестерка знатоков соревновалась не только со зрителями, но и с другими шестерками. Потом Ворошилов первым на советском телевидении ввел призы. Потом появились деньги, а с ними — дополнительный азарт. Но в какой-то момент, мне кажется, он понял, что дальше с деньгами нельзя. Сейчас их со стола убрали, знатоки денежных выигрышей не получают. Не стало денег — самого простого способа накалить страсти. И не стало постоянных команд, командного духа, знатоки каждый раз играют в новом составе. Нужно что-то найти взамен.
— В “Что? Где? Когда?” часто меняются правила. Со знатоками-ветеранами советуются, когда замышляют какое-то нововведение?
— Нет. То, что делал Ворошилов, было произведением искусства. Никому же не придет в голову советовать художнику, как надо положить краски на холст. Здесь та же ситуация. А вообще спустя 25 лет начинаю понимать многое из того, что пытался делать Ворошилов. Раньше чего-то недопонимал.
— Например?
— Лет двадцать назад я сказал Ворошилову: в клубе есть люди хорошие, а есть нечестные и непорядочные, которые выигрывают за счет подсказок. Зачем вы их держите? На что Ворошилов ответил: а почему ты считаешь, что телезрители хотят видеть за столом только хороших?.. Для меня тогда это стало неким откровением. Ворошилов не делал передачу из хороших людей. Он делал передачу, которую будут смотреть.
Ради той же зрелищности Ворошилов устраивал провокации. Все видели: вдруг он совершенно несправедливо начинает наезжать на кого-то из знатоков...
— На Козлова?..
— На Козлова — особенно. Козлова он очень любил. В том числе и за то, что его легко завести. И заводится Козлов всегда совершенно искренне. Ворошилов делал не игру “Что? Где? Когда?”, а телевидение, которое будет интересно.
— А как вы попали в клуб?
— В 1978 году на физтех, где я учился, позвонили из передачи и попросили собрать команду. Желательно, сказали, чтобы в ней была девушка. А на физтехе с этим было туго: на 13 парней — одна барышня. С трудом нам удалось привлечь Галю Наумову. Приехали, поиграли. Ворошилов на нас посмотрел — и сказал, что берет Галю и меня. Не знаю почему. Так я стал знатоком. А примерно за неделю до первых съемок я подумал: “Телевидение, съемки — это замечательно, но хорошо бы иметь в команде человека, который хоть что-нибудь знает”. Из моих знакомых самым удивительным по интеллекту человеком был Олег Долгов. Я пришел к нему: пойдем, Долгов?.. Он согласился — при условии, что на следующий день я ему куплю пива. Так он тоже стал знатоком. А представительство маленького Троицка в клубе увеличилось вдвое.
Вскоре у нас образовалась замечательная шестерка: Бялко, Владимирский, Друзь, Долгов, Шангин (после ухода Бялко — Сережа Пестов). Для себя критерий хорошей команды мы определили так: это не та команда, которая всегда выигрывает, а та, в которой не страшно проиграть. Если кто-то считал, что его ответ правильный, его всегда поддерживали, независимо от того, что думал по этому поводу Ворошилов.
— Чем сейчас занимаются ваши партнеры по шестерке?
— Владимирский служил в военном институте, который занимался ядерными загрязнениями, дослужился до подполковника. Был два года по обмену в Пентагоне. В 98-м вернулся, но так ему здесь не понравилось — как раз кризис был, — что он ушел в отставку и уехал жить в США. Работает системным администратором в финансовой компании. Долгов — профессор, лет пять работает в Германии, в университете. Видимо, осел там насовсем. Шангин — архитектор, у него много хороших работ. Последняя из них — мемориал в Катыни, где были расстреляны НКВД польские офицеры. Он же делал проект реконструкции Большого театра. Друзь в Питере делает телепередачи. Бялко занимается разными делами. Это человек, который любит все попробовать в этой жизни. На чем-то одном пока никак не остановится. Ну а я подался в бизнес.
— Наверняка у вас была возможность заниматься тем же самым в Москве или даже за границей. Почему вы выбрали Подмосковье?
— Единственный раз я всерьез задумался об отъезде из страны насовсем в августе 1991 г. Тогда я провел три ночи у Белого дома (кстати, встретил там многих друзей, которых до этого не видел годами). После первой ночи, когда еще сохранялась опасность штурма, я отправил своим друзьям в США просьбу прислать приглашение для моей семьи. Но с 21 августа и по сей день таких мыслей больше не возникало. Я считаю, если тебе что-то не нравится там, где ты живешь, ты должен исправить это сам, а не уезжать туда, где за тебя это сделали другие. Именно поэтому я занялся бизнесом: экономику страны мы тоже должны менять своими руками. В этом смысле у Подмосковья огромный потенциал. Я думаю, на сегодняшний день — самый высокий в стране. Это касается и Троицка, где я живу, перспективы которого связаны прежде всего с наукой. Поэтому с самого начала я начал заниматься наукоемкими технологиями.
— Знатоки собираются в день передачи, садятся и сразу играют или перед этим бывают какие-то тренировки?
— Если это шестерка незнакомая, один-два раза надо обязательно поиграть. А когда мы играли своей командой, в день игры всегда собирались в бане, кто-нибудь привозил вопросы, и мы слегка разминались.
— Насколько естественно люди ведут себя за столом?
— Волнение испытываешь сильное. Мы, например, перед игрой распивали на шестерых бутылку шампанского. Это помогало встряхнуться и начать, а дальше уже шло само собой. У Ворошилова главное требование было — вести себя естественно. Он говорил: ребята, вы не актеры, если вы начинаете что-то играть, вы фальшивите. Единственный способ не фальшивить — быть самим собой. Поэтому он выбирал людей интересных, а не тех, кто хочет казаться интересным. Только люди гармоничные сами по себе представляли для него интерес.
— Как вы считаете, есть зависимость эрудиции от возраста? У меня, например, ощущение, что чем дальше, тем знаний все меньше…
— Мне кажется, те знания, которые нужны в передаче “Что? Где? Когда?”, накапливаются в основном в детстве. В этом смысле меня всегда поражал Долгов. Когда я его спрашивал: ну откуда ты это знаешь?! — он говорил: в школе делать нечего было, я книжки читал. Кругозор, эрудиция — это из детства. А дальше углубляются в основном в профессиональные знания в узкой области. На остальное не хватает ни времени, ни сил. Это, правда, не касается ребят, которые играют в чемпионатах “ЧГК”: они профессионально читают специальные книжки. Мы-то энциклопедии перед играми не читали.
С возрастом приходит оценка своего места, ситуации. Есть вещи, которые уже не сделаешь. Мы не можем себе позволить ляпнуть что-то наугад, лишь бы выиграть раунд. У нас был случай, когда я сказал, что мы не знаем ответа на вопрос. Ворошилов очень удивился. Говорит: впервые слышу на этой передаче, что кто-то не знает ответа. Ему это понравилось. К сожалению, считается нормальным тыкать пальцем в небо — вдруг угадаешь?
— В детстве вы много читали?
— Много. Мы жили в Ярославле, семья бедная, но книжек было много. В основном собрания сочинений — Уэллс, Куприн, Достоевский... На всю жизнь запомнил такой случай. Мне не в чем было идти в школу. Мама сдала в книжный магазин 10 томов детской энциклопедии и купила куртку. А потом пришла и плакала — настолько ей было жалко этих книг…
— Что читаете сейчас?
— Последнее время читаю книжки по теории корпоративного управления. А вообще любимый писатель — Достоевский. Прочитал всего. Теперь жду, когда мои дети прочитают. Мне кажется, человек, который сумел прочитать и понять Достоевского, — стал взрослым. Поэзию люблю: Цветаева, Пастернак, Вознесенский; в юности Евтушенко много читал, потом разочаровался.
Вообще я не очень сильный игрок — по мне нельзя судить. Мне в команде в основном приходилось отвечать на житейские вопросы. Был, помню, вопрос, как настроить косу. Мы чего-то не придумали, ответили неправильно. А потом в передаче “Сельский час” три раза показали мое объяснение, как надо настраивать косу, и ведущий сказал: видите, какая проблема, — молодежь даже косу настроить не может...
— Какие встречи за пределами клуба произвели на вас наиболее сильное впечатление?
— Мне всегда интересно общаться с людьми, достигшими какого-то профессионального уровня в своей области. Пойдешь, допустим, в несложный байдарочный поход по Подмосковью с кем-нибудь из асов — столько всего узнаешь нового и интересного...
Как-то после передачи мы компанией целую ночь сидели в квартире Шангина с Сережей Стадлером, скрипачом, лауреатом конкурса Чайковского. Мы его спрашивали: “Баха можешь?” — “Я не играю, но могу”. — “А Паганини можешь?” — “Не играю, но могу”. Кончилось тем, что в полчетвертого утра пришла соседка снизу и сказала: “Да выключите вы наконец это радио! Достали уже”.
Много интересного общения было в науке. Там я считаю своим учителем академика А.М.Дыхне, хотя непосредственно под его руководством не работал. На мой взгляд, это настоящий ученый, для которого наука важней, чем все, что вокруг, — деньги, должности, признание...
— Вы были преуспевающим молодым ученым. Почему вдруг ушли в бизнес?
— В советское время в науку часто шли люди, которых привлекало не столько научное творчество, сколько ощущение внутренней свободы. Эта свобода оставалась, пожалуй, только там. Когда же открылись какие-то новые возможности, многие стали уходить в политику, бизнес, общественную деятельность.
На мое отношение к бизнесу сильно повлияла поездка в США в 1989 году. Я, научный сотрудник Троицкого института инновационных и термоядерных исследований, поехал по обмену преподавать физику и математику в обычной американской школе. Я с удивлением обнаружил, что наиболее продвинутые дети совсем не стремятся в науку. Приоритеты у них примерно такие: на первом месте — профессиональный спорт, почти наравне с ним — кино- и шоу-бизнес. А далее идут профессии, связанные с бизнесом, адвокатурой, медициной. Где-то ниже всего этого — наука. В частности, в том районе, где я работал учителем — это был один из престижных районов Калифорнии, — профессорам из университета Беркли жить было не по карману. Это объясняет, почему дети не очень-то стремятся в науку.
И вторая вещь, которая повлияла на мое отношение к бизнесу. Работая там, я жил в семьях. Это были семьи бизнесменов, менеджеров достаточно высокого уровня, с большим достатком. У меня появилась масса друзей, и я увидел, что те, кто идет в бизнес, — это совсем не жулики, не рвачи, как было принято считать в то время у нас. Отношение к бизнесу и капитализму в обществе было ведь однозначное. И у меня оно было такое же. Но, посмотрев на этих людей — очень грамотных, порядочных, высокообразованных, для которых, как оказалось, деньги не главное в жизни, но при этом преуспевающих, — я подумал, что и в России можно заниматься нормальным бизнесом и, может быть, даже добиваться каких-то успехов.
— В 45 лет вы решили снова стать студентом: поступили в английский Открытый университет, мотаетесь в Лондон сдавать экзамены…
— Я ощущал недостаток менеджерского образования. Тем более, как я сейчас вижу, в этой науке — науке управления — в мире довольно много было сделано за последние десятилетия. Я решил получить международную степень МВА (Master of Business Administration). Телекоммуникации — капиталоемкая отрасль, здесь многое зависит от возможности привлечения инвестиций, в основном иностранных. Но как вы можете привлекать западные инвестиции, если вы не знаете, как оценивается стоимость компании, инвестиционная привлекательность проекта?..
Когда я собирался поступать в университет, друзья недоумевали: зачем, ведь здесь все по-другому, тут ты не сможешь применить то, чему тебя научат! Но мое понимание — надо сделать российскую экономику частью мировой.
— Телекоммуникационный бизнес — окончательный выбор? То, в чем планируете достичь полной самореализации?
— Есть же такая “пирамида Маслова” — пирамида потребностей. На нижнем уровне — физиологические проблемы: еда, одежда... Дальше — проблемы безопасности. Дальше человека интересует, чтобы он был кому-то нужен, — чувство любви. На самом верхнем уровне наступает необходимость самореализации. Когда тебя мало волнует, что о тебе думают другие, — важней, что ты сам о себе думаешь. Причем каждая следующая потребность возникает только тогда, когда предыдущая удовлетворена. Так как мне лет довольно много, я думаю, что я где-то в той части пирамиды, где начинается самореализация...
