Государственные похороны — важнейшая церемония в жизни любой страны. Если по частному прощанию можно многое предположить о том, как провел свои годы покойник, то по государственным — можно предугадать, что произойдет в дальнейшем. Ведь любой подобный официоз — это прежде всего создание мифологии, которая лежит в основе любого общества. Гособряды невозможны без зрелищности, а зрелищность — без фотографов. Сегодняшний выпуск “ФА” посвящен похоронам.
Сравнение “у нас” и “у них” — избитая и банальная идея. Но чтобы доказать очевидную вещую суть похорон, этот прием очень удобен.
Пожалуй, не было во второй половине ХХ века более задокументированного “последнего прости”, чем похороны Джона Кеннеди. Злодейски убитый красавец президент и при жизни был “фотоиконой” для всего мира. После убийства он автоматически стал легендой. На проводы съехались главы государств со всего мира. Фотографов, желавших получить аккредитацию, было тысячи.
Весь порядок траурной церемонии определила Жаклин Кеннеди. Действия Джеки (так звали Жаклин друзья) в те тяжелейшие и суматошные для нее дни со всей очевидностью доказали: вдова была очень жесткой и умной женщиной. Женщиной, которая понимала, какое место хочет “выбить” для мужа в истории.
Жаклин выдержала нешуточную борьбу с секретной службой. Она требовала точного повторения похорон Авраама Линкольна. То есть все гости, вся элита мира и США (среди которой наверняка были те, кто приложил руку к убийству) должны были идти за гробом, вдовой и детьми убитого от Белого дома до Капитолия. Впереди гроба шел оседланный вороной конь без всадника, в стремена которого носками назад были бы вставлены офицерские сапоги.
Охрана боялась открытого пространства и новых покушений. Но уже бывшая первая леди проявила железобетонную твердость. Миф о “новом короле Артуре” не допускал компромиссов. Американские комментаторы в голос плакали, когда трехлетний Джон-младший отдал честь гробу отца, но мальчик делал это несколько раз за день — поэтому можно предположить, что мать сказала ему, что надо делать. Сейчас это не проверить: и Джеки, и Джон-младший уже ушли...
Флип Шалк, чтобы снять прощание в Капитолии, забрался куда-то под самый купол. Его фото получилось не просто красивым, но геометрически выверенным. В центре — гроб, покрытый государственным флагом. Около него — один венок. По кругу, у углов гроба, стоят представители разных видов вооруженных сил. У изголовья — командир почетного караула. Чуть дальше — флаг США и президентский штандарт, у которого застыл моряк (во время войны Кеннеди служил во флоте). Дальше — огромный круг пустого пространства и затем круг прощающихся. Все ярко освещено боковыми софитами, очень много воздуха и пространства.
У похорон Кеннеди много аспектов — и личных, и общественных. Но для государства было очень важно торжественностью и красотой церемонии преодолеть чудовищность преступления, продемонстрировать незыблемость системы.
Те же цели преследовали и устроители похорон Л.И.Брежнева в 1982 году. Правда, личных аспектов на этих похоронах не было, только идеология. То ли из-за этого, то ли из-за того, что порядок подобных мероприятий не менялся со времен Сталина, но что-то безнадежное мерещится в снимках ноября 1982-го. Никаких ярких эмоций, никакого искреннего горя, хотя умер совсем неплохой человек и опытный руководитель. Красный гроб стоит на пирамиде цветов, как это было бы в каком-нибудь древнем Вавилоне. Мимо, в неярком свете задрапированных черным люстр, бесконечно проходят вполне спокойные граждане. Полумрак, духота, отсутствие будущего... Для “ФА” я выбрал снимок неизвестного автора из личного архива патриарха Пимена. Фотограф стоял за горой венков и снимал все “с точки зрения покойного”. В кадре сам Пимен, митрополит Алексий — нынешний патриарх, митрополит Филарет, которого некоторые считают будущим предстоятелем РПЦ, стоят около гроба. Казалось, они могли бы прибавить церемонии торжественности, веры, даже святости — но нет. Страна прощается не только с Брежневым. Она прощается сама с собой. У нее уже нет мифов, которые дали бы ей энергетику, чтобы существовать дальше.
Два других снимка сделал один и тот же фотограф — Кристофер Морис. В июне 1987-го он снял прощание с американскими моряками, погибшими после атаки иранского торпедного катера, у командира которого не выдержали нервы. На втором снимке — плач по милиционеру, убитому мятежниками в октябре 1993 года в Москве.
Американские похороны снова красивы. Огромный флаг сзади. Каждый гроб тоже покрыт “звездами и полосами”. Над каждым гробом в идеальной белоснежной форме застыли товарищи погибших — моряки. У них отработанная поза скорби: голова склонена у всех абсолютно одинаково — видимо, много тренировались.
Посмотришь на эту картину — и забываешь, что янки погибли за много тысяч миль от своего дома. Погибли ни за что: у иранского лейтенанта от ненависти и молитв отказала голова. Погибли и потому, что зачем-то их отправили сторожить чужую нефть. Все это забываешь. И понимаешь: государство берет ответственность за свои действия. Быть моряком почетно и славно. Любой погибший на службе — герой для всей страны. И можно не сомневаться: после этих похорон еще сотни мальчишек запишутся служить во флот.
На снимке Мориса 1993 года у фанерного гроба застреленного старлея надрывается мать. Сидят женщины в траурных платках с безнадежными лицами и сухими глазами... Старлей и такие, как он, сделали великое дело: задушили гражданскую войну в зародыше. Не дали Хасбулатову с Руцким превратить в Чечню всю Россию. Но русское государство традиционно не умеет быть благодарным. Тем более многим начальникам было как-то неудобно: эмоционально они были на стороне мятежников. И выходит, что нужен погибший только четырем женщинам с безнадежными лицами. И вывод из этих похорон тоже прост: если уж идешь служить в милицию, то не высовывайся. Дали в руки пистолет — вот и вертись по-тихому.
Страна без собственных жизнеутверждающих, системообразующих мифов обречена. Новая Россия уже больше десяти лет живет без них. Снимок Мориса это демонстрирует беспощадно. За все эти годы никто не снял кино, что богатым быть хорошо, правильно и благородно. Никто не повторяет ежедневно по ТВ, что в 91-м мы завоевали свободу и свергли бессмысленную диктатуру престарелых наследников кровавых большевистских палачей.
Любая успешная страна делает из своего рождения легенду. Возьмите Францию с ее Днем взятия Бастилии. Во французской революции можно найти много гораздо более стыдного, чем в нашей революции 1991 года. Но тем не менее в этом году именно наше государство впервые не прислало ни одного венка к могилам трех ребят, погибших 19 августа 1991 года.
И пусть хитроумные политтехнологи придумали заменить 7 ноября на 4 ноября — День окончания Смутного времени (в историческом плане можно только развести руками). Эта замена может вызвать лишь смех. Чего вспоминать 400-летнюю, притянутую за уши старину, если не помним, что было 10 лет назад? Россия имеет тысячелетнюю историю и наследует ее. Но новая Россия родилась в августе 91-го. Родилась на похоронах Комаря, Усова и Кричевского. Теперь, выходит, власть этого рождения стесняется.
Только одна страна до нас стеснялась своего рождения — Веймарская республика. Тогда, в том числе и поэтому, все кончилось плохо. И фотографии того времени до сих пор вызывают страх.
