— Дура ты, надо просто табличку переписать, — заявляет старушка в шляпке. — Хорошего ребенка бесплатно не предложат. Проси лучше денег. Тогда сразу покупатели набегут.
Мы переписываем табличку. Вместо: “Отдам ребенка в хорошие руки” — теперь держим: “Продам ребенка”.
И покупатели действительно сразу появляются...
Продать ребенка в Москве, даже еще не родившегося, — раз плюнуть. Это на собственном опыте выяснили корреспонденты “МК”.
Что у нас в стране самое дорогое?
Конечно, дети.
Цветы жизни, наша опора и поддержка в неминуемой старости. Поэтому в самую трудную минуту, когда уж припрет, их можно продать.
Провинциалы об этом уже давно догадались.
Периодически в милицейских сводках проходит информация о приезжих гражданках, которых задерживают во время таких вот “сделок века”.
Детей непутевые мамашки предлагают самого разного возраста: от еще не родившихся крошек до здоровых трехлеток. Говорят, что поступают так бабы от полной безнадеги: мол, иначе по миру пойдем.
А так и ребенок цел. И деньжат заработала...
“Рост — 170 см. Сероглазая шатенка. Русская. Здорова. Беременность доношена”, — данные из больничной карточки.
23-летняя Юля Б. живет в деревне под Курском. Сейчас у нее заканчивается девятый месяц беременности. К нам в редакцию молодая женщина пришла, чтобы найти новую маму для своего еще не рожденного малыша.
Кстати, это будет уже третий ее ребенок.
— В деревне злые языки судачат, что я детей рожаю и распродаю. Но это же неправда, — Юля готова разрыдаться. — Просто у меня нет сейчас выхода другого. Такой беспросвет кругом! Или в речку сигануть со старшими двумя ребятами, или постараться все-таки найти для третьего богатых усыновителей...
В февральскую Москву беременную Юлю погнала родная мать. “С очередным младенцем домой не возвращайся!” — так она сказала, практически выставив дочку на сносях из отчего дома.
А ведь еще полгода назад Юля считала себя замужней и очень даже счастливой женщиной. Правда, муж у нее был гражданский. Тот еще кадр — до Юли он разводился два раза. “Но я верила, что со мной у Евгения все по-серьезному, — горюет молодая женщина. — Я хотела иметь от него четырех детишек, так что мои беременности были не по залету, а по любви. Аборты я не делала. А штамп в паспорте не очень-то и нужен, я так считаю. У нас в деревне многие без росписи, и ничего!”
Жила Юля в мужнином доме на всем готовом. Куда ей работать, последние четыре года в декрете. Старших детей — 3-летнюю дочку Дашу и полуторагодовалого сынишку Женечку — муж Евгений записал после рождения на себя.
В конце прошлой осени сожитель вернулся с заработков из Подмосковья и, как это обычно бывает, признался в том, что встретил там другую женщину. И она тоже вроде бы ждет от него ребенка.
В общем, прости, любимая, так получилось. Освободи, пожалуйста, мою жилплощадь!
Мать Лилия Юрьевна встретила Юлю неласково. Она сама еще довольно привлекательная 48-летняя дама, даже записана в местный кружок восточных танцев живота, и поэтому сидеть дома с внуками категорически не согласна. “Да и как мы прокормим такую ораву?” — вопрошала Лилия Юрьевна. Она была категорична: родишь и тут же пиши отказную.
Что оставалось делать Юле? Без дома? Без мужа? Без работы? Без помощи? Зато — с двумя малыми детьми на руках. “Мама сказала, что надо обзвонить телевизионные ток-шоу, пусть мне помогут пристроить ребенка, — переживает Юля. — А вдруг он попадет в какой-нибудь ужасный детдом, где его будут бить? Вдруг его отдадут плохим людям, и они его продадут на запчасти? Уж лучше самой поискать в Москве для малыша будущих родителей. Только это, получается, я и могу как мать сделать!”
Родить по дороге в столицу девушка не боялась. У нее закалка деревенская. Десять ведер с водой каждый день из колодца носит. Ни одышки, ни токсикоза — куда там хворым московским беременным.
...Снег в волосах у Юли превращается в дождь. Замок ее старенькой дубленки сломан, и девятимесячная беременность предательски выпирает через тонкий свитер. “Я бы починила “молнию”, да денег совсем мало осталось. Так дорого все у вас в Москве, а ведь мне еще неизвестно сколько здесь жить, да и питаться надо, малыш много требует”, — женщина нежно поглаживает свой живот.
— Тебе ведь после родов положены шесть тысяч рублей от государства. И потом как матери-одиночке станут платить по 140 рублей в месяц. Немного, конечно, но все-таки...
— Правда? — искренне удивляется Юля. — Так я и за старших ничего ни разу не получала. Нам в деревне вообще бабам никаких “детских” не платят. Я приходила в собес, а там мне одно твердят: “Тебе деньги не положены!” И матерью-одиночкой я не считаюсь — ведь мои старшие записаны на отца.
— А что, от Евгения ни слуху ни духу?
— Последний раз мы виделись в ноябре. Я его больше не люблю и не прощу никогда. Но и замуж снова не выйду, у детей должен быть один отец, я так считаю, — Юля закусывает губу. — Понимаете, это ведь не первый мой малыш. Я знаю, что такое быть мамой, поэтому мне очень тяжело решиться отдать свою кровиночку... Недавно я опять позвонила домой в деревню. У матери первый вопрос: “Ну как, оставляешь ребенка?” Я обрадовалась, что она все-таки примет нас с внуком из роддома. “Да, оставляю!” — “И кто его берет?” Оказалось, мы с ней на разных языках говорили.
Мы с любопытством смотрим на Юлю. Обычная ведь девочка — не сумасшедшая, не глупая, не испорченная, не опустившаяся. И в общем-то даже не из нищей семьи — уж как-нибудь третий рот прокормили бы. В войну ведь на картофельных очистках и семерых поднимали.
— Может, ты его все-таки заберешь потом из роддома?
— Не знаю... Правда, пока не знаю.
Напоследок мы подарили Юле детское одеяло.
Почему-то так хотелось верить, что она передумает...
Из досье “МК”:
Самые нашумевшие случаи продажи родителями малолетних детей
Статья 152 УК РФ (“Торговля несовершеннолетними”) предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок до 5 лет.
ЯНВАРЬ 1997 Г. — 29-летняя жительница Петрозаводска отдала свою 5-месячную дочь цыганке за 213 тыс. рублей.
АПРЕЛЬ 1998 Г. — в Ростове-на-Дону жительница Львовской области пыталась избавиться на рынке от своего двухнедельного ребенка за 3,5 тыс. долларов.
ДЕКАБРЬ 1999 Г. — 26-летняя жительница Новосибирска, находясь в нетрезвом состоянии, продала 5-месячного ребенка за полтинник случайной прохожей.
ЯНВАРЬ 2000 Г. — в Люберцах 21-летний отец и 16-летняя мать пытались выручить за своего 11-месячного ребенка 25 тыс. долларов.
ОКТЯБРЬ 2004 Г. — в Ульяновске мать-алкоголичка загнала за 50 рублей семье местного участкового полуторагодовалую дочь Алину. Сама мамаша через пару дней угорела в доме. “Покупатели” официально оформили опеку над девочкой.
Корреспонденты “МК” решили провести собственный эксперимент: можно ли в столице избавиться от нежеланного ребенка, продать его или подарить.
Мы ожидали того, что нас с подозрительной табличкой на огромном животе сразу заберут в милицию. Или москвичи начнут смеяться и искать скрытую камеру.
Мы были на сто процентов уверены: люди сразу поймут, что это глупый розыгрыш.
Как бы не так!
Самое ужасное, что ни один прохожий ни на секунду не усомнился в полной реальности происходящего.
Место действия. Площадь у станции метро “Улица 1905 года”.
Табличка на груди. “Продам ребенка. Девочка, 7 мес”.
Легенда. Я приехала из Ивановской области с грудной дочерью Машей. Живу у бабушки в Долгопрудном. Денег нет, бабушка всем соседям должна. Ребенка содержать не на что: отец поматросил и бросил. Хочу за деньги пристроить дочку в бездетную семью.
Старая дубленка, бабушкины варежки. Взглядом упираюсь в землю, глаза стараюсь не поднимать. Пожилой мужчина торопливо проходит мимо, равнодушно пробегая по строчкам. Но, поняв, в чем дело, резко останавливается и с минуту стоит молча, раскрыв рот. “У тебя с головой все в порядке?” — он начинает трясти меня за плечо.
— Да-а-а-а, — тяну плаксиво и жалостно. — Купите ребеночка, пожалуйста, нам есть нечего!
— Сумасшедшая! — зло бросает он и уходит. Но начало аукциону положено. Вокруг меня тут же собирается несанкционированный митинг. Настроение у людей разное. “Денег нет его содержать, да?” — жалеючи смотрит молодая девушка.
“Такая лошадь здоровая, а работать не хочет!” — вступает в дискуссию другая прохожая. “Тебя же сейчас точно в милицию заберут, — предупреждает продавщица газет. — У нас в стране это подсудное дело”.
— Подожди, а сколько ты за дочку просишь? — две молодые девушки, похоже, всерьез заинтересовались.
— 5 тысяч...
— Чего? Долларов? Рублей?
— Рублей.
Они отходят и долго совещаются. Потом переспрашивают:
— А она у тебя точно здоровая? Да? А как документы будем оформлять? Тебя же сначала родительских прав лишить надо. — Вопросы явно задаются по существу. — Ну ладно, что беспредметно говорить. Поехали, посмотрим на твою девочку — тогда и приценимся.
Толпа бурлит. Многие все еще пытаются меня урезонить: мол, до семи месяцев дочь вырастила и дальше как-нибудь протянешь. “Ага, протянешь — ноги, — возмущаюсь их советам. — Я еще, может, личную жизнь свою устрою, а сейчас на это никаких сил и средств нет”. После этих слов кто-то истошно зовет милицию. Но в итоге стражи порядка так за мной и не явились.
Зато всего за 20 минут три человека реально согласились на сделку. Можно было бы уже начинать торговаться — если бы, конечно, у меня был в наличии настоящий ребенок.
Место действия. Площадь у метро “Пушкинская”.
Табличка. “Отдам ребенка в хорошие руки”.
Легенда. Я — иногородняя студентка. К маме-папе возвращаться с нагулянным малышом, который вот-вот должен родиться, нельзя. Пока не закончились студенческие каникулы, надо ребенка быстро пристроить.
Солнечное морозное утро. Вокруг улица Тверская — с ее дорогущими бутиками и ресторанами. А у меня огромный живот, сфабрикованный из двух простыней и махрового полотенца, ужасно тянет вниз. От холода и ветра по щекам очень даже натурально текут слезы.
“Девушка, что это значит: “отдам ребенка”? — вдруг изумленно интересуется богато одетая дама лет сорока. — Когда вам рожать-то?” “Через пять дней, — всхлипываю горестно. — Никому я не нужна, не хочу его. Возьмете бесплатно?!” Женщина отрицательно качает головой и торопливо удаляется, оборачиваясь мне вслед.
Около меня останавливаются две девочки-подростка. Одна из них пытается всучить два рубля. Потом читает табличку и начинает звонко смеяться: “Посмотрите, она не денег просит, а ребенка бесплатно предлагает, вот прикол-то!”
Молодой мужчина пристально наблюдает за мной со стороны: “Ты думаешь, кто-нибудь возьмет ребенка у тебя? А оставить никак не можешь? Мир не без добрых людей, может, поможет кто” — он ушел, но вскоре вернулся и протянул целых... 30 рублей.
Мимо на завтрак в “Макдоналдс” шагает милицейский наряд. Сейчас как загребут в “обезьянник”! Как бы не так. Стражи порядка не обратили на пузо никакого внимания, даже не посочувствовали. Видно, неудачное это место, богатая улица Тверская.
— Дура ты, надо просто табличку переписать, — учит меня жизни интеллигентная старушка в шляпке. — Хорошего ребенка бесплатно не предложат. Проси лучше денег. Тогда сразу покупатели набегут. А может, постоишь несколько дней, и будет на что дите воспитывать.
Место действия. Вход в метро “Петровско-Разумовская”, недалеко от рынка.
Табличка та же. “Отдам ребенка в хорошие руки”.
Новая легенда. Я приехала из глухой деревни в Липецкой области. Муж настаивал на аборте, но по срокам было уже поздно — девять месяцев. “Обменку” по дороге потеряла, так что рожать буду в 36-м роддоме, куда свозят всех приезжих и больных. Пока остановилась у дальних родственников. Денег за ребенка не хочу — лишь бы так кто обузу с меня снял.
Если на Тверской продажа ребенка не вызывает никакого интереса, то, может, поехать туда, где торговля — обычное дело? Около рынка на “Петровско-Разумовской” меня с пузом моментально окружает стайка сердобольных бабулек-продавщиц: “Ужас, до чего правительство народ довело! — возмущаются они. — Не успели льготы отменить, как женщины поехали в столицу своих детей даром раздавать”.
В отличие от центра, здесь, рядом с торговыми рядами, милиция не дремлет. “Где тут у вас беременная? — мной наконец-то заинтересовались стражи порядка. — Пройдемте, девушка, поговорим”.
По словам старшего сержанта, о торговле “живым товаром” ему донесли бдительные прохожие. В ближайшем отделении он заботливо поставил передо мной стул и попросил не рожать прямо здесь и сейчас, пока он не проведет воспитательную беседу. Милиционер объяснил, что в моих действиях нет никакого состава преступления, я же не живого ребенка продаю, а как бы еще не существующего — поэтому задерживать меня он не вправе.
“Возвращайся на свое место, — разрешил страж порядка. — Только стой, как положено, за 25 метров от входа в метро! А то я замучился вас, торговцев, гонять. Меня за это начальство ругает”.
Я вернулась в прежнюю позицию. Там меня уже поджидала глухонемая продавщица. Она эмоционально размахивала руками. В голове мысль: “Будет бить!” “Она говорит, что красивая ты. Значит, и ребенок будет красивым, — перевели ее жесты подруги. — Оставь, потом любить его будешь. Крепко. И стыдно тебе будет за то, что ты сейчас делаешь”.
Александр СКОВОРОДКО, адвокат. Подобных “кукушек”, к сожалению, у нас в стране становится все больше. В этом виноват не слабый материнский инстинкт, а то, что сегодня в России творится. Защита материнства и детства происходит только на словах, а не на деле. Полторы сотни рублей от государства в месяц на содержание грудного ребенка — это разве нормально? Такие женщины должны потребовать алименты с... Российской Федерации. Ведь в нашей Конституции четко прописано, что каждый гражданин имеет право на достойную жизнь. Так что иск несчастной матери-одиночки к РФ вполне реален. Я даже готов сам защищать эту Юлю Б., при условии, что она оставит малыша. И я просто уверен, что суд мы выиграем. Но не в первой инстанции — а в Страсбурге.
Анна ВАЩЕНКО, психолог. Удивляться появлению таких женщин на улицах Москвы не стоит. В обществе сейчас все покупается и продается. Материнство обесценилось. Особенно в провинции, где из-за нищеты почти невозможно выжить одинокой маме с ребенком. Причем если у беременной еще есть время одуматься, родить и полюбить своего малыша, то мать 7-месячной девочки вряд ли изменит плохое отношение к ребенку. Если уж решила продать ее — так и продаст. Именно поэтому прохожие осуждали мать 7-месячной девочки гораздо больше, чем героиню в положении. Они хотели купить несчастную крошку, просто чтобы ее спасти.
