У телевизионных ведущих бывает харизма традиционная — такая, как у Познера или Митковой. Павел Лобков — не от мира сего. Всегда спокойный “знайка”.
По-интеллигентному угловатый. Про таких говорят — светлая голова. И главное — за словом в карман не полезет…
— Павел, мне кажется, вам непривычно общаться без листочка, по которому вы должны читать текст?
— У многих телезрителей такое мнение, что есть ведущие и есть некие яйцеголовые люди, которые им пишут тексты. Задача Митковой или Осокина — только их произнести. Это глубочайшее заблуждение, потому что ведущие сами себе пишут тексты, но быстро их забывают, поэтому они читают по бумажке.
— Трудно быть телеведущим, да еще изображать шоумена?
— Не изображал и не пытаюсь. И вы первая, кто мне об этом говорит.
— Ну ладно, не скромничайте, вы так классно смотритесь с лопатой. Никто на ТВ лучше вас не копает.
— С лопатой все классно смотрятся, даже А.Б.Пугачева. Потому что когда человек находится в состоянии естественной, не вынужденной какой-то деятельности, то выглядит всегда очень хорошо.
— У вас такие руки белые — не жалко ими в земле копаться?
— Если не заниматься какими-то цементо-бетонными, тяжелыми работами, то работа с лопатой серьезно не влияет на состояние кожи. Главное — не переусердствовать, как и с выпивкой.
— Павел, вы страдаете от телевизионных интриг?
— У меня с детства была счастливая особенность — не участвовать. В моем Ботаническом институте была комсомольская организация. Я по-подлому, по-хитрому, по-подковерному в ее делах просто не участвовал. Просто не встал на учет. Не то чтобы я откровенно выходил из комсомола, бросал билет или жег его в костре — я просто не встал на учет, и меня никто не доставал. Конечно, всегда есть некие телевизионные интриги, но я просто не встал на учет по интригам. Поэтому обо мне забыли в этом качестве. Я приношу кассеты с материалами, они перечисляют деньги на кредитную карточку, и никто никого не видит. Это очень удобно. Я один из немногих людей, которые сами однажды выступили с инициативой закрытия своего собственного проекта. Согласитесь, это редкая вещь на телевидении.
— Вы имеете в виду “Растительную жизнь”?
— Да, был такой период, когда начались какие-то повторы... Потом, надо учитывать наш климат. Допустим, в нашем климате растет примерно в 10 раз меньше видов растений, чем в английской природе. В Англии программа, подобная “Растительной жизни”, выходит в прайм-тайм и существует много лет. Называется “Граунд форс”, и человек, который ее ведет, в отличие от меня, миллиардер, потому что с этим же названием он основал и ландшафтную компанию, и книжки выпускает.
— Книжки про садоводство?
— Ну, типа “Как я копал с принцем Уэльским”. Аллан Титмарш его зовут. Так вот, в Англии растет в 10 раз больше видов растений, чем у нас. Мы всего за три года исчерпали весь список растений, которые могут высаживаться в средней полосе. Я посчитал — это примерно полторы тысячи видов. Но еще ужаснее то, что у нас звезд не так много. Английские звезды — это люди, как правило, более-менее состоявшиеся, и они живут за городом. У нас же многие приличные люди, умные, интеллигентные, с кем можно поговорить, у кого есть темы для разговора, дачи не имеют. Живут где-нибудь на Тверской, дом 9, а на дачах сидит наша попса, к которой, извините, и за 3 рубля бы не поехал. Сумма этих факторов меня сильно расстраивает.
— Не расстраивайтесь, Пашенька, так приятно увидеть вас на экране в воскресный день! А главное, обывательский интерес удовлетворить — кто, где и в чем живет.
— Да, интерес Эллочки-Людоедки не в том, чтобы узнать, как устроена дача у ее соседки, она и так об этом знает, у нее самой такая же. Ей интересно, каков интерьер у знаменитостей. Когда мы поехали снимать к Березовскому, мне только говорили: а сколько тебе Березовский заплатил? Да нисколько, мне было самому интересно, как живет кровопийца русского народа. И народу тоже нашему было интересно.
— Что еще интересного вы обнаружили в Англии?
— В Англии я обнаружил, что Абрамович, кровавый олигарх, который сосал кровь из русских людей, здесь превратился в нашу национальную гордость. Стоило ему только пересечь государственную границу. То есть он вроде бы и на наши деньги купил “Челси”, вроде бы он остался тем же кровопивцем, но при этом вдруг сразу стал национальной гордостью. Разгромил врага в его собственном логове за наши деньги.
— У богатых людей обычно принято вас одаривать?
— Я очень горжусь лопатой с подписью Василия Аксенова, лопатой с подписью Жореса Алферова, Бориса Березовского. Я считаю, что это люди, так или иначе сформировавшие эпоху. Хоть и с разных сторон. Мы же говорим не “эпоха Николая Первого”, мы говорим: “эпоха Пушкина”. Была у нас и эпоха Березовского, поэтому лопата с его подписью мне важна.
— Паша, у вас бывает вообще плохое настроение? Вы хандрите?
— Это нормальная составляющая жизни человека. Хорошее настроение бывает постоянно только у дураков. Это часть нормальной жизни. Вот вы идете в ресторан по подземному переходу, а там продаются отвратительные вонючие сосиски в тесте. Вам иногда не хочется их съесть?
— Нет.
— Да ладно. Иногда вас мучает такое чувство голода, вы все-таки пьете и мерзостную колу, и едите вонючий пирожок. Ну, бывает.
— Плохое у вас было настроение, когда дома взорвался горшок с земеннулисом? Об этом даже в газетах писали!
— Как раз наоборот — из-за того что у меня было хорошее настроение, мне было лень его пересаживать. А корни даже асфальт взламывают, наверное, видели.
— А горшок-то чего взорвался — не ухаживали за растением?
— Горшок — это замкнутый объем. Когда увеличивается масса чего-то растущего, рано или поздно наступает момент растяжения, когда глина уже не может сопротивляться. Это же не полиэтилен, и глиняный горшок взорвался.
— Что дальше?
— Взял пылесос, пропылесосил, и все нормально. Цветок весил 95 кг. Его уже просто подоконник не мог выдерживать.
— Может быть, у вас там какая-то энергетика “останкинская”?
— Нет, я просто пользуюсь удобрениями. Поливаю регулярно. Я живу на Тверской улице, там иногда ездят... на лошадях. Катают детей, и все такое. Я выхожу на улицу, смотрю, добро лежит. Беру мешочек, собираю эти 100—150 граммов, и в горшок. Оно же не пахнет, лошадиное добро не пахнет.
— Представляю картину. Паша Лобков ходит по Тверской и собирает...
— Я же не хожу, как маньяк, но если я вижу, что лежит добро, почему его не взять. Если вы увидите кошелек с деньгами, вы же возьмете.
— Может, вы еще и с лошадьми дружите?
— Нет. Вы тоже приходите в банк снимать деньги, но это же не значит, что вы дружите с операционисткой. У вас рабочие отношения. У меня с лошадьми рабочие отношения. Я вообще люблю животных.
— А зачем пошли в охотники?
— Бывает к Новому году, например, очень хорошо добыть зайца.
— Этих самых животных.
— Нужно убивать ровно столько, сколько вы сможете съесть.
— Шкурку с зайца вы сами спускаете?
— Женщина должна сидеть дома и ждать, когда ей мужчина швырнет зайца под ноги. А уж что происходит дальше с этим зайцем, я не знаю.
— Вам не чужды атрибуты красивой жизни?
— Мне нравятся красивые машины. Мне очень понравился какой-то “Роллс-Ройс”, у которого спидометр заканчивается на 140 км в час, хотя там 400 или 500 лошадиных сил. На вопрос: а почему не 250, 300? — мне ответили: а в этих машинах не ездят люди, которые торопятся, на этих машинах ездят люди, которых ждут.
— Завидуете богатым?
— У меня есть такое ощущение, что быть большим бизнесменом — это талант. Допустим, говоря по-коммунистически, вы грабите народ. Чтобы вы народ ограбили, вам нужно сначала его убедить вложить деньги в ваш банк. Для этого нужно быть очень обаятельным. Поэтому все крупные бизнесмены...
— Симпатяги.
— Все, на сто процентов.
— Паша, они же заказывают друг друга, эти новые русские миллионеры. Вот вы могли бы заказать своего знакомого ботаника?
— Нет, конечно, как не смог бы вроде БАБа днями сидеть в приемной у Коржакова.
— Почему наши садоводы всегда плетутся в хвосте западных?
— К сожалению, имеется естественная причина — климат. Климат у нас ужасный. Спросите любого человека на улице, какой климат в Англии, он вам скажет: в Англии климат плохой. Так вот, растительная, вегетативная зима в Англии продолжается всего с 1 декабря по 15 января. Там может расти огромное количество видов растений, и есть пространство для экспериментов. У нас же практически нет. Представьте, вы художник, у вас есть весь спектр: красное, желтое, оранжевое, масло, акварель, холст, бумага — согласитесь, больше можно придумать, чем если у вас есть тряпка и два оттенка серой краски.
— Павел, зачем в таком случае московские питомники заполнены польскими и голландскими саженцами? Они же не выдерживают наших морозов.
— Они, во-первых, выдерживают, а во-вторых, понимаете, генетику можно и на слонах изучать. Если тую черенковать в условиях Московской области, она вырастет на 5 см в год, а в Голландии она вырастает на полметра. В хорошем климате растения просто быстрее приобретают товарный вид. Лучше покупать польское, потому что Польша ближе нам по климату. А вот из Голландии, и в особенности Венгрии, Италии, Германии лучше растения не покупать. Итальянское или французское растение стоит у нас дешевле, чем польское. Потому что там они быстрее растут и, соответственно, больше оборот. И некоторые наши сволочи, которые продают растения, — они снимают с них немецкие этикетки и вешают польские!
— Почему такие цены в наших питомниках? Это какая-то жуткая мафия!
— Это признак неустоявшегося рынка.
— Мне кажется, саженцами у нас сейчас выгоднее торговать, чем оружием и наркотиками.
— Вы помните, такая же ситуация была и с одеждой. Эх, я дурак, купил за 100 долларов, там за углом такие же по 300! Это признак неустоявшегося рынка.
— Какой рынок, смотрите, пишут: “ясень пенсильванский”. Я говорю: что это за дерево такое? Да ладно, говорят, обычный ясень. А почему 500 долларов стоит? Так пенсильванский же.
— Все правильно — у такого рынка две особенности: очень небольшие предложения, очень малое количество участников рынка и слабая информированность потребителя. Соответственно норма прибыли огромная — 300—400%. Это пройдет, знаете, как ветрянка.
— Хорошо, Павел, убедили. Но скажите, зачем вообще нужны экзотические растения? Они ведь, как говорится, “не жильцы” у нас?
— Понять, что именно у нас может жить, можно только экспериментальным путем. Например, в России совершенно не освоена флора нашего Дальнего Востока. Она гораздо лучше освоена в Англии, Америке.
— А казалось бы, одна страна.
— Да, наша страна. Есть такая зона, она простирается от юга Уссурийского края до Северного Китая, до 53-й знаменитой параллели, где кончается Северная Корея и начинается Южная. Такой кусок, похожий на слона, если его повернуть хоботом направо. В районе ушей растут очень холодоустойчивые растения. Актинидии, лимонники, огромные, похожие на белых голубей, триллиумы. Фиолетовые тюльпанчики джефферсония, ранневесенние даисы, похожие на вороний глаз, только цвета бутылочного стекла, и цветки у них огромные.
— Я таких и не видела.
— Это южная тайга Приморского края. Это все адаптировано в Англии. Я был на выставке в Челси, где выставляются селекционные новинки. По луковичным растениям я насчитал 85% с территории бывшего СССР. Им интересно, а нам нет. Потому что правильно Пушкин сказал: мы ленивы и нелюбопытны.
— Как вам удается оставаться на экране таким стоически спокойным, может быть, вы таблетки какие-то кушаете успокоительные?
— Да нет, я пробовал “Прозак”, на чем весь мир сидит, но чего-то не помогает.
— А что это такое? Наркотики?
— Нет, о чем вы говорите. Антидепрессанты. Но вы знаете, эффект нулевой.
— Как вам удается сочетать увлечение политикой со своей любимой ботаникой? Бросьте вы совсем это подлое дело!
— Политика не подлая и не продажная. Она была подлой и продажной при Ельцине. Но из-за конкуренции и продажности возникала демократия, а когда вертикаль власти и нет конкуренции, продажности и коррупции, тогда возникает тоталитаризм. То есть справедливость в России возможна только в условиях тоталитаризма, а демократия и конкуренция возможна при условиях равной продажности. Понятно?
— Мне понятно, я ведь такая умная. А в растительном мире бывает тоталитаризм и продажность? Кто-то кого-то давит?
— Политические схемы, которые использует руководство РФ (России), это детский лепет по сравнению с тем, что делают некоторые грибы по отношению к насекомым. Есть один замечательный гриб, я забыл его название, он растет в виде корочки на иве. Мы все его видели. Под этой корочкой живут тли. Каждая тля привязана ниточкой из гиф мицелия к самому грибу. Тля сосет иву, а гриб сосет тлю. Тля становится жирной, толстой, потому что одна из гиф проникает в гениталии этой тли и ее кастрирует! Она как котик домашний, толстая, жирная, ходит под крышей и кормит гриб. И в этой тюрьме тля живет. Но грибу же надо расселяться, и раз в год бывает такой Юрьев день — гифы засыхают, тля чувствует свободу, пришла перестройка, у нее появляются крылья, гриб при этом образует маленькую дырочку, тля улетает, садится на другую иву. И в тот момент, когда она сосет другую иву, она в себе несет несколько клеток этого гриба. И пока она увлеченно начинает сосать другую иву, отложив яйца, над ней формируется маленькая тоненькая пленочка и привязывает ее к новой иве. По сравнению с этим ну какая политическая технология выдерживает?
— Хорошо грибы устроились, молодцы. Так, может, и мы все на гифах болтаемся?
— Когда я посмотрел фильм “Матрица”, для меня это было абсолютной пошлостью по сравнению с этим идеальным грибом. Ну какая там матрица. Тоталитаризм изобрели грибы.
— И демократию.
— И демократию грибы изобрели. Все, что мы делаем, — это жалкая пародия. Читаешь Гая Светония Транквилла и понимаешь, что политические технологии со времен Римской империи не изменились.
— Павел, назовите художественные произведения, недостойные, по-вашему, зрителя или слушателя.
— Если существует художественное произведение, на которое кто-то потратил деньги, значит, существует человек, в чьем вкусе оно нуждается. Включая сериал “Бригада”. Если выходит на телеэкраны программа — не буду коллег называть поименно, — значит, кто-то смотрит, иначе бы телевизионное начальство давно ее закрыло. Мы же делаем не искусство, а ремесло.
— Но вам-то самому что не нравится?
— Я уже говорил, что все время езжу на такси, всю жизнь в этих “Жигулях” грязных. Потому что “Мерседес” же не остановится на поднятую руку. И первое, что всегда прошу: выключи все эти шансоны и всякие “волки позорные по снегу”. Была смешная история, ведь первое радио такого типа появилось в Петербурге. А я часто бываю в Питере, потому что у меня там родители живут за городом. Я ловлю машину, которая меня везет в Комарово. Песня, которую включил водитель, началась еще на “Черной речке”, это последняя станция метро при выезде из города. Потом уже снег, домики деревянные, а песни хватило на 32 км, что-то типа “волки позорные нашего зэка не догнали”. Я говорю: слушайте, вы можете это выключить? Он говорит: а вам не нравится это радио? Я говорю: слава богу, у нас в Москве такого нет. Он говорит: скоро будет. И правда, через два месяца появилось, теперь я схожу с ума в московских такси.
— Это правда, что Россия превращается в свалку генетически измененных продуктов?
— Можно, я по Гегелю: все разумное действительно, а все действительное разумно. Человек не может открыть того, чего не существует в природе. Если появилась методика генной инженерии, пересадка генов, значит, такой механизм существует в природе. Сначала он был открыт искусственно, а потом оказалось, что те же самые вирусы и в естественных популяциях переносят гены горизонтально. Невозможно открыть ничего такого, чего бы не было в природе. Допустим, была алхимия. Из свинца хотели делать золото. Теперь, когда в 1934 году открыли деление ядра урана, не существует никаких барьеров, чтобы из какого-то изотопа свинца получить изотоп золота. Понятно, что это будет дорого, но это возможно — из свинца получить золото. Борьба с генной инженерией напоминает мне борьбу извозчиков с первыми автомобилями, когда они поняли, что сейчас лишатся работы. Они попытались ограничить скорость, выставить впереди каждого автомобиля человека с красным флагом, который бы предупреждал: идет пародвижущийся экипаж. И где эти извозчики? В их домах живет замечательный английский средний класс, потому что пол-Лондона — это были кэбмены, и весь Лондон ездит теперь на такси, которое является по сути измененным дилижансом. Все равно прогресс не остановить, сколько бы ни осталось старых селекционеров, которые по старинке выводят растения, сколько бы ни проплачивали заинтересованные лица разнообразным “Гринписам”, газетам, ни заказывали кампании в прессе...
— Паша, но ведь это ужасно — колбаса с наполнителями, добавками, чипсы — говорят, в них ничего картофельного нет?!
— Давайте будем логичными: вы хотите есть натуральные продукты?
— Хочется, но, говорят, на всех не хватает.
— Посмотрите на свой мизинец и посмотрите на его ноготь, вот такого размера картофель, который растет в дикой природе в Перу. Все остальное — это от лукавого, это селекция. Хотите есть натуральное — ешьте микроскопический картофель. Вишню, у которой вкус будет, как у серной кислоты. Яблоки, которые вы не разгрызете. Все, что сегодня продается, — это селекция, это искусственным путем сделал человек. Делайте как я — принимайте генную инженерию.
