1 марта 1995 года, когда ему было 39, его убили. Без преувеличения, для всех в России это стало шоком. Очереди для прощания в “Останкино” выстраивались километровые. Его вспоминают каждый год... А телевидение бежит своим чередом. Минута рекламы стоит все дороже. Новые программы — западные клоны плодятся со скоростью звука. Полная петросянизация населения. Политические новости — чего изволите. И только на “Культуре” нет рекламы.
Имеет ли отношение ко всему этому многоцветию Владислав Листьев? А если бы он остался жив, какое бы место досталось ему на нашем ТВ? И досталось ли?..
Но вот что есть. Александр Любимов стал успешным телебизнесменом. Дмитрий Захаров ведет утреннюю программу на НТВ и на рожон не лезет. У Политковского — мало кем замеченная программа о зэках. Мукусева не видно и не слышно. Артем Боровик погиб, Демидов ударился в православие… А Влада Листьева нет.
В перестроечном 87-м они совершили революцию на ЦТ. Их ночной “Взгляд” по пятницам не вписывался ни в какие стандарты и рамки, эфир накручивался на живую нить. Совершенно не было ясно, чем все закончится. Эти джинсовые ребята были свои в доску, несмотря на их “иновещательное” прошлое. Перед концом Страны Советов их закрыли. Листьев занялся исключительно телевидением. Его развлекаловка “Поле чудес” была точь-в-точь похожа на него самого: интеллигентная, с хитринкой, ироничная, умная. Публицистическое шоу “Тема” сделало Листьева лучшим ведущим нового телевидения. Его “Час пик” — ежедневно один на один с гостем — дал повод назвать Влада русским Ларри Кингом. Листьев экспериментировал, искал, но всегда оставался самим собой. Не заелся, не зазвездился. Его интересовало все, что происходит на ТВ и вокруг него.
В политику не лез. Когда в 93-м случился путч, группа граждан из ВИДа прорвалась на единственный тогда показывающий канал РТР и наперекор демпублике пожелала народу спокойной ночи и ни в коем случае не ходить на баррикады. После “победы демократии” “взглядовцы” подверглись обструкции, Влад, оставаясь в тени, продолжил восхождение наверх. Он не держал нос по ветру, но хорошо понимал, что без политического компромисса не обойтись. Он был свободным человеком на ТВ в границах дозволенного и сам постоянно расширял свою колею.
Его убили за год до судьбоносных “Голосуй или проиграешь”. При Листьеве телевидение при всей его часто дутой многозначительности еще не умело и не пробовало выпекать нам президентов, как куличи в печке, “управляемой демократией” тогда еще и не пахло, а большие деньги только начинались.
Судьба выставила Листьева на самый водораздел ТВ-действа. Сам он того, естественно, не желал, святым не был. Но он был живым, вот что важно. И к чему в “Останкино” ни прикасался, за что ни брался, все выходило будто на свежачка, вчистую, без взгляда поверх голов. Просто потому, что Листьев был талантлив.
А мерить телевидение “до” и “после” Листьева не стоит. Ведь если бы он возглавил канал, ему бы пришлось жутко лавировать, в чем-то унижаться, брать под козырек… Смог бы? Нынешнее телевидение принято ругать за его вторичность, суетность и всестороннее оглупление публики. “Такие нынче времена”, — говорят авторитеты. А может, не времена?.. Их ведь не выбирают. Листьев пропускал время через себя, но и сам по мере сил влиял на него. Сейчас действительно другие времена, и новое ТВ их отражает сполна, при этом еще и безусловно формируя окружающую среду. Просто есть один банальный постулат: поцеловал тебя кто-то там, наверху, в темечко или нет. В любые времена. Листьева Бог любил.
ВЛАДИМИР ПОЗНЕР:
— Это был, конечно, необыкновенно яркий телевизионный человек. Он обладал даром, который для меня выражается в том, что человек пробивает экран и вроде бы говорит только с тобой, и больше ни с кем. Это талант, совершенно особая вещь. Мог ли сегодня Листьев работать на нашем телевидении? Думаю, что мог, но в передачах, наверное, развлекательных. Он останется в истории российского телевидения. Я бы не стал переоценивать его значение, но сейчас на нашем телевидении таких людей очень мало. Что-то такое он затрагивал в сердцах и душах людей. Это не воспитывается, не покупается, не назначается...
ТИНА КАНДЕЛАКИ:
— Я помню первое “Поле чудес” с ним, первый “Час пик”. У меня было полное ощущение от него как от прозападного, хорошо одетого, хорошо говорящего человека. Из экрана даже излучался его запах. Это был запах совсем другой жизни, заграничной, которая вроде бы уже стала доступной, но для многих в СССР была еще недосягаемой. Он создавал впечатление доброго волшебника. Он был человеком, а не функцией. У Листьева по уголкам губ, по движению усов можно было понять его настроение. Он был первым человеком на нашем ТВ с ироничным выражением.
