ЦИТАТА ДНЯ
“Мы будем думать. Это не так просто. В любом случае мы будем наводить порядок, это факт. Надо убирать лишние постройки и сооружения, которые мешают взлету и посадке”.
Премьер-министр Михаил ФРАДКОВ — о возможном переносе Иркутского аэропорта.
Иркутский аэропорт обречен. В этом абсолютно уверены жители крупнейшего сибирского города. Многие потерявшие в воскресной катастрофе родных и близких уже говорят об организации пикета за перенос аэропорта в безопасное место. И, очевидно, властям придется решать этот вопрос в самое ближайшее время.
Обстановка в Иркутске накалена. Это чувствуется и в аэропорту. И на улицах, где туда-сюда шныряют автобусы с надписью “груз 200” на бортах. И в областном Центре судебно-медицинской экспертизы, куда доставлены 127 тел жертв катастрофы. Здание взято в тройной кордон охраны. Второй день в морге продолжается опознание погибших. Автобусы с родственниками подъезжают один за другим. Из Усть-Ордынского Бурятского округа приехали близкие погибшей 48-летней Натальи Суборовой.
— Наташа улетала в Москву 5 июля, собиралась вернуться через пару дней. Коллега прилетел, а Наташу задержали дела…
Для заместителя главы окружной администрации Натальи Суборовой это была обычная командировка. По словам ее коллег, Наталья всегда радовалась поездкам в Москву: там учится ее старший сын.
— Дочки, помогите, одна не выдержу опознание… — просит пожилая женщина, тяжело опираясь на костыль.
Анна Петровна ищет летевшую московским рейсом племянницу. 35-летняя Алена спешила в Иркутск к парализованной матери. За воротами морга к нам тут же подходит психолог. В специально развернутой палатке мы садимся просматривать составленные экспертами списки. Каждое найденное на пепелище тело пронумеровано. В бланке напротив номера проставлены примерный рост, возраст, описание состояния зубов, указан список найденных вещей.
— Вы мне тело Аленки покажите! — говорит с досадой Анна Петровна. — Я племянницу из тысячи узнаю.
Пожилой женщине объясняют: тела настолько обгорели, что специалистам с трудом удалось определить рост и возраст погибших. Какие уж там уцелевшие лица…
Просматриваем одну запись за другой. При описании трупа под номером 18 старушка хватается за сердце. У найденной на месте катастрофы молодой женщины уцелели на запястье часы марки “Луч”. Такие же часики подарили Алене год назад на день рождения… Просмотрев стоматологическую карту погибшей, убеждаемся: не Алена. У племянницы Анны Петровны не было зубов из желтого металла.
Рядом заходится в крике женщина в платке. Она только что опознала по сохранившейся на предплечье татуировке сына. К ней спешат медики. Мы же, просмотрев список, идем на второй этаж, где следователи прокуратуры показывают найденные на месте аварии вещи погибших. Каждый надевает на лицо маску. И не зря. От жуткого запаха перехватывает горло. Нам тут же выдают по комку ваты, смоченной нашатырем.
В списке остается несколько тел и фрагментов, которые обгорели до неузнаваемости. Анне Петровне для проведения генетической экспертизы предстоит сдать кровь. С этой же целью медики взяли образцы крови у 84 родственников погибших. К утру вторника было опознано 41 тело из 127. В ближайшие дни медэксперты будут работать над идентификацией оставшихся погибших.
— Теперь буду ездить только поездом… — повторяет уже который раз пациент военного госпиталя Сергей Кузнецов.
Удивительно, но сначала пассажир числился пропавшим без вести. В Иркутск он возвращался из Волгограда с похорон отца. Когда лайнер сел, вздохнул с облегчением: “Дома”. Но тут аэробус начал ускоряться. Те, кто успел отстегнуть ремни безопасности, упали в проход. Сергей выпрыгнул из самолета через аварийный люк и тут же услышал взрыв, потом второй. Все остальное помнит как в тумане. Поспешил уехать в Иркутск-2 за женой и дочерью.
— А через несколько часов стал отхаркиваться чернотой, — говорит Сергей. — Дышать было трудно, появился удушливый кашель…
В госпитале определили: отравление угарным газом. Жизнь Сергея сейчас в безопасности. Каждому он рассказывает: “Чудо, что сел перед вылетом на место рядом с аварийным выходом”.
Как удалось спастись летящим бизнес-классом Александру Хлебникову и Юлии Лисовой, остается загадкой. Архитекторы по профессии, они были в Москве по делам фирмы. Из командировки спешили домой. 47-летнего Александра ждали взрослый сын и 5-летняя дочь, Юлию — сын-первоклассник.
— Ничего не помню, — говорит теперь Юлия, прикрывая обожженные руки. — Вспышка, едкий дым…
Юлия так и могла бы остаться в самолете, если бы из-под покореженных обломков ее не вытащил Александр. При взрыве в фюзеляже образовалась дыра. Через нее Саша с Юлей на спине и спрыгнул на раскаленную землю. О катастрофе говорить отказывается. Его соседи отмечают: “Саша считал себя невезучим: ни разу не выиграл ни в одну лотерею, не вытянул счастливого билета. Все ему доставалось потом и кровью”. Теперь-то все уверены: главное везение у Александра Хлебникова было впереди.
Между тем в администрации Иркутской области все увереннее говорят о скором строительстве нового аэропорта. Его планируется возвести за чертой города, между Иркутском и Ангарском, в поселке Стеклянка.
У местного аэропорта — дурная слава не только из-за короткой, неудобной полосы.
— Самолеты так и будут продолжать падать и взрываться, пока не уберут от аэродрома кладбище репрессированных, — твердит член иркутского общества “Мемориал” Борис Лагин.
Говорят о патогенной зоне под Пивоварихой и местные экстрасенсы. В годы репрессий сюда свозили тела расстрелянных людей.
— Мы насчитали четыре обширных рва-накопителя, куда слоями сбрасывали “врагов народа”, — продолжает Лагин. — У аэродрома погребено около 30 тысяч безымянных жертв. Их надо по-человечески перезахоронить.
Впрочем, пока в городе думают о других похоронах. О похоронах тех, кто погиб в воскресенье. Погиб в ту минуту, когда меньше всего ожидал этого.
