Под занавес беспрецедентных гастролей (потому что впервые за 25 лет) литовцы на сцене Театра им. Маяковского представили две свои премьеры прошлого сезона. Если на “Мадагаскаре” (новая драма) публично ломались стереотипы их национального самосознания, то “Три сестры” (по Чехову) громко заявили о себе на подиуме, очень похожем на… татами, да еще в окружении группы солдат.
В пьесах Ивашкявичуса и Чехова худрук Малого театра Вильнюса Римас Туминас во главу угла ставит надежды и мечты плюс страдание, которые всегда волновали русскую классику. Правда, традиционно вечные вопросы культовый режиссер разбавляет гремучей жанровой смесью: фарс, драма, комедия, трагедия. Это — визитная карточка спектаклей Туминаса, как и особый визуальный стиль, и весьма оригинальный юмор. Например, на “Мадагаскаре” узнаешь, что литовцы — предки атлантов, “потонулись” (неологизм) — жили под водой и высаживали рожь. Они могут есть бананы, а также “русских терпеть не могут”. Впрочем, основные монологи пьесы сложны для восприятия среднестатистического россиянина, не посвященного в биографию прототипа главного героя — общественного деятеля, геополитика и географа Казиса Пакштаса. Он при жизни пользовался славой литовского Цицерона и предложил переместить Литву в… Африку.
На сцене — театральный миф. Из декораций — круглый стол, словно земной шар, и две двери. Герой возвращается домой и попадает в прошлое. История начинается с комичного рождения. Скрюченное тельце забавно выползает из-под стола, за которым восседают провинциальные отец и мать. В плаще и чепчике существо уморительно агукает и болтает ножками. Рядом — люлька с книгами. Напитавшись национальными идеями, новорожденный декларирует своеобразные репризы: “Сугубое опорожнение стопок”, “Женщины терпят пьяниц и куряк”, “Половой порок: за нетрезвого мужчину все исполняет пьяная женщина”. (Сатирики отдыхают, некоторые зрители смеются.)
Утопия: через сто лет в Африке будет Черный Вильнюс и Черный Каунас, а остров заселят чернокожие литовцы. Эффектный костер посреди сцены и зажигательный танец а-ля мумба-юмба бывших цивилизованных граждан, ныне мадагаскарских аборигенов, пожалуй, самый яркий момент спектакля. В финале очень затянутое переселение литовцев в Африку посредством исторических разборок терпит фиаско... Хотя овации эпатированной публики не смолкают.
А надежды, припадки и страдания “Трех сестер” Туминас помещает между зависшим в воздухе изящным навесом, к которому крепится ряд стульев, и помостом с выцветшими коврами (необычная сценография Адомаса Яцовскиса). Перед зрителями то ли подземелье, то ли цирк, то ли татами. Ирина (прекрасная работа Элжбиеты Латенайте) — появляется в цилиндре, кирзовых сапогах и буквально прорубает в воздухе тростью и криком направление: в Москву! Эдакий очаровательный Наполеон в юбке, особенно по части темперамента. Или настоящая клоунесса, уморительно покатывающаяся по полу, — и паяц, и пластичная кукла одновременно. Младшая сестра резко контрастирует на фоне “синего чулка” Ольги и траурной Марии. Необычайно бросок выход полковника Вершинина: под залпы орудий, чеканной походкой… Офицеры браво жонглируют фуражками (из них же выпивают) и белоснежными подушками. Из которых состоит огромная снежная баба, вполне вписывающаяся в безрассудную чехарду литовской трактовки русского классика.
Подушка — один из главных действующих персонажей “Трех сестер” в постановке Туминаса. Поцелуй Вершинина и Маши преграждает подушка. На фоне спальных принадлежностей произносится знаменитое: “Мы живем для следующей жизни, работаем, страдаем”. Во время монолога полковника Вершинина сестры спят. Но все герои с удовольствием подпевают Тузенбаху, к слову, у барона — отличный бас. Впрочем, визуальное безрассудство ничуть не изменяет классической трактовке, а лишь уводит от атмосферы, является самобытным художественным безумством, не доводящим содержание до абсурда. Гротеск, пантомима, классика невероятно четко слаженны.
В спектакле заняты знаменитые актеры театра Туминаса и его студенты его же курса. В финале три сестры не вздыхают об ускользающем времени, а остаются одни, чтобы начать жить заново. Их вызывающее танго, посвященное страданию, запомнится Москве надолго.
