В Москве появился спектакль, какого не было прежде. Его нельзя смотреть фронтально, как это принято на театре, бифронтально, а также сбоку или под каким другим углом. Его надо смотреть только сверху. Так и называется “Демон. Вид сверху” в постановке Дмитрия Крымова.
“Демона” дают в театре Васильева на Сретенке в Шекспировском зале, где три яруса нависают над сценой. А сверху можно наблюдать, как печальный демон, дух изгнанья, парит над грешною землей. Демон — голый, нарисованный и имеет больше ангельского (в частности, крылышки над голым задом), чем демонического. Собственно, демон в самом начале действа — единственное, что осталось от поэмы Лермонтова.
Похоже, что сей поэтический персонаж использовался Крымовым как повод для обозрения мира: в конце концов, мог летать и кто-нибудь другой для представления фантазий художников и артистов. Да-да, именно на театральном пространстве встретились художники — 4-й курс ГИТИСа и артисты — тоже студенты. Все в белых комбинезонах, перепачканных красками. Они-то в течение полутора часов живописуют — причем конкретно, а не фигурально — то, что увидел голозадый демон-ангел.
В спектакле, а точнее, в театральном перфомансе — не говорят. Немного поют голосом Шаляпина (фонограмма из “Демона” Рубинштейна), своим (как будто классическая ария), а в основном рисуют. Здоровыми кистями подхватывают из оцинкованных ведер краску и ляпают на белую клеенку. Вот уже усадьба нарисована — пишут “Ясная поляна” через “а”, железную дорогу, к которой направляется мужик с тряпичной бородой до полу и ложится на рельсы, как Анна Каренина. Помирает старик Толстой, потому как из благополучного дома ушел правду искать, а по дороге, на железнодорожной станции, и помер.
Несерьезно получается — от Лермонтова ничего, кроме поэтического предлога, не оставили. Толстого на станции угробили, а Гоголя, похожего одновременно на памятник с Кропоткинского бульвара и вдову-чеченку, заставили сжечь второй том своих сочинений. Причем классика-поджигателя никто из артистов не представляет. Ему, нарисованному, огромному, кистью вспарывают “тело” и пускают огонь.
Художественных трюков — множество. Вот, пожалуй, самый оригинальный — студенты катают снежки, из них лепят снежную бабу. Из нижнего кома раздается детский плач. Рвут бумагу, и на зрителей снизу таращится лицо розовощекого пупса. Пупс нежным девичьим голосом выводит классическую арию, в то время как его пичкают кашей. А потом к лицу пририсовывают ручки, ножки, юбочку-гофре и скрипочку. Палка-палка-огуречик — получилась девочка со скрипкой. Естественно, играет скрипка.
А где же красавица Тамара? Где жених, спешащий к ней с подарками на свадьбу? Тамара — не кавказская, а русопятая, — лежащая на спине, “вмонтирована” в огромное платье из ситца. Рядом еще тот жених — портрет Гагарина вмонтирован в лежащую огромную кавказскую бурку, а сверху — папаха с красной полосой поперек. Вместо патронов на груди — фломастеры. Ну чем не первый парень на деревне? А потом платье и костюм улетят. Вообще круговорот и полет вещей в природе построен в “Демоне” остроумно, элегантно и очень органично. Во всяком случае, у этого живописного капустника есть своя философия. Все летит — краски, нарисованные люди… Снег летит сверху, засыпая художников-артистов и зрителей. Энергетика перфоманса яркая и молодая.
