— Сейчас мы проверим “черную субстанцию” вашего мозга всеми возможными способами, — слова специалиста-невролога звучали угрожающе. Корреспондент “МК” решился на отчаянный шаг — на собственной шкуре испытать новейшие тесты Научного центра неврологии РАМН, а заодно выяснить, не проник ли в мой мозг “вирус” страшной болезни.
Кошки-мышки
— Это не больно, не волнуйтесь, — успокаивал меня руководитель лаборатории нейрокибернетики отдела исследований мозга Борис БАЗИЯН, заводя в лабораторию. — Сейчас при помощи нашего единственного в мире аппаратно-программного комплекса (АПК) мы проанализируем вашу координированную двигательную активность.
Меня посадили перед странным стендом с катающейся влево-вправо рукояткой, попросили снять серьги и прочие металлические предметы... В следующую минуту опытный научный сотрудник Елена Тесленко присоединила к моим вискам и мочкам ушей 4 электрода, а на голову надела каску с множеством проводков.
— Сейчас на стенде перед вами в разных местах будут загораться красные лампочки. Ваша задача — молниеносно переводить на них взор и рукоятку, — скомандовал из соседней комнаты Базиян.
И началось. Сначала я просто стреляла глазами влево-вправо, потом было приказано добавить к глазам поворот головы и руку с рукояткой. Ее надо было постараться как можно точнее совместить с загоревшейся лампочкой. Пока я играла с лампочками в кошки-мышки, ученый в прямом смысле читал мой мозг. Потому что всевозможные проводки от него были протянуты к его компьютеру и сообщали о малейших моих задержках при движении глаз, рук, головы.
— Вот сейчас вы задержались немного, — комментирует ученый очередной поворот головы за вспыхнувшей лампочкой. Странно, мне казалось, что я даже опередила ее. Ан нет — речь идет о миллисекундах, которых в обычной жизни человек не улавливает. В этом и заключается суть эксперимента — поймать отклонения на самой ранней стадии, когда речь идет пока только о миллисекундных задержках в работе мозга.
Монитор все время рисовал свои графики. Вот линия, характеризующая движение зрачка, вот глаз с руками и головой, а вот картинки передвижения рукоятки, сделанные мною вслепую, по памяти. Координация, как потом рассказал мне ученый, у меня оказалась в норме. АПК выявил только одно отклонение — слабый вестибулярный аппарат. Передо мной зажгли лампочку и попросили быстро крутить головой, удерживая, однако, взгляд на красном “семафоре”. Как я ни старалась, этот каверзный маячок расплывался при каждой попытке.
— Ничего страшного, у многих из нас получался такой эффект, — подбодрил меня исследователь. — Главное, что предпосылок к болезни Паркинсона мы у вас не обнаружили. Ну а то, что космонавтом вам не быть, думаю, вас это не сильно расстроит.
“Черная субстанция” в норме
Следующим этапом моей “экзекуции” стала… страшно выговорить — транскраниальная сонография. Или ультразвуковое исследование мозга в особом режиме. Здесь уже обещали показать не полоски-графики, а настоящий “портрет” моего мозга. Врач уложил меня на кушетку и намазал виски гелем, чтобы легче было водить по ним сканером. Процедура исследования мозга длилась минут по 10 с каждой стороны.
— А что вы там, собственно, так долго разглядываете? — интересуюсь я на совершенно законных основаниях, ведь мозг — мой.
— Пожалуйста, помолчите пока, не мешайте, — говорит специалист, руководитель ультразвуковой лаборатории Андрей Чечеткин. Он долго вглядывался в монитор, еле слышно произнося про себя какие-то странные выражения: “вот они, красные ядра...”, “... и черная бабочка на месте”.
— Извините, что вы сказали? Какая еще бабочка?
Оказалось, что в форме бабочки при ультразвуковом исследовании предстает тот самый средний мозг с “черной субстанцией”, отвечающий за движения. “Черная субстанция”, по словам врача, оказалась у меня правильной, нормальной толщины, без всяких ненужных включений.
— При начинающейся болезни Паркинсона в этом “черном веществе” пигментные клетки исчезают, а на их месте идет процесс накопления железа. Оно светится на телеэкране в виде белых полос. У вас же, как сами видите, таких нет, “бабочка”, как у всех здоровых людей, нормальная, полноценная.
— Спасибо! — Я, в очередной раз вздохнув с облегчением и захватив с собой “портрет” “бабочки”, бегу в другую лабораторию.
Дело — “труба”
Здесь, в отделении магнитно-резонансной томографии, меня встречает целая группа медиков.
— Вы руки или ноги ломали? — спрашивает неожиданно медсестра.
— Нет, а при чем тут, собственно...
— Нам нужно знать, нет ли внутри вашего тела металлических стержней. Ведь томограф, в который мы вас сейчас поместим, воздействует сильным магнитным полем — любой металл здесь будет лишним. Да, и серьги снимите.
Я выполняю все указания и покорно ложусь в “трубу”. Иначе не назовешь эту сложную конструкцию — магнитно-резонансный томограф.
— Постарайтесь не двигаться минут 15, сейчас мы снимем ваш мозг с разных ракурсов, — говорит мне оператор и включает аппарат.
Звуки, которые услышала, сразу напомнили мне о соседях, которые четвертый год подряд что-то сверлят за стенкой и никак не могут успокоиться. Пока магнит “фотографировал” мои мозги, мне даже успели показать... кино. Медсестра устроила над моими глазами зеркальце, в котором отражался экран обычного телевизора, работающего на столе у оператора. Фильм был научный, про развитие человеческого плода в утробе матери...
— Голова у вас светлая, — обрадовал меня через 15 минут после исследования врач, — никакой патологии не видно. Вот только в районе первого крыла носа есть поствоспалительная гайморова пазуха. Видимо, когда-то у вас был гайморит.
— Да вроде не было...
— Это могло пройти незаметно для вас. Сейчас все позади, но снимки головы отражают всю информацию о прошлом.
Вот так я прошла через три круга обследования мозга в Научном центре неврологии РАМН. И теперь точно знаю, что болезнь Паркинсона мне не грозит. А значит, и кофе злоупотреблять нет надобности.
