Мы часто слышим и читаем о том, что на Западе малый бизнес — чуть ли не основа экономики всякой уважающей себя и продвинутой страны. Что он создает чуть ли не половину (а бывает, и больше) местного валового внутреннего продукта (ВВП). И что гигантские западные концерны, одинаково свободно чувствующие себя в разных уголках планеты, — это не только ультрасовременные производственные технологии и финансовые империи, но и тысячи, а то и десятки тысяч предприятий малого и среднего бизнеса, поставляющие комплектующие, транспортирующие запчасти, обеспечивающие питанием… И так далее. Сравнивая эту блестящую глянцевую картинку с нашей действительностью, невольно задаешь себе вопрос: а что ж с нашим малым бизнесом обстоит не так? Почему у нас малый бизнес — это в большинстве случаев тонар, полуподвальный магазинчик, парикмахерская или маленькая пекарня? Остается утешать себя лишь тем, что у нас эта сфера экономики только начинает развиваться.
Подумать только: 20 лет назад в нашей стране, тогда еще СССР, появились первые официальные организации, принадлежащие частным лицам. То ли всего 20 лет прошло. То ли уже 20 лет прошло. С тех дней, когда начали открываться частные кафе и кооперативы. И страны той уже нет, и жизнь изменилась так, как и не снилось, а малые предприятия по-прежнему существуют в подавляющем большинстве случаев все на том же, прежнем уровне.
Поколение next не помнит, как сходить в первый в Москве частный ресторанчик (или кафе), открывшийся на “Кропоткинской”, считалось поступком, о котором можно было вспоминать потом по крайней мере в течение месяца. Да и просто попасть в него было весьма затруднительно. Это местечко показывали иностранцам как яркое свидетельство успехов перестройки.
Потом подобных кафе и ресторанчиков расплодилось в больших и малых городах нашей необъятной неисчислимое множество. В бизнес народ рвался широкими массами трудящихся, которым к тому же перестали выплачивать зарплату или у кого она стала стремиться к бесконечно малой величине.
Само слово “бизнес” прочно засело у всех на устах, но понимали его, за малым исключением, только как возможность купить и перепродать дефицит с наваром для себя. И не важно, шла ли речь о комбайнах или танках, партии кофе, куриных яйцах или сложных металлоконструкциях для сооружения складов.
Бизнесом занимались и настоящие комсомольцы в так называемых молодежных центрах, и бывшие воры и бандиты, и подавшиеся в предприниматели вчерашние госслужащие в кооперативах, подавляющая часть которых и создавалась как торгово-закупочные предприятия, и одиночки-посредники с телефонными трубками в руках, заседающие на кухнях своих квартир. И сохранившиеся, как это ни странно, даже в наше время информационных технологий и всеобъемлющего Интернета.
Что уж говорить о тех временах, когда фактически любая продукция была дефицитом, а главным достоинством товара являлось его реальное наличие. Не зря же тогда родился в свое время чрезвычайно популярный анекдот про бизнес по-русски: “Встречаются два бизнесмена: “Купишь вагон сахара по 17?” — “Конечно, что за вопрос!” Ударили по рукам, подписали контракт, разбежались в разные стороны. Один побежал искать деньги, другой понесся искать сахар”.
В условиях дефицита и торговли “воздухом” удача улыбалась лишь исключительным счастливчикам, и тогда огромная армия неудавшихся миллионеров стала “челноками”, утоляя гигантский голод страны по дефицитным товарам в меру своей в прямом смысле выносливости. И, что самое интересное, всем нам такое положение дел казалось в порядке вещей. Это ж бизнес: хочешь есть — умей крутиться! Много позже, в конце 93-го года, находясь в Великобритании в составе делегации по изучению европейского опыта построения малого бизнеса и содействия ему, я понял, в чем основные несовпадения нашего и европейского подходов в этой сфере общественной жизни. У них в малый бизнес идут те, кто не хочет работать на чужого дядю. И здесь возможны два варианта: высококвалифицированные, хорошо подготовленные специалисты, которые и становятся субподрядчиками концернов, или люди, не владеющие никакой профессией. Для последних существует сеть бизнес-инкубаторов, в которых их учат какому-то определенному ремеслу, дают помещения, не взимая арендную плату, и терпеливо в течение 3—4 лет ждут, когда они начнут сами зарабатывать столько.
У нас — те, кого сократили, кто не может найти работу. Людей, идущих в бизнес осознанно, а не от необходимости, на самом деле не так уж много. Особенно сейчас, когда в стране воцарилось некое подобие стабилизации. Плюс к тому же наши бесконечные административные барьеры, чиновничьи поборы и все из подобной же оперы. И потому у нас гораздо проще снять подвал под магазинчик или пристройку под парикмахерскую, нежели пытаться достичь чего-то в высокотехнологичных отраслях, используя свое преимущество в образовании и профессиональных навыках.
Миллионы инженеров и тысячи конструкторов рванули торговать на рынке, вместо того чтобы создавать рынок хай-тек-услуг. Десятки тысяч выехали работать за границу. И государство отнеслось к этому феномену равнодушно. Поскольку у него были другие заботы, в число которых уровень жизни населения России и развитие отечественной экономики в то время не входили. Правда, здесь есть еще один нюанс. Похоже, что одна из основных причин существования нашего малого предпринимательства в его нынешнем виде заключается во влиянии филологии на психологию. Мы с самого начала вкладывали в слово “бизнес” неверный смысл, переводя его на русский язык не как “дело”, а как “бабки”. В смысле — зарабатывание денег. И это также было доминирующей идеологией на государственном уровне.
20 лет прошло. Выросло новое поколение. Сейчас, пожалуй, действительно есть шанс для того, чтобы реализовать по-настоящему цивилизованную модель для развития малого бизнеса. Да и сами люди, ставшие специалистами или не выросшие в них, но вырастившие пусть и небольшие состояния, не хотят оставаться “купи-продай”. Российский малый бизнес сейчас готов сменить короткие мальчуковые штанишки с лямкой через плечо на брюки взрослого джентльмена.
Но первое, что надо сделать, чтобы этот качественный переход состоялся, — это уяснить, что бизнес — это все-таки в первую очередь дело. И если дело успешно, то оно приносит стабильный доход.
