Андрея Кудоярова добила “пробка”

— А знаете, камера № 604 (она расположена на 4-м этаже) оказалась очень хорошей, — говорит Антон. — Чистенькая, свежевыкрашенная, с телевизором. Вместе с Кудояровым там было 4 заключенных. Все три его сокамерника — нормальные мужики, лет по 30. Никакие это не уголовники в наколках. Они даже изъявили желание работать в отряде хозобслуги, а это говорит о том, что люди далеки от криминальных понятий и преступления совершили незначительные.

Сокамерники уверяют, что Кудояров (он был старший среди них) особенно не страдал и в глубокой депрессии не пребывал. Много читал, но еще больше писал. Сокамерникам говорил, что он невиновен, скоро во всем разберутся, и его выпустят.

— За все время я не помню ни одного раза, когда бы он пожаловался на плохое самочувствие, — уверяет его 29-летний сосед по койке. — Наоборот, он старался показать, что находится в отличной форме. Да это и так было видно — он атлетического телосложения. Мы с ним ежедневно зарядку делали. И то утро не было исключением.

Итак, в 7.00 Кудояров месте с сокамерником стал заниматься зарядкой. Небольшая разминка, затем отжимание и качание пресса (прямо на кровати). Сделали 50–60 отжиманий. Кудояров, несмотря на возраст, от соседа не отставал.

После зарядки сокамерник лег отдохнуть на кровать, а Андрей сел за стол и стал что-то писать.

8.00. Кудояров подошел к товарищу, толкнул его и сказал: «Позови врача, мне что-то плохо».

— Он был весь потный, — рассказывают сокамерники. — Его тошнило и рвало. Он жаловался на жжение и боли в груди.

8.10–8.20. В камеру зашел дежурный фельдшер, довольно опытный медик (работает в СИЗО с 2001 года). При помощи двух сокамерников (они держали его под руки) Кудоярова привели в служебный медицинский кабинет на этаже. Там ему измерили давление. Прибор показал 140 на 100. Фельдшер дал заключенному таблетку. Андрей почувствовал себя немного легче. Через несколько минут он выпил еще одну таблетку. Жжение в груди, как он сам сказал, прошло, но осталась боль. Фельдшер решил сделать электрокардиограмму. Для этого пришлось отвести Андрея на 1-й этаж, в медчасть. Пешком в его состоянии спускаться было рискованно, но ничего не попишешь. Сопровождали Андрея все те же двое сокамерников.

— Как развивались события потом, можно понять со слов зам. начальника СИЗО по лечебно-профилактической работе, — говорит Цветков.

8.45. Сделана электрокардиограмма, которая показала обширный инфаркт. Фельдшер Крючков сразу же вызвал «скорую» и поставил капельницу.

9.10. Андрей потерял сознание. Фельдшер сделал непрямой массаж сердца, искусственную вентиляцию легких, вколол адреналин.

9.31. Приехала «скорая». Добиралась она аж 43 минуты. Застряла в пробке на Третьем транспортном кольце. Логичный вопрос: почему не прислали ближайшую «скорую»? Как пояснили, хотели, чтобы это был именно специальный кардиологический реанимобиль. А ближе машины с таким оснащением просто не было в тот момент. Врачи «скорой» стали пытаться реанимировать Андрея. Но, по свидетельству очевидцев, почему-то не использовали дефибриллятор.

10.10. Кудояров скончался.

— Медики СИЗО уверяют, что с момента своего нахождения в СИЗО № 3 он пожаловался всего два раза, — рассказывает Цветков. — Было это в мае. Обе жалобы были письменные, но не экстренные. Как я понял, у Андрея периодически подскакивало давление. И он даже считал 130 на 90 для себя вполне нормальным.

...Отпевание покойного директора прошло в среду в церкви Михаила Архангела. Но на похороны пришло меньше народу, чем можно было бы ожидать: семья, коллеги, ученики с родителями.

— Его мама и так на валерьянке сидит, — шептались люди, — как бы и у нее с сердцем плохо не стало.

Между тем ученики подтверждают, что все сборы в фонд были исключительно добровольными. Единой «ставки» для обучения не было: кто-то платил по 200 рублей, кто-то — по 10 тысяч ежемесячно. Родители подчеркивают, что размер взносов определялся индивидуально, но ни о какой принудиловке речи и быть не могло.

В учебном заведении был объявлен траур, все занятия отменены. А учителя из других школ пытались делать ставки, сколько еще 1308-я протянет без родительского финансирования. На поддержание уровня нужны средства, а после всего случившегося вряд ли найдется человек, готовый продолжить дело Кудоярова его же методами.

* * *

Тем временем смерть за решеткой становится уже делом чуть ли не обычным. Во вторник умер 46-летний житель Подмосковья Олег Голобоков, который попал в «обезьянник».

Петровка, 38. ИВС № 1. Самый обычный изолятор, куда ежедневно попадают десятки задержанных. Душные камеры, наполненные людьми. Немного пахнет перегаром и бомжами.

— Вот все его вещи, — сокамерник умершего протягивает книгу Акунина «Смерть на брудершафт». — Она здесь осталась после того, как его увезли в больницу. Когда он чувствовал себя нормально, читал ее.

Олега полицейские задержали 10 октября в 16.00. Мужчине вменялось нарушение авторских прав в особо крупном размере (вроде как он занимался реализацией контрафакта). Следователь Лясковский принял решение поместить предпринимателя в ИВС. Перед этим, правда, его доставили в наркологическую клинику № 17, где был поставлен диагноз — опьянение и алкоголизм второй степени. Затем Олега, который почувствовал себя плохо, отвезли в больницу № 6. Там поставили новый диагноз — судорожный синдром. Полицейских это не насторожило, и отпустить Олега домой они даже не подумали.

В камеру на Петровке Голобоков попал в 0.45. Мужчина, по словам полицейских, был все еще пьян, но не буянил. Он сам сказал, что болен эпилепсией. Когда эпилептический приступ с ним случился в первый раз, сотрудники ИВС вытащили ему язык, вставили ложку, дали нашатырь и вызвали «скорую». Было это часов в 7.30.

Прибывшие на место врачи его осмотрели, подтвердили: да, дескать, это эпилепсия. Но потом уехали. А уже через 4 часа Олег снова упал.

— Он сильно ударился лицом, изо рта пошла кровь, пена, — говорят сотрудники ИВС. — Мы стали снова звонить в «скорую». Но там никто не отвечал! Потом еще бригада медиков ехала по нашему вызову больше чем полчаса. Олега в 13.30 доставили в 20-ю горбольницу. Сразу осматривать его там не стали. Сказали: ждите. Уже в приемном покое у него случился еще один припадок. Полицейские, которые были с ним рядом, перевернули его на бок и позвали врачей на помощь. Те прибежали, уложили Олега на каталку и отвезли в реанимацию. А минут через пять вышел врач и сообщил конвоирам, что их задержанный умер...

В этой печальной истории много неясного. Вопросы хочется задать следователю: почему Олега решили поместить в ИВС? Статья ведь не настолько серьезная, а он сам — житель Подмосковья, так что разыскать его потом не стоило большого труда. Непонятно, почему медики трех больниц, где побывал Олег за двое суток, не проявили к нему должного внимания.

— Я должен выяснить, не было ли со стороны врачей первой бригады «скорой» недооценки клинического состояния задержанного. Если они виноваты, они будут наказаны по полной программе, — пообещал руководитель Департамента здравоохранения Леонид Печатников.

И еще один момент. У Голобокова на теле несколько серьезных ссадин и ран. Получил он их при падении или во время задержания? Как раз это сейчас выясняет следствие. Своим сокамерникам он жаловался на боль в позвоночнике. Что, если полицейские опрашивали его с особым пристрастием и перестарались? А как раз это, по мнению некоторых экспертов, вполне могло спровоцировать серию эпилептических припадков.

Материалы по теме: "Страшный урок Андрея Кудоярова"