КОММУНАЛКА, ГДЕ РАЗБИВАЮТСЯ СЕРДЦА
“Серебряный век”. Пьеса Михаила Рощина. Театр им. Моссовета. Режиссер Юрий Еремин. Сценография Марии Рыбасовой. Жанр — мелодрама в стиле ретро.
1949 год. Сталин еще не умер, до оттепели далеко, но слабые намеки на новую жизнь уже просматриваются. “Серебряный век” — трогательная стилизация под 40—50-е годы прошлого века. Если не обращать внимания на опереточных дядек в черных пальто, шапках-ушанках и сапогах, олицетворяющих злые советские силы — диктатуру, Сталина, ГУЛАГ, то обстановка того времени воссоздана театром на редкость любовно. Небольшой кинотеатр, маленький оркестрик, играющий перед началом сеанса сентиментальные мелодии, коммуналка, корыта, авоськи, валенки, мороженое “Эскимо” на палочке... А еще здесь звучат стихи. Наверное, сегодня в Москве это единственный спектакль, где можно услышать Цветаеву, Ахматову, Гумилева, Блока...
Коммуналка, стихи, любовь и трепетные картинки давней забытой жизни, азартно разыгранной артистами, а художником Марией Рыбасовой превращенные в поэтично-точную копию того времени – все это и серебрянный век, и век железный. Под аплодисменты идет сцена, где героиня Ольги Остроумовой рассказывает о романе с летчиком, который обещал, что, поднявшись в небо, помашет ей оттуда крыльями самолета. “И я, дура, поверила и все ждала, когда же он помашет”, — со смехом и слезами вспоминает Остроумова. Или ее бурные объяснения с сыном Мишей (артист Евгений Писарев), начинающим поэтом, влюбленным в женщину старше его лет на пятьнадцать. Георгий Тараторкин, Александр Леньков, Ирина Карташева, Евгений Писарев, Галина Дашевская — у каждого есть в спектакле свой бенефисный эпизод. А у Людмилы Дребневой (восторженная Кира Августовна) есть нежные любовные сцены и стихи, которые в ее исполнении звучат, как серебряная музыка.
Спектакль идет с одним антрактом, работающим не только на буфет, но и на идею постановки. В перерыве артист Андрей Межулис во фраке и белых перчатках проводит сеанс мелодекламации. Зрители в фойе с аппетитом “кушают” его изломанный облик и томные ариетки, придающие “Серебряному веку” особую прелесть.
У “ВИВАЛЬДИ” ЖЕНСКОЕ ЛИЦО
Большой зал консерватории. Концерт российского государственного академического камерного “Вивальди-оркестра” под руководством Светланы Безродной.
Гвоздем программы стало первое исполнение концерта “Viva Vivaldi” Алексея Шелыгина для скрипки, струнного оркестра и литавр.
Скрипачка и дирижер Светлана Безродная не побоялась включить в свою шлягерную программу совершенно новое произведение современного московского композитора Алексея Шелыгина. И его концерт “Viva Vivaldi” последовал сразу за двумя сочинениями Вивальди.
Концерт Алексея Шелыгина, завершенный буквально в последние дни прошлого года, посвящен Светлане Безродной. Его стилистику можно условно определить как “постнеоклассицизм”: музыкальный текст прозрачен, легок для восприятия, наполнен красивыми мелодичными темами, но при этом использует сложную, абсолютно современную композиторскую технику. Композитор специально провоцирует слушателя на ассоциации с музыкой эпохи барокко, однако концерт “Viva Vivaldi” отнюдь не стилизация “под Вивальди”: авторский стиль Шелыгина, известного любителям музыки по работам на ТВ, в театре и в кино, очень индивидуален и узнаваем.
К сожалению, премьеры современных музыкальных произведений случаются все реже и реже. Поэтому данное событие весьма неординарно само по себе. Концерт Алексея Шелыгина снискал самый доброжелательный прием публики. Это яркое сочинение скорее всего займет достойное место в репертуаре единственного в России женского “Вивальди-оркестра”, который всегда собирает полные залы. Вот и на этот праздничный концерт, посвященный 80-летию Московской филармонии, страждущая публика отлавливала лишние билетики.
ЛЮБОВНИК МУЖУ НЕ ТОВАРИЩ
“Любовник”. Пьеса Гарольда Пинтера. Режиссер Владимир Мирзоев. Художник Алла Коженкова. В ролях — Евгения Симонова и Сергей Маковецкий. Жанр — определяется с трудом. Нечто рыхлое, как желе, с претензией на легкий абсурд и незамысловатую эротику.
Спектакль идет час тридцать, но по-настоящему действие закручивается где-то к середине. До этого много слов, недомолвок и малопонятных по настроению ситуаций. На сцене двое — муж и жена, изобретательно декорированные художником Аллой Коженковой.
Можно догадаться, что герои Симоновой и Маковецкого живут вместе лет сто, надоели друг другу до смерти и, чтобы хоть как-то оживить свою любовь, начинают вытворять нечто невообразимое. Жена придумывает любовника, о котором рассказывает мужу, муж что-то плетет о проститутке, с которой встречается в свободное от работы и жены время. То эти двое лупят в барабаны с невероятной силой (кстати, лучший по органике эпизод спектакля), то разыгрывают сцены из серии “Джек-потрошитель” и “Гулящая девица”. Или вдруг откуда ни возьмись появляются Гамлет, принц Датский, Гертруда — и начинается душераздирающий шекспировский диалог. Режиссеру и артистам удаются острые характерные сцены, идущие броско, словно эстрадно-цирковые миниатюры, но что касается ужаса одиночества, которые есть у Пинтера, то тут все мимо. Никаких подтекстов, переходов настроения, лиризма. В итоге все заканчивается хеппи-эндом, что-то у этих двоих склеивается. Но особенного восторга по этому поводу не испытываешь. Поскольку всякий хеппи-энд хорош тогда, когда перед ним был наворот страданий. При скромных качествах постановки есть одна бесспорная удача. Весь спектакль вместе с декорациями и артистами можно аккуратно упаковать в небольшой саквояж и возить по городам и весям нашей необъятной родины.
