Пушкинская площадь давно перестала быть местом романтических свиданий “под памятником”. Пушка и окрестности превратились в плантацию, где круглый год за гроши работают дети. Они не ходят в школу, у них нет игрушек. В самом сердце столицы дети попрошайничают, собирают бутылки, добывая на пропитание себе и бомжам-родителям. Бороться с детским рабством трудно. Операция “Подросток”, которую столичная милиция провела 3—4 апреля, позволила лишь представить его масштабы. Вместе с сотрудниками ОВД “Тверской” “ловить” неблагополучных детей отправились корреспонденты “МК”.
Тусовочная Пушкинская площадь притягивает подростков со всей Москвы. И промышляют они не только торговлей. По словам начальника отдела по делам несовершеннолетних Павла Малышева, долгое время на Пушке промышляла группа тинейджеров, пристававших к владельцам плееров. Одни члены маленькой банды завязывали драку, другие срывали плеер и убегали. В конце концов их поймали, и сейчас на Пушке стало спокойнее. Но все равно хорошо одетым подросткам в одиночку там лучше не гулять.
(Окончание. Начало на 1-й стр.)
Отдельная каста “площадных” подростков — одинокие волчата. Одного такого бродяжку мы и задерживаем. Грязь на лице. Возраст определить трудно — может, пятнадцать лет, а может, и... двадцать.
— Документы у тебя где?
— Потерял.
— Скажи, что тебе нет восемнадцати, — увещевает его милиционер, — тебя сразу в “Скорую помощь” отвезут. У них специальная служба есть — подлечишься, поешь, а потом отпустят тебя на все четыре стороны.
Но из этой страстной речи беспризорник делает свои выводы. Понимая, что просто так от него не отстанут, он решает кое в чем покаяться:
— А я два паспорта на улице нашел. Вот они, — протягивает он нам документы, — и еще кошелек. Но он пустой.
— Ну ты и шустрый, — восхищаются милиционеры. — Значит, не поедешь в больницу? Тогда пошли в отделение.
Из разговора выяснилось, что парень сирота, воспитывался в интернате. Впору его пожалеть, но детям с Пушкинской, у которых матери живы, повезло еще меньше. Именно “добрые мамы” нещадно эксплуатируют детей.
...У церкви Рождества Богородицы в Путинках просит милостыню мальчик лет шести. Малышу подают охотно. Бросают деньги, не замечая, что за ним надзирает сидящая неподалеку женщина в грязной одежде. Мать.
Завидев милиционеров, женщина порывается бежать к храму.
— Она всегда так поступает, — говорит Малышев, — чуть что — ныряет в церковь. Не будешь же выволакивать из святого места. И священник ее прогнать не может. Все нас просит: “Уберите нищих”.
По дороге к храму ее успели перехватить. И тут она начинает качать права. Ни один добропорядочный гражданин, по ошибке задержанный милицией, не смог бы так громогласно выражать протест, как эта заботливая мамаша.
Но их все-таки забирают и увозят в отделение. Забегая вперед, скажем, что история эта для мамаши кончится хеппи-эндом: она не бомжиха, а нищая с паспортом, где и прописка есть — село в Тверской области. Есть и свидетельство о рождении младшенького (всего у женщины 8 (!) детей). Так что на нее просто составят протокол, где она впишет стандартную фразу: “Обязуюсь усилить контроль за ребенком”. После чего отпустят — сделать что-то большее наш гуманный закон не в силах. А вот детей бомжей забрать можно — если мать алкоголичка или психбольная. Но видели бы вы, как, матерясь, борются такие мамаши за своих маленьких рабов.
...Милиционер хватает за рукав мальчонку лет десяти, ведущего на поводке собаку. На пацане грязная рваная куртка, плохонькие ботинки.
— Куда вы тянете моего сына? — Из толпы выныривает женщина, пышущая ароматами лучших свалок Москвы.
— Тебя как зовут, парень?
Быстрый взгляд на мать.
— Саша.
Милиционеры начинают задавать вопросы: кто такие, откуда, что делаете в Москве? Пацаненок уткнулся в пол и молчит как партизан. Мать говорит, что они только что приехали из Твери и идут гулять на Красную площадь.
По опыту оперативников, биографии иногородних бомжей и попрошаек сводятся к одному из трех вариантов. Первый: “Приехали погостить в Москву, а нас ограбили, теперь уехать не на что”. Второй: “Я беженец, ни квартиры, ни прописки”. И третий: “В нашем селе работать негде, приехали на заработки”. Правдой эти легенды оказываются очень редко.
В отделении Саша рассказывает нам оптимистическую историю. Дескать, ходит в 4-й класс, иногда ездит с мамой на прогулки в Москву, собаку взял с собой, потому что очень любит. Но опытного инспектора на мякине не проведешь. Мальчик признается, что на самом деле в школу ходил лишь три месяца в первом классе. Читать и писать не умеет. Мамка заставляет его работать. Ездят в Москву попрошайничать вместе с собакой Линдой. Так лучше подают — “у собаки морда жалкая”.
— Ну что, Александр, поедем в больницу — поешь нормально, поиграешь.
— Не надо его в больницу, — визжит мамаша.
— Мать ты или не мать?! — срываются милиционеры. — Пусть хоть на чистых простынях поспит.
Что делать? Придется мать на сутки сажать за хулиганство, а его все-таки в больницу везти. Загнется ведь пацан. У малолетних работяг с раннего детства целый букет болезней: язва желудка, вши, чесотка, умственная отсталость.
А мы снова обходим площадь. У магазина “Армения” группа детей и взрослых — “цветочная мафия”. Дети с букетиками в руках бросаются врассыпную. А взрослые довольно скалят зубы.
— Нам 20 лет, мы просто так стоим. Что вы от нас хотите?
— Черт, сегодня мы их спугнули, — говорят инспектора, — а завтра дети опять выйдут работать — между машин шнырять и букетики предлагать.
Так что помните, господа водители: покупая букетик, протянутый в ветровое стекло, вы поощряете и рабский труд детей, и кормящихся с него взрослых ублюдков. Не покупать эти цветы — увы, пока один из немногих способов реально бороться с беспределом по отношению к маленьким рабам большого города.
