Тяжела и неказиста жизнь эпатажного артиста… То на тебя искоса смотрят старушки, то не пускают на собственный концерт из-за пикетирования зала якобы интеллигентной публикой. К счастью, подобные ситуации у Бориса Моисеева, похоже, в прошлом. В последнее время певец стал даже слишком “правильным”. Сколько ни смотри “ящик” — а там до мозга костей галантный кавалер в черном костюме.
И кто же это его так? Нетрудно догадаться, что без вмешательства Людмилы Гурченко не обошлось.
Во всяком случае, то, что они теперь — не разлей вода, Борис не отрицает.
Да и факты налицо. Сначала клип “Петербург—Ленинград”, потом ролик на песню “Ненавижу”, теперь вот совместные гастроли в Америке… Неужто Моисеев действительно изменился? Мы решили выяснить это у самого певца.
“Фанатки знают мою анатомию”
Подойдя к двери, за которой живет звезда, я обнаружила у самого звонка надпись “Я тебя люблю” и выведенное чьей-то дрожащей рукой сердечко.
— Поклонницы постарались?
— Да. Они располагаются на лавочке у меня под окнами. Иногда я общаюсь с ними с балкона. Бывает, что они кидают на балкон надушенные письма. Недавно бросили письмо с маленьким букетиком сирени.
— Выходит, фанатки у вас не особо буйные. Даже неинтересно…
— Попадаются и со странностями. Исчезает белье нижнее из гримерки... Необычные подарки бывают. Недавно подарили дизайнерскую игрушку.
Борис приносит из спальни небольшую тряпичную куклу.
— Вот он. — Певец показывает куклу... Бориса Моисеева. — Ему даже все, как положено по анатомии, пришили. Видишь, какой?.. — Борис расстегивает кукле штанишки. — Некоторые поклонницы следуют за мной в гастрольные туры. В Америке ездил целый автобус литовцев.
— Кстати, как съездили в американский тур?
— Да нормально. Произвели переполох в аэропорту. Я оставил там случайно пакет. Естественно, оцепили, думали, что бомба... А больше вспомнить нечего. И я же не первый раз в Америке. Нью-Йорк — необыкновенный город! В центре Манхэттена заходил однажды в клуб Мадонны. Была очень гламурная публика.
— То есть американки поразили вас гламурностью?
— Не очень... У них процент гламурных, ухоженных женщин такой же, как в России. Американки довольно средние. А есть очень страшные. Много толстух, которые ходят в обтягивающих юбках и трико, в шубе из норки и кроссовках.
— А представительницы древнейшей профессии предлагали свои услуги?
— Конечно. И не только женщины. Мужчин-проституток немало. На 47-й стрит, например, на 42-й, где уйма баров, стриптиз-клубов. Стриптиз — это просто кабинка. Заходишь, бросаешь 25 центов и 30 секунд смотришь. Но она так ничего и не показывает, даже не раздевается. Надо бросать еще 25 центов. И опять она не показывает. Непонятно, сколько раз надо бросать, чтобы показала. Я не выдерживал, уходил. В России все круче.
— А что написано у вас в гастрольном райдере? Люксовые номера и лимузин к подъезду?
— Первое — минеральная вода, и второе — никакой еды в гримерку.
— Так же от голода помереть можно…
— Я не хочу еды. Худеть надо. А что касается отеля, это уже на совести той стороны, которая принимает.
— А если гостиница с тараканами попадется?
— Ну и что? Кстати, во время этих гастролей мы жили на центральной площади Нью-Йорка, и в люксе у меня пробежала вот такая мышь! — Борис разводит руки сантиметров на пятнадцать. — Слава богу, я мышей не боюсь. Когда мы в детстве жили с мамой в коммуналке, мыши были частыми гостями.
Гурченко сняла с Бори рюшечки
— Борис, вы только что сняли клип с жестким названием “Ненавижу”. Что запомнилось на съемках?
— Героиня клипа, конечно... Яркая и очень-очень профессиональная, каждое ее предложение я старался выполнять. Это история двух разбитых сердец, которые нашли в себе силы не расставаться, а прощать.
— Философски, оказывается, к любви подходите...
— Конечно. У каждого любовь — своя. Есть любовь фантазическая и сказочная, а есть реальная. Можно поверить, полюбить и ошибиться. Это большая рана.
— Значит, любви вы сторонитесь?
— Почему? Я очень держусь за любовь. И пострадать от любви приходилось, и с ума сходить. Совсем недавно у меня было такое чувство, что хотелось взять машину и разбиться. Из-за любви к человеку.
— С Людмилой Марковной вы давно знакомы?
— Лет десять точно. Она мне очень помогает. Глаза, движение, фраза, поворот... Все-таки Гурченко — гениальный педагог, и жаль, что она не преподает. Когда Ким Брейтбург написал песню “Петербург—Ленинград”, он мне сказал: “Ты будешь смеяться, но эту песню ты должен спеть с Гурченко”. Я безо всякой надежды позвонил ей и предложил сотрудничать.
— Она сразу согласилась?
— Согласилась! Приехала ко мне домой. Накануне меня предупредили: “Не вздумай ей предлагать вино, водку или коньяк!” Тогда я нажарил дерунов, накрыл стол. Она попробовала деруны, почитала текст, сказала: “Да, я готова!” Но через секунду засомневалась: “Нет-нет, наверное, не готова. Ты же...” — “Людмила Марковна, — перебил я ее, — Боря хороший!” Тогда она сдалась.
— Вы с Гурченко общаетесь только на съемках и гастролях? А как насчет встреч в неформальной обстановке?
— Мы как раз не так много гастролируем вместе, чаще встречаемся в быту. Ужин, мой приезд к ней или просто встреча. Размышления о том, как нам выходить, как нести тот или иной образ...
— Получается, приехали — и сразу о делах?
— Ну прям! Говорим о жизни, советуемся. Людмила Марковна посоветовала мне насчет костюмов. В новом дуэте я весь в черном, очень красивом. Это не траур — это эстетика такая.
Выбранные мною костюмы зависят от набора песен, которые я представляю в шоу. Ведь костюмы как капуста. Ты должен их сбрасывать каждый раз, а не надевать. Иначе не успеешь. Вот я и придумываю. Например, на мне шесть вещей надето сразу. И остаюсь я в рубашке, брюках и соломенной шляпе.
— Так что Борис Моисеев, которого мы знаем сейчас, отличается от того Моисеева, который был пять лет назад?
— Полностью. Я изменился. Внешний вид... Я уже не хожу в рюшечках и бантиках. Репертуар с Людмилой Марковной обязывает. Это уже не дешевая музыка — сиськи-письки-огурцы.
— С кем еще из коллег вы приятельствуете или дружите?
— Да со всеми. У меня нет конфликтов. Но особое отношение — к Кристине Орбакайте. Это давно и надолго. Я всегда бываю у нее на дне рождения, часто встречаем Новый год вместе. После безумной гонки по клубам утром встречаемся, чтобы поздравить друг друга с Рождеством.
Моисеев для избранных
— Расскажите, как прошло новоселье в новом доме на Рублевке.
— Да не справил я еще новоселья. Там работы непочатый край. Дом будет в гламурном стиле хай-тек с элементами классики. Старинные часы и старинные лампы. Антиквариат конца XVIII века.
— Где берете? Покупаете задорого?
— Нет, покупаю по доступным ценам. А вообще хочу оформить дом совершенно иначе, чем квартиру. Все будет, может, даже немного не по-моисеевски… Мне безумно нравится диван, который я купил первым. Черная кожа, полукруглая спинка и такие же подлокотники — безумно стильно!
Я даже не знаю, почему меня привлек минимализм. Я всегда был человеком ярким, эпатажным и дерзким. Из кожи вон лез, чтобы меня заметили. А сейчас, наверное, уже достиг цели и немного расслабился. Теперь хочется чуть-чуть уйти на задний план, стать таким, знаете, для избранных.
— Но, я надеюсь, какой-нибудь необычный уголок появится в новом доме?
— Ну, я собираюсь сделать дома парикмахерскую для себя. Оттуда, с Барвихи, можно не так часто выезжать: сложная пропускная система, пробки, да и ехать далеко. И если кто-то захочет обслужиться у моего парикмахера — почему бы нет? Так, забежали, получили удовольствие.
— Похоже, вам придется в такой изоляции с мобильником в руке жить — благо МТС берет везде, где бы вы ни находились. Ну а чтобы в Москву все-таки попасть — налаживайте контакты с местными гаишниками...
— Они давно налажены. Обычно они мне отдают честь и отпускают. Но я же неопытный, у меня стаж — пара месяцев. Несколько раз въезжал в чужие машины… Но я платил людям за свой грех, и мы мило расходились.
Борис меж тем выкуривает одну сигарету за другой.
— Чувствую, вредные привычки имеются...
— Это не вредная привычка. Вредная привычка — доверять людям. Не могу вот так сразу рассказывать личное, потому что над этим могут насмехаться.
— Хорошо, ну хоть что-то о себе расскажите!
— Ну, я внимательный, чувственный, в меру сексуальный, в меру красив. Добрый. Вот я гулял в Нью-Йорке, и ко мне подошел нищий, попросил денег. Со мной рядом шел американец, он не отреагировал на это, а я дал. Американец потом долго на меня кричал. Я так и не понял почему.
На том свете не понравилось
— У вас в настенном календаре на каждый день какие-то дела записаны. На хобби, получается, времени не остается?
— К сожалению, да. У меня даже не было времени поздравить с юбилеем Ларису Долину... А если говорить об увлечениях — я люблю готовить. Недавно готовил говяжий хвост в каштанах. Вот чем, например, хороши блюда в американских ресторанах? Они оригинальны. В одном ресторане мне подали блюдо, которое двигается. Есть такая специальная трава, которая шевелится.
— Кого угощали своими кулинарными шедеврами?
— Да многих. Аллу Борисовну, Кристину Орбакайте, Людмилу Гурченко. Я делал котлеты, драники очень вкусные с картофелем. А сейчас не готовлю, поэтому страшно похудел — минус четыре килограмма.
— Сидели на диете?
— Да. У нас ее называют “кремлевской”. Но на самом деле это американская диета. Убрать все углеводы — хлеб, сахар, рис, крупы, картошку, мучное... Но диетологи эту диету ругают, говорят, что она плохо влияет на почки.
— Сейчас модно пользоваться услугами косметологов и пластических хирургов. Не пробовали на себе испытать?
— Я считаю, что рано или поздно приходит время, когда надо к ним обращаться. Зубы надо делать, лицо... Хотя я отношусь к этому настороженно. Несколько лет назад уже попал из-за пластической операции в реанимацию.
— Что с вами случилось?
— Я побывал на том свете. Летел в каком-то коридоре, пролетал мимо портретов людей из моей жизни. С кем-то здоровался, а подлетев к одной из весьма важных персон, щелкнул ее по лбу. Но мне хотелось вернуться!
— Как вы вообще решились на операцию?
— Хотел подкорректировать кое-какие части тела. Но во многом это произошло случайно. Я попал в автокатастрофу. Меня спас надувной мешок, однако во время резкого удара, говоря по-простому, от почки отвалился камень. В больнице в меня загнали огромный штырь и начали дробить мой камень. Ничего приятного! А когда я открыл глаза, то увидел, что в операционной не протолкнуться — сбежалось человек пятьдесят со всей клиники, чтобы посмотреть на аттракцион под названием “голый Боря Моисеев”. После этого ужаса с камнями было уже не страшно обращаться к пластическим хирургам.
