“Любите ли вы театр? Если так, идите туда и умрите там, если можете”. Так митинговал Виссарион, незабвенный наш Белинский. Умирать необязательно, а вот книжку про театр будет увлекательно почитать не только этаким страстным зрителям, но и более хладнокровным. В сокровищах, которые под одну обложку собрала театровед Алевтина Кузичева, каждый найдет себе интересное: и заядлые театралы, и почитатели старинного “плетения словес”, и профессиональные критики, и даже любители сборников анекдотов.
“Здесь театр! О фойе и буфете мы не говорим, ибо в убежище это, служащее преддверием к винному погребу, ходят лишь такие лица, которые заспиртованы от простуды. Занавес — невозможный. Говорят, художник хотел изобразить волнующееся море и замок на морском берегу в лунную ночь; но в действительности вместо волн вышли рассыпанные по занавесу какие-то бублички и крендельки”. Эти слова об Усть-Медведицком театре в 1889 году в газете “Донская речь” напечатал некий критик Волков под псевдонимом Омикрон. Надо сказать, на псевдонимы в старой России были горазды. Стоит только посмотреть, как называли себя театральные критики, работающие в провинциальных городах в конце XIX века. Дядя Листар, Все тот же, Оса, Сюрприз, Слово-Глаголь, Топор, Колокольчик. Теперь редчайшие материалы — рецензии, статьи, воспоминания о театре в маленьких городках дореволюционной России с интересными комментариями — составили антологию “Театральная критика российской провинции 1880—1917”. Автор — старший научный сотрудник Института искусствознания, преподаватель, исследователь, чеховед Алевтина Павловна Кузичева — потратила на эту работу 20 лет.
Профессия театрального критика в позапрошлом веке только еще утверждалась. И репортеры, зарабатывающие на хлеб статьями про зрелища, писали тогда немножко по-другому, чем нынешние критики. Они разносят в пух и прах все, что только можно. Они умеют охаять антрепренера или актеров красиво: “Антрепренер саратовского театра г. Ковров, взамен сценического, обладает великим житейским даром: он так сладко, так нежно поет о своей любви к искусству…” Вот уж у кого учиться язвительности и остроумию! Скажем, такое: “На театральную кафедру карабкаются карлики и жамкают непонятные речи”. Эти критики в чем-то слишком прямолинейны, в чем-то наивны, где-то не хватает анализа, они настолько субъективны, так чувствуется зависть, “вкусовщина”, а зато какая тяга к обобщениям и громким словам. Критик Говоруха-Отрок пишет о том, как близок оказался Гамлет к нашей унылой жизни, после чего в литературе и театре появился отряд наших “гамлетиков”. В одной из пьес получился даже не “гамлетик”, а “гамлетизированный поросенок”…
Вот история из “Воспоминаний антрепренера”. Как-то на спектакле исчез суфлер. И слова роли у актера стерлись начисто. Только вступительный вопрос вертелся на языке: “Отпрег?” (в смысле лошади). Другой актер отвечает: “Отпрег”. — “Так ты говоришь, что отпрег?” — “Да, отпрег…” — “Гм… А верно ли, что отпрег?” — “Верно-с, отпрег…” — “Так… Так, значит, ты отпрег?” — “Да…” — “Гм… Совсем отпрег?” — “Совсем-с…” После паузы: “Так ты отпрег?” — “Отпрег!” — “Отпрег, говоришь?” — “Отпрег…” Наконец, этакая тяжесть актеру надоела, и он заорал на весь зал плотникам: “Не понимаете, черти, что ли, что занавес нужно дать…”
В общем, всем видно: “Только в провинции любили театр по-настоящему трогательно, почти самопожертвенно и до настоящего восторженного одурения”.
