Ее жизнь похожа на американские горки — взлеты и падения, заносы на крутых поворотах. Только голову береги, чтобы не снесло. Только она совсем не похожа на лихачку, что мчится и скачет по виражам. Актриса Елена Коренева, начавшая карьеру в 16 лет, сегодня спокойна, несуетна и, похоже, лучше других знает цену этим горкам.
Блиц
— Лена или Елена Алексеевна?
— Лена, конечно.
— Вас волнуют взгляды со стороны?
— Да, волнуют.
— Нападение — лучший способ защиты?
— Нападение — это худшее.
— Вы хотите показаться лучше, чем вы есть на самом деле?
— Нет.
— Может, вы хотите показаться хуже, чем вы есть на самом деле?
— Нет.
— Тогда поехали. Родиться в семье киношников (папа — известный режиссер, мама — ассистент по кастингу) — это счастье или несчастье для детей? Ведь двери с детства в кино открыты и шишек меньше набиваешь.
— Шишки все равно набиваются, и я думаю, что у Саши Захаровой или Кости Райкина шишек хватает. Вообще это отдельная тема — дети знаменитых родителей, так называемые блатные дети. Вот я недавно отчетливо поняла, что в моей жизни все могло сложиться по-другому, если бы я когда-то не отправилась в город Горький сниматься во второй в своей жизни картине (“Назначение”). Потому что именно после второй картины все пошло-поехало. Действительно, профессия родителей многое в моей жизни определила, и мне недавно вдруг показалось, что к сожалению.
— Ваш отец — режиссер знаменитого телесериала “Большая перемена”. Почему он вас не снял?
— Дело в том, что я отказалась сниматься. Это было возрастное сопротивление отцу. Он предлагал мне роль Люськи, той самой, что в сериале была партнершей Вити Проскурина, игравшего Ляпишева. Мы даже пробовались в паре, но с Володей Носиком, и во время проб, как два дурака, хохмили так, что папа обиделся. Он понял: юмор идет не от сцены, которую мы делаем, а от нашего легкомыслия и глупости. Я не хотела сниматься в “Большой перемене” по двум причинам, которые сейчас кажутся мне глупыми.
— Каким, если не секрет?
— Первая — мне показалось, будто папина комедия — бытовая. А я… Я ведь совсем не бытовая актриса. Я ведь — о-го-го, драматическая, трагическая. А вторая причина — у меня заканчивался мой первый в жизни роман, и мой молодой человек меня ревновал к фильму и конкретным партнерам. Тогда я поняла — судьба решается. Вот сейчас жалею, что отказалась. Ну дурь!
— Значит, вы принесли кино в жертву любви?
— Ну да. Все равно все плохо закончилось.
Блиц. О любви
— Любимый цвет?
— Желтый.
— Стиль одежды?
— Артистический.
— Любимая кухня?
— Восточная, тайская.
— Любимое время года?
— Осень.
— Лена, ваша карьера началась в 16 лет, и хотите вы того или нет, но ваши картины — “Романс о влюбленных”, “Сибириада” и др. — остались в истории. Интересно, когда вы смотрите свои старые фильмы, вы видите то, что было на экране, или то, что осталось за кадром?
— Я очень долгое время видела то, что осталось за кадром и никто, кроме меня и нескольких людей, не видел. И отвязаться от этого невозможно. Я это проверила, когда в последний раз снималась в сериале. Артисты подходили к мониторам, смотрели отснятый материал. А я не могу смотреть: ни во время съемок, ни по выходу картины. Только спустя годы, и то не специально.
— Что осталось за кадром “Романса о влюбленных”, после которого вас назвали секс-символом 70-х? Кончаловский?
— Знаете, Андрей Сергеевич сыграл колоссальную роль в моей жизни. Меня навязчиво связывают с ним, считается, что это неизгладимый след в моей жизни. Совсем не так.
— И тем не менее в вашей книге “Идиотка”, кстати очень удачной, ему посвящено очень много места. И мне даже показалось, что ваши чувства к нему намного красивее и благороднее, чем его к вам. Это так?
— Вы так думаете? Моя цель была описать отрезки моей жизни наиболее правдоподобно с психологической точки зрения. Расстановку сил: кто был кем в моей жизни, моя жизнь в Америке, Андрей Сергеевич и т.д.
— Простите, что перебиваю. Но, когда у вас был роман, вы звали его Андреем Сергеевичем?
— Да. Я длительное время звала его по имени и отчеству — года полтора. Кончаловский в работе очень мягко стелет, но случалось позволял себе недопустимые приемы.
— То есть?
— Когда у меня не получался танец на “Романсе” (а танец ставила балетмейстер), Андрон при всех крикнул на меня: “Что ты пляшешь как корова!” Это запрещенный прием, и он никому не помогает. Тем более что с женщиной так нельзя обращаться. Был конфликт. Я замкнулась.
— Скажите, как может актриса защитить себя от режиссерского хамства, жестокого обращения? Это только в Голливуде подают в суд.
— У меня срабатывает такая реакция, когда я готова сорвать любую съемку и порвать любой договор. Если мне создают условия психологического насилия — мне плевать на рабочий процесс и обстоятельства. Потому что человеческое — оно стоит выше всего. После той истории он, правда, извинялся. И подобное уже не повторялось.
— А вы можете за обиду дать пощечину?
— Нет. Это низко. Убеждена, что все ведущие актрисы давали моральные пощечины, и я в том числе. Но как мне однажды сказала замечательная артистка Оля Яковлева, когда я уходила из театра на Малой Бронной: “Да, я делала сцены режиссерам, но надо быть и практичным человеком”, то есть не перегибать. А я перегибала.
Блиц
— Горные лыжи или катание на лодке?
— Ни то ни другое.
— Вам кофе в постель или в чашечку?
— В чашечку (рассмеялась), я не люблю это: “В постель мне кофе”.
— Разум или чувства?
— Разум.
— И все-таки вернусь к Андрону Кончаловскому. Чему главному он вас научил как актрису? И чему главному он научил вас как женщину?
— Первое, что приходит в голову, — амбициям. До него я не понимала, что это такое.
— А что такое амбиция по Кончаловскому: “Я великая, я модная, я сильная”?
— Это значит ускорять себя, понимая, что часики тикают. Что на профессиональном рынке не так много места. Что надо спешить и быть готовой к счастливому моменту в карьере. А чтобы быть к нему готовой, надо быть всегда в мундире, при внешности, в отличной форме. Некий такой рационализм и даже прагматизм.
— Ну а женские амбиции?
— Странно отвечать на подобный вопрос. То, чему он меня научил, — это подарил свою любовь. А это делает женщину не только уверенной, но и состоявшейся.
— Об этом вы пишите в своей новой книге?
— Вовсе нет. Если две первые были документальными, то эта — рывок за документальную литературу. Я бы сказала, что по жанру это скорее утопия.
— Да вы грезите, Лена!
— Грезила-то я всегда. Это будет, наверное, социальная сатира в форме утопии. Название скорее всего будет “Нирвань”. Это словечко я уже использовала во второй книге “Нет-Ленка”. Там у меня была фраза “рвань — нирвань”. Так что никаких воспоминаний.
— А вот еще фильм “Тот самый Мюнхгаузен”. Что видите за кадром?
— О, там было много. И лето 79-го года отлично помню. В это лето погибла группа Ларисы Шепитько. Я уже ушла с Бронной. А Марк Захаров пробовал на роль Марты Татьяну Догилеву — восходящую звезду “Ленкома”. Но ее начальство почему-то не утвердило. И меня взяли от безвыходности.
— А почему вы отказали Марку Захарову, когда он после съемки предложил вам перейти в “Ленком”?
— Потому что в это время я стала серьезно задумываться об отъезде за границу. А когда человек что-то замышляет, он молчит, чтобы не сглазить. Тем более что в СССР об этом не принято было говорить.
Тогда же у меня произошла одна печальная история. Когда стало ясно, что я выхожу замуж за американца и уеду, мне режиссер Хейфец предложил сниматься в фильме “Поединок” по Куприну. После “Аси” у нас были такие чудесные отношения, мы так любили друг друга, что я не знала, как ему отказать. Вот он звонит: “Леночка, но почему, почему вы не можете сниматься?” А я не могу ему сказать правду. Глаза в глаза сказала бы, но не по телефону. И тогда я соврала: “Жду ребенка”. Теперь, задним числом, понимаю, что нельзя такие вещи говорить, жалею, что придумала такую версию.
А “Покровские ворота” были еще до отъезда. Но самое смешное, последним фильмом моим в СССР был “Последняя жертва”.
— Кстати, о “Покровских воротах”. Медичка Людочка — возлюбленная Хоботова, как мне кажется, самый далекий от вас образ. Или я ошибаюсь?
— Абсолютно далекий. И поэтому я не хотела играть. Моя мама, которая работала ассистентом по актерам на картине, уговаривала меня: “Ну, что тебе стоит”. А мне не нравилось все — и эта Людочка, и этот юмор в картине. Фи…
— Что мы все о прошлом... При всей любви к “Покровским воротам” хотелось бы знать: а что сегодня делает актриса Елена Коренева?
— Я играю в антрепризном спектакле “Около любви” по пьесе Коровкина. Вместе со мной на сцене Олеся Железняк, Лидия Федосеева-Шукшина, Таня Кравченко, а также Андрей Ташков и Алексей Лысенков. Недавно закончились съемки в Киеве фильма “Год золотой рыбки”.
— У вас роль рыбки?
— Нет, я играю маму одной из героинь. Роль небольшая, но любопытная. И очень жду выхода осенью картины Андрея Эшпая “Событие” по Набокову, где у меня такая эксцентрическая роль.
Блиц
— Куда уходит детство?
— В никуда.
— С чего начинается родина?
— С папы с мамой.
— Зачем Сеня сбрил усы?
— Жена потребовала. Потому что я сбрила своему американскому мужу усы.
— Москва слезам не верит?
— Увы! Не верит.
— Вы уехали в США. Это был брак по расчету? Или американский муж — способ передвижения?
— Это не был фиктивный брак. Я вообще не способна на авантюры такого рода. И это брак не по первой любви или головокружительной страсти. Как мне однажды Валерий Фокин сказал: “Это не любовь, это чувство брака”. Так вот, у меня, с одной стороны, возникло чувство брака: где тот, что на всю жизнь? А с другой стороны, и для меня, и для Кевина это был жест дружбы, человеческого единения, который, если бы не советский режим, может, и не состоялся.
Я находилась в тяжелом моральном состоянии. Мне не очень приятно об этом вспоминать, но меня приглашали в КГБ на разговоры, звонили месяцами, пытались брать расписки. И я думала — что это за игра: меня рассматривают как человека, который, постоянно общаясь с иностранцами, может доносить? Или это была попытка запугать меня, чтобы я знала свое место. Страшное ощущение: будто ты лилипут в колбе, которого рассматривает Гулливер. На личном фронте была пустыня. И когда вдруг объявился американский гражданин, который ходил со мной за хлебом, огурцами, который цитировал Пушкина лучше, чем я, поняла — вот он, мой избранник.
— Когда вы приехали в США, вы вставляли бриллиантовую крошку в зубы, чтобы добиться голливудской улыбки?
— Нет, конечно. Я ехала в твердом убеждении, что больше не буду заниматься актерством. Я больше не хотела заниматься профессией. “Если я не актриса, то кто?” — спрашивала себя в ужасе. Такой страх ослабляет тебя. В Штатах, работая официанткой или продавая картины в галерее, я приобрела уверенность, что за пределами актерской профессии тоже есть жизнь и она продолжается. Более того, творчество существует и в реальной жизни. И это все актерское лицемерие об особенностях нашей души (мы — центр вселенной, мы и зрители). Слава богу, Америка из меня это вышибла. И относительно профессии, и относительно всего другого.
— Сколько тарелок и бокалов могла унести за раз официантка Коренева в ресторане “Русский самовар”, что на 53-й улице? Ваш рекорд?
— Уже не помню. Я маленькая и хрупкая, как вы, и если бы мне сказали, что я буду официанткой, то рассмеялась бы скорее всего. Но постепенно выдавливала из себя по капле раба. На самом деле секрет с подносом прост — надо ставить ладонь под самый центр подноса. Важен баланс. Но, надо сказать, я иногда выливала пиво на клиентов.
— Но при всем при том позитиве в Америке вы расстались со своим американским мужем.
— Несмотря на то что мы развелись, Кевин — преданный мне человек, а я — ему.
— Вы поддерживаете отношения?
— Да, конечно. Он — член нашей семьи. С ним дружат моя сестра, мой племянник. Мы друг другу помогаем. И абсолютно схожи во всех взглядах и мировоззрении. Он очень меня образовал и развил, облагородил и лишил страха, свойственного всем советским гражданам. Страх того, что придет большой дядя и накажет, даже если ты ни в чем не виноват.
— Так зачем же вы ушли от такого сокровища?
— Люди могут быть очень близки, но их отношения не укладываются в понятие семьи. В нашем случае это я поломала наш брак.
— Не жалеете?
— Я вообще ни о чем не жалею. Анализируя все свои серьезные романы, о которых я мечтала, чтобы они перешли в брак, я понимаю теперь, что они бы точно закончились разводом.
— Все-таки у вас странная женская судьба: страсть как вспышка, и вы уходите. Вы и от Андрея Ташкова ушли, с которым были 8 лет вместе?
— Не так — во-первых, я уходила только один раз — от Кевина. От Андрея Ташкова не уходила. Просто наш гражданский брак распался, но, могу сказать точно, по-прежнему Андрей мне самый близкий человек. А я — ему.
— Как вас понимать: распался, но самые близкие?
— Так и понимайте. Так бывает. У меня.
Блиц
— Что лучше — русское поле или американские горки?
— Русское поле.
— Ралли на джипе или на “Запорожце”?
— Само слово “ралли”.
— Вам нравится, когда вас называют секс-символом 70-х?
— Врут.
