– Есть ли вероятность, что ужесточение внутренней политики Турции кончится в ближайшие месяцы? Это краткосрочные меры?
– На Ближнем Востоке нет ничего долгосрочного, все меняется очень быстро. Однако этот курс президента Эрдогана в ближайший год точно не изменится.
Турецкий лидер давно чувствовал ухудшение своих политических позиций. Недовольство в среде военных зрело задолго до попытки переворота. Общество в Турции расколото, часть интеллигенции тоже недовольна тем, что Эрдоган отходит от заветов Ататюрка и берет курс на большую религиозность общества.
Когда-то сам Ататюрк говорил следующее: лидер, который опирается исключительно на религию, – это априори слабый лидер. Эрдоган при всех своих попытках казаться сильным все-таки существенно ослаб, и для того, чтобы сохранить власть, ему приходится закручивать гайки.
– Корректно ли говорить, что он строит некое исламское государство, наподобие Ирана?
– Эрдоган строит государство, в котором религия играла бы еще более заметную роль, чем сейчас, если не сказать – определяющую. Сравнивать с Ираном здесь не совсем корректно хотя бы потому, что в Иране большинство населения – это мусульмане-шииты, а турки в основном - мусульмане-сунниты. Это означает различие взглядов на государственное устройство, на место религии, даже когда она играет ведущую роль.
В любом случае в представлении Эрдогана это страна, где политика и религия – а конкретно ислам – идут рука об руку и не отделены друг от друга. Это, по мнению Эрдогана и его сторонников, жизненно присуще самому исламу. Но сейчас он вряд ли заглядывает так стратегически далеко – он вынужден реагировать на большие помехи справа и слева. Его первостепенная задача - укрепить свою власть.
– Вы сказали о недовольных в среде интеллигенции. Как их много и есть ли у них свой голос в турецкой политике?
– Вспомним демонстрации два-три года назад, когда турки протестовали по обычным социальным вопросам. Например, когда люди вышли на улицы, недовольные вырубкой парка в Стамбуле. Это ведь тоже были симптомы неудовлетворенности среднего класса и части интеллигенции тем, что происходит.
Но после попытки переворота многие сегодня запуганы и не будут столь явно выказывать свои протестные настроения. В то же время нельзя гарантировать, что недовольство не проявится опять через какое-то время. Эрдоган это понимает, поэтому он очень жестко наказывает тех, кто посмел выступить против него и организовать путч.
– Часто турецкие политики твердят, что в организации переворота виноваты США. Это свидетельствует о разрыве Анкары и Вашингтона?
– Ни о каком разрыве речи быть не может хотя бы потому, что Турция – член НАТО, а турецкая армия – это вторая по численности армия среди государств-членов альянса.
Другое дело, что отношения между Эрдоганом и Обамой ухудшились. Опять-таки, это произошло еще до переворота. Эрдоган был удивлен и недоволен военной помощью США курдам в Сирии. Турецкий президент опасается устремлений курдов – этого национального меньшинства в Турции, Сирии, Ираке и некоторых других странах – к еще большей самостоятельности.
Несмотря на это охлаждение, Америка продолжает видеть в Турции своего союзника в регионе. Я уверена, что при следующем президенте США – кто бы он ни был – мы увидим с обеих сторон серьезные попытки улучшить отношения.
– Глава МИД Турции заявил о возможном разрыве миграционного соглашения с ЕС в случае, если Брюссель не облегчит визовые правила для турецких граждан. Согласятся ли европейцы на такие условия?
– Для турецкого руководства проблема мигрантов сразу стала темой серьезного торга. Иногда ставки росли, как на базаре. Это раздражало европейцев.
Турция принимает беженцев, многим помогает… Но когда я беседовала с некоторыми сирийскими беженцами, побывавшими в Турции, то все они в один голос говорили, что в этой стране далеко не рай и что условия пребывания в турецких лагерях беженцев очень тяжелые. У моих собеседников было ощущение, что местное население их отторгает и опасается. К тому же они не могли найти работы. И, в конце концов, пришли к убеждению, что их исподволь выдворяют из страны или, по крайней мере, делают все возможное, чтобы они переместились дальше в Европу.
Тем не менее, Турция бьет себя в грудь и говорит, что очень много денег и сил тратит на прием беженцев. За это турки постоянно требуют от Европы больших финансовых вливаний. Счет идет не на миллионы, а на миллиарды евро. Это огромные суммы.
И все же вместе с тем для Турции членство в ЕС уже перестало быть приоритетным желанием. Если еще пять лет назад это была розовая мечта турецкого руководства, то сейчас они в Европу не очень-то и рвутся. Да и у европейцев желание принять Турцию в свои ряды сильно уменьшилось. Поэтому, наверное, такого рода шантаж воспринимается уже не так остро.
Посмотрите, с какой легкостью Эрдоган похоронил те договоренности с европейцами, которых этой весной добился предыдущий премьер-министр Турции Ахмет Давутоглу. Он в результате невероятных трудов достиг очень больших уступок со стороны европейцев. Соглашение о безвизовом режиме между ЕС и Турцией было уже готово, визы должны были отменить этим летом, но Эрдоган в последний момент отказался от сделки.
Было объявлено, что соглашение еще не до конца проработано. Хотя на самом деле одним из мотивов было нанести удар по своему соратнику и одновременно политическому сопернику Давутоглу, который на этих переговорах приобрел очень много сторонников в ЕС. Я слышала мнения, когда Давутоглу на Западе расхваливали не в пример Эрдогану. Видимо, Эрдоган почувствовал это и быстро избавился от выросшего на глазах соратника, заодно распрощавшись с соглашением, которое тот подготовил.
В проекте соглашения между Турцией и ЕС предусмотрено, что до 2018 года европейцы выделят на обустройство беженцев в Турции 3 млрд евро, а сразу после - еще 3 миллиарда. То есть в общей сложности – 6 млрд евро минимум за три года. На самом деле турки материально заинтересованы в сотрудничестве с ЕС и будут жестко торговаться дальше, чтобы сохранить для себя возможность получения этих денег.
– Какие перспективы открываются для российско-турецких отношений на фоне неудавшегося переворота?
– Восстановление отношений продолжится, хотя процесс будет не быстрым. Впрочем, Москве ни к чему торопиться. Турки делают упор на экономику, но для России важно еще, чтобы Турция пересмотрела свою позицию по Сирии. Без этого настоящего потепления не произойдет. Многое теперь зависит от встречи президентов Эрдогана и Путина 9 августа в Петербурге.
Ну и, наверное, остается посоветовать тем россиянам, которые любят отдыхать в Турции, еще раз взвесить все за и против. Обстановка в Турции нестабильная. Есть угроза продолжения террористических атак. Так что резко бросаться друг другу в объятия уж точно не надо. С Турцией надо быть начеку.
– Есть ли у Эрдогана готовность изменить свою позицию по Сирии?
– Намеки на это есть, но вялые и нерешительные. Позиция России по Сирии понятная и меняться не будет. Что касается Турции, то до встреч президентов здесь ясности точно не возникнет. Остается надеяться, что Путин убедит Эрдогана сделать еще один шаг навстречу.
