Осень «арабской весны»

Цепочка светских режимов меняется на цепочку режимов исламистских

Еще год назад никто и не предполагал, насколько изменится картина жизни на Ближнем Востоке. Вряд ли кто мог даже вообразить, что тунисский президент окажется в эмиграции, египетский – под судом, а лидер ливийской революции будет зверски убит толпой. Что в Сирии и Бахрейне властям придется применять силу для того, чтобы удержаться у власти. О происходящем в регионе «МК» рассказывает директор Института востоковедения РАН Виталий Наумкин.

Цепочка светских режимов меняется на цепочку режимов исламистских

«Тунис – первая ласточка»

– С начала года в ряде арабских стран произошли радикальные изменения. Давайте посмотрим, что происходит в разных странах сегодня. Начнем, пожалуй, с Туниса – ведь именно там и разгорелось пламя «великой арабской революции». Недавно там прошли первые после свержения президента Бен Али выборы, на которых победила исламистская партия «Ан-Нахда». Что означает успех исламистов для Туниса

– Действительно, то, что происходит в одной стране, совсем не похоже на происходящее в другой. Хотя общий знаменатель есть – массовые протестные движения. Но не более того. То, что было в Тунисе – более всего похоже на революцию нового типа с активным участием современной молодежи, среднего класса, студенчества – тех, кого называют поколением Facebook. Здесь видно стремление к самореализации, к социальному лифту. Тунисские события не замкнуты ни на регион, ни на часть страны, это действительно социальное движение.

В Тунисе – как в любом другом случае: если это движение протеста, то оно выводит на ведущие позиции силы, имеющие репутацию оппозиционных. У либеральной молодежи ранее не было своих сформировавшихся движений. Таковыми были организации либо левого толка, либо исламистского. Естественно, что эти структуры и выходят на первый план. Могу сказать, что я задолго до выборов в Тунисе прогнозировал, что партия «Ан-Нахда» получит 40% голосов, в то время как наши тунисские коллеги убеждали меня в том, что исламисты наберут примерно 20%.

Исламисты – самая сильная протестная группа, подвергавшаяся при старом режиме дискриминации. Естественно, что идущий на выборы электорат голосует за того, кто был жертвой прежней власти. Руководитель запрещенной прежде «Ан-Нахды» Рашид Ганнуши 20 лет жил в эмиграции. Вернувшись из Англии, он так же как в своем время вернувшийся в Иран Хомейни, превратился в популярного лидера. А что будет делать эта партия? Она будет вынуждена действовать в связке с левыми и в меньшей степени с либеральными вдохновителями и организаторами «твиттеровской» революции. В силу особенностей тунисского менталитета и наследия секулярной политики долголетнего президента Бургибы – партия вряд ли будет навязывать обществу господство норм шариата.

И Ганнуши, и другие это понимают. Политика Бургибы была сродни политике Ататюрка – Тунис был наиболее светской арабской страной. Сейчас в Тунисе будет идти противоборство светской и исламской традиций. Здесь исламская традиция – умеренная, мягкая, по-видимому, не связанная с навязыванием шариата как основы законодательства. Потому что люди, руководящие «Ан-Нахдой», высокообразованные и достаточно модернизированные, понимают, что это не пройдет.

Если бросить общий взгляд на все трансформации в арабском мире, то их объединяет то, что в настоящее время цепочка светских режимов – пускай, авторитарных – в конечном счете меняется на цепочку исламистских режимов. Это будет одним из главных результатов «арабской весны». Тунис – первая ласточка. Видимо, наиболее умеренная, не внушающая серьезных опасений.

– А есть ли возможность того, что Тунис пойдет по пути Ирана, который при шахе был ведь тоже модернизированным и вестернизированным?

– Может быть. Специалист не должен заниматься гаданиями – для этого есть профессиональные гадалки, пусть они этим занимаются. Я же анализирую ситуацию. Шансы превращения Туниса в фундаменталистскую страну с господством шариатского режима есть – но они очень маленькие. С шиитским Ираном сравнение вообще неправомерное. И кстати, если уж говорить об иранском режиме – то не надо превращать его в страшилку. В Иране есть сильные элементы демократии – выборы, партии, парламент, комфортное существование меньшинств, газеты (в том числе оппозиционные), есть борьба внутри правящего класса, женщины работают, общаются с мужчинами и водят автомобили (в отличие от некоторых других государств)...

“Запад поддержал фактически исламистский переворот»

– А в соседней Ливии после убийства Каддафи новые власти не только провозгласили свою победу, но и заявили об установлении шариатских порядков, узаконили многоженство...

– Да, и развод по инициативе женщины уже запретили. В Ливии – ситуация вообще особая. Здесь протестное движение начиналось как мятеж одного региона (Киренаики) против засилья другого (Триполитании). С самого начала движение не было общенациональным (возможно, под конец стало таким). Хотя Каддафи засиделся – и население, по-видимому, устало от него. Но какая часть устала, а какая нет – этого мы никогда не узнаем.

У Каддафи не оказалось друзей за рубежом – возможно, из-за его экстравагантных выходок и преступлений, которые он совершал, поддерживая экстремистские и террористические группы от Филиппин до Ирландии. А также из-за его мании величия, побуждавшей его к дорогостоящим и вызывающим всеобщее порицание авантюрам. Взрыв над Локерби или похищение и убийство иранского имама Садра – это примеры прямого терроризма. Но, тем не менее, это был светский режим, в котором были элементы привлекательности (достижения социального характера и т.д.). В то же время там были и большие недостатки экономического свойства – существовала высокая безработица, было крайне неразвито сельское хозяйство и т.д.

Режим Каддафи пал – при прямом вмешательстве Запада. Дело идет к установлению режима исламистского. Потому что специфика каддафиевского строя была в том, что вообще не было поля для деятельности политических партий. Они действовали только в эмиграции, за рубежом – в Лондоне, в арабских странах. Исламистов Каддафи сажал в тюрьмы – правда, в последние годы он стал с ними договариваться и часть из них освободил. Он стал более гибким и во внешней, и во внутренней политике.

Тот факт, что он реабилитировался в глазах Запада – факт удивительный. У меня в глазах стоят лобзания Тони Блэра с Каддафи. Можно было восстановить контакты, но не целовать. В Локерби убили его соотечественников – и вдруг он целуется ради получения контрактов! Тоже можно сказать и о контактах Ливии с Францией и Италией. И о беспринципном согласии принимать помощь Каддафи – а он платил щедро – от финансирования Лондонской школы экономики и политических наук до различных международных проектов. И о некоторых людях, которые – в том числе и в нашей стране – безудержно за деньги пропагандировали «Зеленую Книгу». К своему удовольствию могу сказать, что никогда не соглашался принимать в этом участие – по этическим соображениям. Хотя некоторые наши специалисты получали за это неплохие гранты.

Сегодня Запад поддержал бунт Киренаики, группы племен, которые действовали поначалу крайне неумело. И только когда они объединились с исламистами, с подпольщиками, с боевиками типа Бельхаджа, который воевал в Афганистане, у них дело пошло на лад. Парадокс в том, что Запад поддержал фактически исламистский переворот. И то, что провозгласил лидер ПНС Мустафа Абдель Джалиль – это дань людям внутри этого движения, которые и победили Каддафи. Получается, что стремление защитить мирное население, передать ему демократические ценности уже сегодня вызывает дискриминацию женщин... А тот способ, которым расправились с Каддафи, вызывает отвращение. Понятно, что в гражданских войнах неизбежна жестокость. Но ведь Запад обеспечил победу над Каддафи (без натовских бомбардировок он бы, скорее всего, задавил это движение) – неужели все-таки нельзя было как-то избежать этого? Как же тогда строить здесь общество торжества закона или соблюдения международных норм?

Но Каддафи действительно перешел красную черту, потеряв легитимность. Его режим ушел – и сегодня надо глядеть в будущее. Думаю, что у Ливии есть шанс стать нормальным государством. Но сегодня там стоит задача демилитаризации и сбора оружия, которое расползлось по всей стране и идет в руки «Аль-Каиды» и алжирских боевиков, которых очень боится Алжир – едва ли не последнее светское государство на арабском Востоке. По алжирским данным, около 5000 боевиков готовится ринуться в Алжир из Ливии. Так какая же законность ждет Ливию – нормальная или средневековая, где женщин будут побивать камнями?

В представлении некоторых журналистов и аналитиков Каддафи предстает весь нарисованный черной краской – он всех арестовывал, пытал, мучил. Все совсем не так. Да, в Ливии и пытали, и убивали. Да и за рубежом он совершал теракты. Это был человек, не вписавшийся в рамки цивилизованного образа жизни. Но, тем не менее, он кое-что делал для людей. Трудно сказать, почему он допустил столь высокую безработицу. То ли потому, что ливийцы работать не хотели там, где работали гастарбайтеры из Африки – например, на стройке... Мы знаем некоторые другие общества, где такое происходит. То ли потому, что развитие страны шло так, что предприятия разорялись – и люди теряли работу. Там были разные процессы, в том числе неправильное развитие экономики и в том числе издержки его джамахирийской системы, когда не было нормальной системы управления, а всем заправляли непонятные комитеты. Были и минусы, и плюсы. Это был жесткий режим. Но Каддафи не был таким кровавым диктатором, как, скажем, Саддам Хусейн – с огромным количеством заключенных. Повторяю, то, что он допустил утрату контроля над целым регионом, это результат его политики – и он получил то, что получил.

«Есть понятие неизбежных потерь»

– А что получила в истории с Ливией наша страна?

– Считаю, что у нас избыточная реакция. Есть понятие неизбежных потерь. Мы унаследовали от СССР огромное число должников – и мы их прощаем. Надо встать на позиции реалистов и понять, что часть долгов мы никогда бы не получили – поэтому мы простили и Ираку, и Сирии, и Йемену, и другим странам. И Ливии простили $4,6 млрд. – а за это получили подписанные контракты. Часть из которых, скорее всего, бы не была выполнена. Потому что Каддафи умел не выполнять обещания. Мы имели контракт по строительству железных дорог – на $2,2 млрд. Но сколько услуг и поставок было бы представлено нашими товарами и сколько, скажем, итальянскими или иными? Сколько бы там было наших рабочих, а сколько сербских? Да, мы немало потеряли. Но, во-первых, неизвестно, что бы мы там реально получили. Во-вторых, есть страны, которые больше потеряли. Турки потеряли там контрактов примерно на $25 млрд. И там работало 20 тыс. турецких рабочих – они все уехали, и эта целая армия потеряла рабочие места. Тем не менее, если турки поначалу колебались в занятии какой-то линии по Ливии, то потом они решили встать на сторону оппозиционных сил. Это была линия, в которой потери не были определяющим фактором. И Россия не должна определять свою политику, исходя из возможных потерь у каких-то корпораций, даже государственных.

– Учитывая особенности племенной структуры Ливии, можно ли рассчитывать, что в случае выборов имеющие численное большинство племена (или племена-победители) не «задвинут» в сторону интересы проигравших?

– Я против демонизации родоплеменных структур, которые в ряде обществ вполне уживаются с модерном, кроме того, за века сложились механизмы, позволяющие племенам избегать кровопролитных войн, разгоравшихся между ними в древности. Есть и традиционные инструменты примирения, диалога, урегулирования конфликтных ситуаций, что необходимо для выживания всех. Конечно, при любом соглашении между племенами есть племена сильные, господствующие, а есть слабые, находящиеся под их покровительством. Но должно быть представительство интересов всех. Объединение ливийских племен и трех регионов – Триполитании, Киренаики и Феццана – в одном государстве, начатое еще при монархии, а затем продолженное при Каддафи, к сожалению окончилось неудачно. Межплеменной и межрегиональный баланс после свержения режима нарушен. Но при должной политической воле, имея столь хорошие финансовые ресурсы, все можно преодолеть.

«Альтернативой может выступить военная хунта»

– А что с Египтом? Там тоже дело идет к приходу исламистов к власти?

– Египет идет своим путем. Это страна с демократическими традициями – с многопартийной системой, прессой, парламентаризмом. Но и страна с традициями авторитарного правления – со времен еще монархии, потом Насера, Садата, Мубарака. Оппозицию подавляли, если нужно. Выдавливали ее, расправлялись с ней. Как это было сделано с «Братьями-мусульманами».

«Братья» оказались обиженной оппозиционной силой, хорошо организованной и к тому же имеющей опыт парламентской деятельности. Даже когда они были запрещены, они действовали через каналы других партий. Была такая Социалистическая партия труда – а свое время по ее списку в парламент проходили «Братья-мусульмане».

Это движение сегодня не однородно. В нем есть разногласия между радикалами и умеренными. Между поколениями – старыми лидерами и молодыми. Между интеллектуалами и людьми, далекими от рационального мышления. Мы не можем сказать, кто у «Братьев» будет господствующей группой. Но то, что «Братья-мусульмане» будут одной из ведущих сил – это точно. Новые либеральные движения, возглавившие на площади Тахрир «арабскую весну», не успели организационно и идеологически оформиться. Египтяне же любят лидеров харизматичных, которые умеют говорить с народом, имеют определенную историю политической деятельности.

Две главные силы, которые будут противодействовать на новом Арабском Востоке друг другу – исламисты и военные.

И альтернативой исламскому правлению может выступить военная хунта. Ведь со времени Июльской революции 1952 г. в Египте и правили военные – и сегодня правят. Несмотря на то, что они всячески открещивались от власти, сейчас они, вроде, прижились. Ситуацию можно сопоставить с Турцией, где умеренные, одновременно и проевропейские, и исламски мыслящие политики пришли как противовес армии, которая является гарантом секулярного правления. При этом военные при всей своей ориентации на США, были проводником курса на подавление прав этнических меньшинств, на недемократические нормы жизни.

«Что придет на смену в Сирии – неясно»

– В отличие от североафриканских стран победивших революций, правящий режим в Сирии еще держится. Но что ждет эту страну дальше?

– Здесь мы тоже видим борьбу между светским националистическим режимом и исламистами, которые пока действуют вместе с либералами и левыми. И дело не надо сводит к противоборству между суннитами и правящим алавитским меньшинством, которое крепко держит в своих руках власть. Это авторитарное, с сильной опорой на спецслужбы, но светское правление. Этот режим в то же время развивал страну, давал какие-то блага. Главное, что он был очень важным винтиком в механизме баланса сил на Ближнем Востоке. Отец нынешнего президента Хафез Асад почти договорился в свое время с Израилем. Они подошли к заключению соглашения настолько близко, что оставалось только решить один вопрос о 6-километровой полосе по озеру. Этот вопрос можно было снять. Хотя сорвалось, но Израилю было легче договариваться с Хафезом Асадом, – чем это было бы с каким-нибудь исламистским или, наоборот, демократическим режимом. Асад мог позволить себе пойти на соглашение с Израилем. А вот позволят ли пойти на какое-нибудь соглашение демократическое государство или исламистский режим?

В Сирии нет альтернативы «Братьям-мусульманам» в смысле организованной политической партии.

Это однопартийная система с господством партии Баас, которая никуда не денется при любом варианте. Как это произошло в Ираке – дебаасизация страны американцами на первом этапе не давала им добиться каких-либо успехов. Только когда они стали работать с суннитскими шейхами и с бывшими баасистами, только тогда появились какие-то подвижки. Неясно, в какой мере сохранятся баасисты в Сирии, если режим падет, но ясно, что основной силой, выступающей против власти в Сирии, являются «Братья». Ну и плюс современные прозападные группы – молодежные, образованные, стремящиеся к демократии. Режим пока держится. И есть признаки того, что там происходит некое затухание протестного движения после жестоких репрессий, которым оно было подвергнуто. Иногда сила работает – так же было в 1982 г., когда Хафез Асад в Хаме задушил исламистское восстание. Руководство «Братьев» уехало за рубеж, внутри страны они долго не действовали.

Сегодня ситуация другая – и на Башара Асада оказывается беспрецедентное давление. Но что придет на смену в Сирии – неясно.

Есть сценарий, что Асаду в краткосрочной перспективе удастся удержаться. Как будет действовать Запад, трудно сказать. Россия и Китай не поддерживают требований о его уходе. Это связано с тем, что Запад подвел Россию, приняв прямое участие в гражданской войне в Ливии. Поэтому наша страна вряд ли проголосует за резолюцию с малейшим намеком на возможность военного вмешательства в дела Сирии. Кроме того, есть опасность нарушения баланса сил на Ближнем Востоке, которое не выгодно даже Израилю. Часто преувеличиваются наши потери по Сирии, мол, мы можем потерять базу, контракты – конечно, это один из немногих режимов, с которым у нас были нормальные отношения. Но Башар Асад не считал себя исключительно союзником России. Его главной мечтой было нормализовать отношения с Западом.

Высказываются опасения, что насильственная трансформация сирийского режима может быть направлена против его союзника – Ирана. Сегодня Иран чувствует себя одним из победителей после «арабской весны» – потому что его основные соперники ослаблены. Но бросать вызов Ирану, где ситуация и так обострена, опасна. Поэтому линия на сохранение статуса кво в Сирии понятна.

У Асада пока еще есть еще какой-то шанс, если он будет что-то делать: введет реальную многопартийность, даст возможность действовать другим политическим силам, расследует трагические события, привлечение к ответственности виновных в жестокостях. Это трудно — потому что он опирается на политическую элиту, среди которой есть как умеренные, гибкие люди, итак и непримиримые, предельно жесткие, кто способен действовать только силой.

«Большинство из них и не имеют доступа к Интернету»

– Видимо, печальный пример Каддафи произвел сильное впечатление на йеменского президента Салеха, который некоторое время назад сам едва не стал жертвой обстрела. Он заговорил о том, что готов уйти. Неужели, у него дела настолько плохи?

– Дела у него плохи. Правда, он многократно заявлял, что вот-вот уйдет. Но всякий раз придумывал способы, чтобы избежать выполнения обещаний. Он должен был подписать план урегулирования, предложенный Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива, но не сделал этого. Мы не знаем, действительно ли он выполнит свое обещание. Он пережил тяжелый стресс, одержим местью. По-человечески я его понимаю (я хорошо знаю его лично), но мне кажется, что сегодня ему власть не удержать. И не надо ему ее удерживать. Йемен отличается тем – хотя это бедная и предельно коррумпированная страна, более склонная к использованию насилия – что само оппозиционное движение было исключительно мирным.

Вспомним эти демонстрации: идущие по улицам толпы йеменских женщин в никабах – это исключительное явление, я даже в Египте такого не видел. Трудно представить, что эти женщины сидели дома и в Facebook обменивались информацией о том, чтобы собраться в таком-то месте. Подозреваю, что большинство из них и не имеют доступа к Интернету. Это действительно массовое мирное движение, связанное с использованием традиционных методов мобилизации. И с тем, что здесь также есть давно сложившиеся и легально действующие политические партии (здесь надо хоть в чем-то отдать должное Салеху). Есть оппозиционный блок, в котором участвует партия «Аль-Ислах» (это исламисты – среди которых есть умеренные, есть радикалы – как, например, известный своими радикальными проповедями шейх Зиндани). Сейчас «Ислах» действует в одной упряжке с Йеменской социалистической партией. Вопрос в том, не передерутся ли светские социалисты и исламисты друг с другом, если придут к власти?

Сумеют ли сохранить этот союз и инкорпорировать в новую власть также какие-то элементы Всеобщего народного конгресса – это партия Салеха — и племена, которые за ними стояли? Это как с каддафистами в Ливии – ведь с ними тоже надо договариваться – точно так же, как с баасистами в Ираке. Но, похоже, для Йемена ситуация ясная – президент власть не удержит. Есть вопросы, связанные с предоставлением ему иммунитета от преследования (оппозиционеры выступают против такого иммунитета и для Салеха, и – особенно – его окружения, повинного в коррупции и т.д.). Даже в семье самого Салеха есть раскол – командующий 1-й бригадой йеменской армии, его сводный брат, встал на сторону оппозиции. И сегодня Сана поделена на сектора, между которыми идут бои...

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру