Но мне бы хотелось, чтоб им стал Паук Троицкий. Вернее, даже не обязательно он, а просто какой-то бывалый рок-музыкант.
Он бы выходил по утрам из ворот мэрии и исполнял бы для граждан тяжелый какой-нибудь рок.
Люди все еще сонные, недовольные, бегут по делам, а мэр поднимает им настроение «Домом восходящего солнца», например.
«There is a house in New Orleans, they call the Rising Sun» — несется прекрасное над Тверской. Сам мэр в кожаной косухе. Бандана, цепи… Конечно, немножко с бодуна, вчера-то посидели по-любому. Вон за Юрцом Долгоруким с ночи мангал стоит, там и гуляли.
На тротуаре рядом с мэром чехол от гитары, чтоб туда мелочь бросали. Тут же сидит черный кот в ошейнике с черепами, мэрский любимец.
Москвичи подходят к мэру, руку жмут: «Здорово, Степаныч, как дела?»
— Да нормально, — отвечает мэр. — Гниды только вот засношали.
Гнидами он называет депутатов, произнося, впрочем, это слово совершенно беззлобно, без всякой агрессии.
— А чего не поделили, Степаныч?
— Да я закон хотел принять, чтоб отсюда до Красной площади ударные установки стояли. Драмзы там всякие, тарелки. Ну и каждый мог подойти попробовать. А я бы палочки выдавал. Сам, да. Такая у меня замутка была. А гниды уперлись — и ни в какую… Эх! Ну и ладно. Чего-нибудь еще придумаем. Во дворах поставим. Хотя во дворах все-таки не то, да? Полета нет. То ли дело по Тверской!
Синюю мигалку мэру установят на «Харлей». Но ездить он будет не быстро. Километров сто, не больше. Ну, днем, может, побыстрее. Но только не ночью. Чтоб не тревожить горожан.
Не знаю, сколько от него будет пользы Москве, но и большого вреда он не принесет. Рок-люди обычно такие. Они иногда собираются в лесу возле нашей дачи на пару дней — на слет. Мы их сначала побаивались, а потом поняли: они только с виду страшные. А так-то не вредные. Собакам шашлык дают, мусор свой увозят, говно закапывают. Нормальные, короче, люди. Даже общительные.
Мэр тоже будет общительным. У него возле мэрии образуется группа фанатов из полусумасшедших бабушек, и он будет им рассказывать, над каким законом думает. Над таким, например, чтоб до полудня никому не вставать и из дому не выходить. Только за сигаретами или за пивом, если необходимо. А просто так нечего шляться, пробки создавать, дома сидите.
А еще у него задумка — устроить благотворительную лотерею из шмоток друзей-музыкантов. Уйма у всех скопилась старья. Майки, косухи, шузы… Можно их на лотерее раздать, а деньги за лотерейные билетики отдать детскому дому, например. И дело хорошее, и людям занятие, верно? Только опять ведь гниды откажут…
Поговорит он так с народом, поделится планами, потом скажет: «Ну ладно, пацаны. Пойду совещание делать. По архитектуре города. Будем мосты разводные строить, чтоб питерские к себе обратно умотали. А то они говорят, им в Питере неудобно из-за мостов. Ну так мы им в Москве мосты сделаем, они обратно и уедут. Вот так. Москва для москвичей».
И пойдет, немножко сутулясь, в мэрию защищать горожан. Но — строго в демократическом поле.
Посмотрят тогда люди ему вслед и увидят, что штаны-то кожаные у него на попе уже порядком протерлись.
«Наш-то совсем на государственной работе обтрепался, — скажут. — Брюки, что ли, ему подарить? А то одевается черт-те как. Все-таки мэр, лицо города».
По-доброму скажут, спокойно.
Мне почему-то кажется, что с таким мэром у нас вообще все будет спокойно. В том смысле, что не в натяг.
