Небольшая деревня Валентиновка — что давно уже слилась с наукоградом Королёв — со всех сторон зажата многоэтажками. Однако здесь все еще чувствуется провинциальный, деревенский дух. Дом семьи Иконостасовых — небольшой, один из самых старых в деревне. Семья живет здесь испокон веков.
Все соседи в шоке от произошедшего. Екатерину Герасимовну и ее внучек все прекрасно знали и любили. Их называли: две Кати, две Насти.
— Да, раньше у нас было две Кати (бабушка и внучка) и две Насти (я и падчерица). Теперь только одна Катя и одна Настя остались, — вздыхает сноха погибшей Екатерины Герасимовны.
Две женщины — молодая и старая — тащили всю семью. Единственный работоспособный мужчина — сын Екатерины Герасимовны и муж Насти Сергей — умер от рака четыре года назад, оставив дочерей сиротами, а молодую жену вдовой. Его первая жена, мать Насти-младшей, ушла из семьи вскоре после рождения дочери — инвалида с детским церебральным параличом, и до появления Насти-старшей девочку растила бабушка. Теперь, после случившегося 4 мая, Настя с маленькой Катей, на глазах у которой и произошла страшная трагедия, остались одни-одинешеньки на всем белом свете. Из всей большой семьи остались только они и парализованный дед.
* * *
Когда я приехала в Валентиновку, в осиротевшем доме была только Настя. Она, теперь единственная кормилица, держится из последних сил. 9-летняя Катя и старенький свекор Анатолий Иванович сдались.
— Папу еще три дня назад госпитализировали с сильнейшей пневмонией. А Катюшку сегодня утром по «скорой» отвезли в больницу — неделю подряд держалась высоченная температура. Оказалось — фолликулярная ангина. Мне болеть вообще нельзя — бегаю от одной больницы до другой. Вот сейчас с тобой посижу чуть-чуть и побегу.
Я сидела на их кухне с кружкой уже остывшего чая и все слушала Настины рассказы. Которые без всяких переходов перескакивали с настоящего на прошлое и обратно
— Как мы жили? Очень дружно. Любили ходить на рыбалку, тут речка недалеко. Тихими летними вечерами сидели на лавочке у дома. Настюша хоть и не разговаривает, но она очень умная девочка, все-все понимает... (Пауза.) Ой, понимала... Она, когда узнала, что я жду ребенка, все время прижималась к моему животику, и Катюшка оттуда ее толкала... Настя любила сидеть в своей коляске и смотреть, как мы с мамой — Екатериной Герасимовной — в огороде ковыряемся. Еще она обожала купаться. В ванне плескаться. Специально для нее мы тут все оборудовали. Мама ее родная — Маришка, — она неплохая в общем-то женщина. Я не хочу ее судить, да и кто я такая, чтобы это делать... На похоронах она так плакала... Но так она вообще-то не появлялась здесь никогда. У нее своя семья — двое здоровых детей и муж-алкоголик.
Удивительно, но в небольшом аккуратном домике траура совсем не ощущается. Наоборот, какая-то светлая, уютная домашняя атмосфера. Чуть больше трех недель прошло со дня страшной трагедии. И, кажется, 29-летняя Настя еще не до конца осознала, что произошло. Она все еще прислушивается к каждому шагу и каждому скрипу в их доме:
— О, слышите, насос заработал, — прерывает вдруг она наш разговор за чаем. — Это мама, наверное. Говорят, 40 дней после смерти душа еще находится дома. Я все время что-нибудь слышу. То дверь скрипнет, то лампадка потухнет. Они с Настюшей еще здесь...
Настя рассказала, что Екатерина Герасимовна для нее не просто свекровь — она ее единственная мама.
— Я сама-то ведь сирота. Выросла в детском доме на Украине, в городе Кривой Рог. Когда 18 лет стукнуло, мы с подружкой поехали путешествовать. До Москвы добрались, да так я вот здесь и осталась. А с мужем Сергеем познакомилась, когда мне 19 исполнилось.
Настя вспоминает, как это произошло. Говорит, с детства мечтала научиться ездить на лошадях. И вот узнала, что под Королёвым есть небольшая частная конюшня. Девушка рискнула — вдруг за нехитрую помощь по хозяйству ей дадут поучиться ездить верхом?
— Хозяином конюшни оказался Сережа, — улыбается Настя. — На лошадях я не только отлично кататься научилась (смеется), но потом стала сама детишек учить. И даже участвовала в соревнованиях. Но главное — что я нашла настоящую дружную семью. Причем не только мужа, но и маму с папой. Это была настоящая сбывшаяся мечта.
Сергей Иконостасов, бывший зоотехник Театра им. Дурова, бросил работу и организовал в доме родителей в деревне Валентиновке небольшое конное хозяйство. Вместо картофельного поля соорудил плац для катания на лошадях, своими силами построил конюшню и избенку-тренерскую.
Однако жених он был не самый завидный — от первого брака у него осталась дочка-инвалид. Девочка никогда не разговаривала, не могла ходить и даже ложку не могла держать в руке самостоятельно. Кроме того, у Сергея был еще отец, у которого после инсульта отнялась речь и парализовало всю правую сторону. Однако детдомовку Настю, с самого детства мечтавшую о большой и дружной семье и нисколько не боявшуюся бытовых трудностей, это ни на минуту не остановило.
— С Екатериной Герасимовной мы очень подружились. Меня Сережа к ней в больницу привез знакомиться, где они с Настей лежали тогда. Я ее сразу же прямо стала мамой называть, — вздыхает молодая женщина. — Да она и была мне мамой. И останется ею навсегда. Мы все-все обсуждали, подолгу пили чай по вечерам на кухне. Вместе заботились обо всех и следили за домом. Когда я узнала, что беременна и будет дочка, то ни секунды не сомневалась, как ее назвать.
...Именно она, Катя-маленькая, утром 4 мая прибежала вся мокрая от пота и слез к матери и рассказала, что бабушку и сестру сбил поезд. Настя бегом бросилась к станции — от дома она всего-то в пяти минутах. А там...
— Я с Катей про случившееся стараюсь не разговаривать, — вздыхает Анастасия. — Она как будто уже ничего и не помнит. Детская психика включила защитную функцию, видимо, и стерла все из памяти. Но иногда дочь ночью просыпается и плачет. И полусонная пересказывает мне, что видела в тот страшный день. Из этих ее рассказов я и знаю, как именно все произошло.
* * *
Настя говорит, что так же Катюша переживала четыре года назад, когда умер Сережа. И снова она перескакивает на прошлое:
— После смерти мужа катастрофически стало не хватать денег. В конюшне дела потихоньку приходили в упадок. Попытки свести концы с концами отвлекали от грустных мыслей...
Из девяти лошадей осталось только четыре. На работу Настя пойти не могла — кто же тогда будет заниматься хозяйством? Екатерина Герасимовна тащила на себе двух инвалидов — внучку и мужа. Настя — все остальное. Жили на то, что давал огород, и на пособия с пенсиями.
Мне назначили за потерю кормильца 6000 рублей. Плюс детские — 3000. Мама получала свою пенсию, папину и Настину. Более-менее хватало... Как теперь будет — не знаю даже. Уйти из дома на целый день на работу я не могу — здесь и лошади, и папа лежачий, и Катюшку одну не оставишь. Сиделку я не потяну по деньгам, уже узнавала — это минимум 30 000 в месяц платить надо, а пенсия у него всего-то 10 тысяч. И сама его таскать-переворачивать не могу — грыжа межпозвоночная. Зимой ноги вообще отнялись... Больше всего мучают мысли — что будет, если со мной что-нибудь случится или я в больницу лягу? Кто здесь-то со всем управится?
С деньгами на похороны ей помогла местная церковь, та самая, куда шла Екатерина Герасимовна в то злополучное утро. Ее там хорошо знали, потому что она была постоянной прихожанкой и много лет не пропускала ни одной воскресной службы. Проститься с пенсионеркой и ее внучкой-инвалидом пришла вся деревня. Было больше 200 человек.
Время от времени Настя набирается сил и приходит к платформе Валентиновка. Приносит нехитрые цветы из своего сада:
— Сейчас вот еще сирень зацвела, я ее ношу. Но вообще-то мне трудно там бывать. Я ведь видела их там. Ноги, руки поломанные... не хочу вспоминать, слишком страшно. У мамы всего двенадцать секунд оставалось времени до столкновения с поездом. Электричку издали не видно — она выскакивает из-за поворота. А это был экспресс Монино — Москва. Он вообще на нашей платформе не останавливается, так что скорость была у него огромная. Их хоронили в закрытых гробах.
Настины нехитрые букеты сметают прочь проносящиеся на огромной скорости электрички. Прокурорские работники не могут понять, как же так произошло, почему коляска-то застряла:
— Они приходили несколько раз, — рассказывает Анастасия. — Все спрашивали — не было ли у мамы в планах совершить суицид. И про Настю то же самое спрашивали. Я отвечала: конечно, не было — мама очень хотела жить. Вон, посмотрите, сколько рассады она наготовила. Мне теперь с ней приходится возиться... Просто не могла она Настюшку под колесами одну оставить, до последнего мгновения пыталась коляску вытолкнуть... А у Насти — какой еще суицид?! Она же ни говорить, ни самостоятельно передвигаться не могла. Полицейские извиняются, конечно, за эти вопросы. Говорят, что работа у них такая — должны все спросить. Что дальше будет — не знаю. Я теперь живу одним днем. Ложусь спать и бога благодарю за то, что день без потрясений прошел.
«На место трагедии уже выезжали независимые эксперты, — рассказал нам Денис, дальний родственник Иконостасовых. — Сейчас они готовят свой отчет. Когда он, а также необходимые бумаги от следователя будут получены, я сразу же составлю исковое заявление в суд. Будем требовать компенсации морального вреда. Тем более что муж погибшей находился под ее опекой, он же инвалид».
В пресс-службе московского отделения РЖД сообщили: «С нашей стороны была оказана помощь на похоронах. И сейчас родные собирают необходимые документы на получение от РЖД единовременной материальной помощи. Точную сумму мы вам пока назвать не можем. Что касается самого перехода через железнодорожные пути, то после случившегося там была проведена проверка. Выяснилось, что данный объект полностью соответствует всем техническим требованиям. То есть никаких нарушений не обнаружено».
