Анастасия со своей супругой бежали в Германию месяц назад. Я не ошиблась. Настя и ее партнерша — лесби-пара. Именно из-за реакции общества на их ориентацию и проблем с органами опеки (пара воспитывает трехлетнего сына) они решили искать убежище в Германия.
Когда девушки садились на самолет Москва–Берлин, о задыхающейся от мигрантов Европе уже кричали со всех новостных ресурсов. Но с чем именно придется столкнуться, они поняли только на месте.
Изначально по совету друзей они планировали сдаться в одном из немецких лагерей для беженцев Фридланд — всегда малолюдном и с хорошими условиями. Но на месте выяснилось, что он переполнен.
— Там было, наверное, под тысячу человек. Такой, знаете, людской «ноев ковчег»: беженцы из Сирии, Македонии, Ирака, Сомали, Бангладеш, стран бывшего СССР.
Девушек направили в распределительный центр в городе Билефельд.
— Вообще в Германии «маршрутная карта» любого беженца, будь ты сириец, афганец или пакистанец, выглядит так: сперва ты сдаешься, потом попадаешь в распределительный центр, где тебе дают направление в лагерь. И уже после лагеря тебя селят в общежитие, по-немецки хайм, или даже в муниципальную квартиру, — объясняет Настя.
Первую ночь девушки провели в спортзале местной гимназии, переоборудованном под прием беженцев.
— Это огромный ангар, где впритирку друг к другу стоят раскладные кровати. Было очень душно. И везде люди, толпы людей — голодных, измотанных. Особенно запомнились дети — они часто поднимали еду прямо с пола, некоторые были совсем голые или завернутыми в какие-то лохмотья. У одного малыша все лицо было в больших пузырях, он буквально истекал гноем. И уже здесь всем беженцам старались оказать медпомощь. Отношение очень внимательное.
Наутро девушки встали в растянувшуюся на десятки метров очередь в распределительный центр. Сюда стоят, чтобы сдаться, то есть заявить о том, что тебе нужно убежище. Языковых барьеров здесь нет.
— Если не знаешь немецкого или английского, достаточно сказать одно слово — «азюль», по-немецки это беженец, — объясняет Настя. — Но некоторые сдавались вообще молча. В то же время многие в очереди неплохо знали английский.
Сперва, как рассказывает девушка, всем дают временные документы и назначают время, когда человек должен явиться в центр для прохождения собеседования. Сейчас из-за большого наплыва людей это происходит только через пять-семь дней. Ждут своего часа люди все в тех же спортзалах, палаточных городках, ночлежках. Но паре повезло: их приютили у себя знакомые.
— После интервью, которое, кстати, проводит сотрудник, знающий твой язык и знакомый с твоей проблемой (например, в нашем случае это была русская женщина, состоящая в однополом браке), выдают деньги на насущные нужды и бумагу — распределение в лагерь. Ты выходишь с другой стороны здания во внутренний двор. Вот здесь-то и начинается настоящий ужас: места мало, а людей очень много. Это похоже на цыганский табор. Запах ужасный, везде мусор, скамеек нет, беженцы лежат прямо на асфальте.
Все эти люди ждут, пока за ними приедет автобус и увезет их в лагерь. Но он может приехать, а может и нет. Тебе может хватить места, а может и не хватить.
— При этом ничего никому не объясняют, у людей начинается паника. Они чуть ли не штурмом берут эти автобусы, — вспоминает наша собеседница.
Так, лежа на асфальте, люди ждут своего рейса по три, пять, семь дней. На ночь уходят в спортзал или уезжают в ночлежку распределителя.
Анастасия вспоминает: почти все беженцы приехали с пустыми руками. Редко у кого, в основном у тех, кто с детьми, за плечами можно заметить рюкзак.
— В новостных сюжетах часто показывают беженцев, которые спят в спальных мешках. Мы таких не видели. У людей даже нет с собой одеял. Покрывала им выдают в ночлежках. Потом они всюду их с собой носят.
Кто бежит? На фото беженцы — это сплошь мужчины, что называется, «в самом расцвете лет». Но по замечаниям Анастасии, мужчин и женщин примерно поровну.
— В нашем распределительном центре были в основном семьи с детьми. Бывает и такое, что мужчина приезжает сразу с несколькими женами. Перед нами в очереди стояла такая ячейка общества: глава, семь его жен и человек двадцать детей.
«Мы сортируем еду, а они выбрасывают ее в мусорный бак...»
С большим трудом Анастасия c родными спустя неделю уехала в лагерь. Говорит, что в обязательный список их включили только стараниями знакомой, которая договорилась с распределяющей места чиновницей.
— Лагерь — это несколько корпусов: есть семейные, есть для одиночек, есть даже отдельные для мусульман. Для них, кстати, на территории построена мечеть. Также в комплексе находится прачечная, детский сад, детская площадка, столовая.
После поступления людям выдают все необходимое: постельное белье, подушки, одеяла, индивидуальный пакет для гигиены, в котором есть зубная щетка и паста, шампунь, мыло. На детей выдают подгузники, молочную смесь.
У каждого беженца спрашивают, достаточно ли у них одежды, по сезону ли она? Если люди в лохмотьях, им тут же несут по комплекту одежды.
С нами в лагерь приехала женщина из Сирии, у которой было пятеро маленьких детей. Одеты они были на несколько размеров больше, на старших девочках и вовсе были мужские ботинки сорокового размера. Детей сразу же переодели, дали всем по комплекту чистых трусишек, теплые вещи.
Питание здесь трехразовое и, как говорит Анастасия, очень приличное. На завтрак — хлеб с джемами, мед, сырки в индивидуальной упаковке. На обед — мясо с гарниром. Вечером детям выдавали фрукты, а для взрослых повторяли меню завтрака.
— Анастасия, сейчас многие жители Германии жалуются, что приезжие превращают их страну в помойку. «Грязь, люди гадят прямо на улицах» — это лишь одна из многочисленных жалоб, которые мы нашли в соцсетях.
— Да, это есть. Наш лагерь, например, был очень грязным. Но не потому, что там не убирали, а потому что многие приезжие не то что душем не умеют пользоваться, они туалет-то никогда не видели. И им все равно, где справлять нужду. Бывает, выходишь, а перед тобой сидит человек и ходит по-большому.
Но немцев беспокоит не только это.
— Знаете, у многих мигрантов есть ощущение, что мы им должны. И они зачастую недовольны тем, что мы им предоставляем...
Это крик души сотрудницы одной гуманитарной организации, которая раздает продукты беженцам. Назовем собеседницу Еленой — свое настоящее имя она просила не указывать. Женщина говорит, что часто беженцы, взяв продукты, просто выбрасывают их в ближайший мусорный бак.
— Хорошо еще, если до мусорки донесут. Могут ведь выбросить прямо тебе под ноги — хлеб, овощи, кожуру от бананов.
Елена не отрицает: продукты, которые им поставляют из магазинов, «второго сорта»: могут быть побитые фрукты или помятая упаковка.
— Но мы стараемся все это тщательно отбирать. Знаете, так обидно, когда ты с полчаса перебирал персики, а их потом выбросили в помойку.
Елена и сама когда-то приехала в Германию из Киргизии. Ей прекрасно знакомо, что значит потерять у себя на родине все и бежать в чужую страну. Потому-то ее и удивляет поведение некоторых мигрантов.
— Знаете, мы были благодарны любой помощи. И старались вести себя соответствующим образом. А теперь у нас здесь участились кражи, драки.
Пересказываю наш разговор Анастасии. Девушка подтверждает: некоторые беженцы действительно ведут себя нагло.
— Но здесь все зависит от людей. Вот уже неделя, как мы живем в хайме, то есть в общежитии. И могу сказать, что здесь очень чисто. Кстати, убирают тут сами беженцы, ремонтируют здесь все. У нас в хайме многие из Ирака, Македонии. Они, конечно, небо и земля по сравнению с теми, кто был в лагере и распределителе.
Отдельно мы попросили Анастасию остановиться на пособиях.
Бюджет беженца получился таким:
— В распределителе нам на семью из трех человек выдали около 40 евро на четыре дня. В лагере же нам каждую неделю выдавали карманные деньги — порядка €80 на троих. Но там почти всем обеспечивали. Когда же ты переезжаешь в хайм, тебя перестают кормить и одевать, но выплачивают пособие в 350 евро на каждого взрослого и чуть меньше на ребенка.
Одни довольны всем, другие жалуются: «Не хватает салата с креветками...»
Хватает ли этих денег? Ведь первые три месяца беженец не имеет права работать. Иван, тоже наш соотечественник, получивший убежище в Германии, уверяет — хватает с лихвой.
— Германия — это не совсем одна страна, это как минимум 16 стран — 16 федеральных земель, в которых действуют различные правила. В зависимости от того, куда попал человек, социальная помощь может слегка варьироваться. Например, в крупных городах беженцам предоставляют специальные скидочные карты на проезд в общественном транспорте, посещение музеев, кинотеатров, бассейнов.
Также почти везде есть социальные магазины, где за 1 евро можно набрать целый пакет продуктов. К слову, ходят в них не только беженцы, но и малоимущие местные жители.
Мы одно время ходили в социальный магазин, но потом поняли, что проще купить все в обычном супермаркете, — вспоминает мужчина. — Во-первых, в эти магазин свозятся продукты, у которых заканчивается срок годности. Во-вторых, заранее не известно, что из продуктов будет на полках. Да и продукты в Германии совсем недорогие. У нас, например, на еду уходит около 200 евро на двоих.
Нам еще удавалось откладывать по 240 евро в месяц на курсы немецкого, хотя в некоторых землях переселенцев учат языку бесплатно. И мы себе ни в чем не отказываем, хотя и бутербродами с красной икрой не завтракаем. Сложно поверить, но многие еще и жалуются на маленькие пособия. «Я же не могу обходиться без салата из креветок» — реальная реплика одной знакомой беженки.
Задаю Ивану уже традиционный вопрос о трудностях интеграции «понаехавших» в европейскую среду. И получаю не менее распространенный ответ — все индивидуально.
— Некоторые беженцы из африканских стран действительно не умеют пользоваться туалетами. Но, например, в хайме, где мы жили, были в основном люди из стран бывшего СССР, с Северного Кавказа, из Балканских стран, из Китая. И они тоже зачастую не могли донести мусор до контейнера, предпочитая выкинуть его прямо из окна. В то же время жил у нас один черненький мальчик, всегда приветливый, его частенько можно было увидеть с веником в коридоре.
Вообще невозможно угадать, среди кого придется жить и с какими проблемами столкнешься.
— Например, одной нашей знакомой в хайме ножом угрожали, другого велосипедной цепью побили. А у нас все было тихо-мирно.
Да и вообще, — продолжает молодой человек (он, кстати, летом уже получил статус), — значительная часть беженцев таковыми не являются. Некоторым из них уже было отказано в убежище в одной из стран ЕС, и они перебрались в Германию. Дело в том, что здесь рассмотрение их дела может занять годы, в течение которых им будет предоставляться и жилье, и пособие.
Мы знаем одну албанскую семью, которая до Германии уже успела пожить и в Швеции, и в Испании. Сейчас они живут в Германии уже не первый год, и до рассмотрения их дела еще не дошло. Более того, если им будет отказано в предоставлении статуса, то в силу особенностей процедуры депортации неизвестно, сколько они еще смогут здесь прожить.
Дело в том, что многие приезжают в ЕС без документов — и в какую страну их депортировать, просто не понятно. Доходит до абсурда.
— Например, люди приезжают к пункту приема беженцев на аэропортовском такси, а при сдаче паспортов у них не оказывается. Эта схема настолько распространена, что когда мы предоставили свои документы, в пункте приема очень удивились.
Эта затянутость бюрократических процедур привлекает невероятное количество псевдобеженцев.
— Например, многие выдают себя за сирийцев, потому как сирийцам сейчас не отказывают в убежище. Мы знаем одну такую пару «сирийцев», которые между своими не скрывают, что они приехали из Ливии.
«С чиновниками общались на языке жестов»
Франция — одна из немногих стран Евросоюза, которая добровольно и безо всяких пререканий согласилась разгрузить задыхающуюся от наплыва людских потоков Германию. Здесь готовы принять 24 тысячи беженцев. Несколько сотен иракцев и сирийцев уже «переехали» из немецких палаточных городков в летние лагеря и дома отдыха под Парижем. Но большинство мигрантов почему-то во Франция не рвутся, предпочитая всеми силами остаться в Германии.
А зря.
Ведь условия для беженцев здесь едва ли не лучше, чем в соседней ФРГ.
Оля, тоже наша соотечественница (пока), во Франции в качестве «азилянта» — так здесь называют просителей убежища — уже полгода. На вопрос, почему она решила бежать, девушка отвечает коротко: из-за событий на Украина последние новости. «Скажем так, у меня украинская фамилия, и говорю я с акцентом». Ольге было все равно, в какую страну Евросоюз - ЕС ехать. Но Франция на тот момент была в лидерах по «позитивам».
С начала марта девушка ждет собеседования в небольшом городке на востоке страны. Здесь не наберется и 50 тысяч жителей. При этом в городе функционируют четыре общежития для беженцев.
— В моем — два корпуса. В первом живут чеченцы, их здесь очень много, армяне, албанцы, грузины. Второй отдан арабам.
Оля говорит, сложно пережить только первые месяцы.
— Например, когда я пришла сдаваться, у меня спросили, есть ли жилье. В случае если нет, предложили воспользоваться услугой службы 115.
По сути, объясняет девушка, это ночлежка для бомжей. Любой бездомный может позвонить по этому телефону и вызвать машину, которая увезет его в «нумера».
— Я, естественно, предпочла снять номер в гостинице — кое-какие сбережения были.
В отеле она провела полтора месяца, пока не узнала, что в организации «Форум Рефюжье» можно выбить жилье.
— Раза три я туда обращалась, после чего меня заселили в транзитный центр — временное общежитие для тех, кого еще не распределили по постоянным. В принципе, жить можно: комната на семью, душ и туалет общие.
— А на каком языке вы все время общались с миграционными чиновниками?
— На языке жестов. Берешь две ручки, складываешь над головой «домиком» — мол, нужна крыша. Потом кладешь их под ухо — поспать негде. На самом деле здесь даже те беженцы, кто знает французский, стараются это не афишировать. Иначе велика вероятность, что тебе не предоставят переводчика. Здесь вообще, если человек хочет, чтобы ему помогали социалы, он должен предстать перед ними полностью беспомощным. Мол, языка не знаю, денег нет даже на кока-колу. И так в каждой инстанции.
Вообще, существует три инстанции, где переселенец может попытать счастье и получить долгожданный статус. Первая — это OFPRA (Офис защиты беженцев и лиц без гражданства). Именно сюда беженец отправляет свое досье, то есть свою историю, почему он оказался во Франции. Далее назначается собеседование, которого люди ждут по году. Если причину здесь сочтут веской, тебе дадут позитив.
Если откажут, человек имеет право обжаловать это решение в суде — Рекуре. Причем «просителям убежища» даже предоставят бесплатного адвоката. Если и здесь будет отказ, можно еще раз подать апелляцию, но услуги адвоката ты оплачиваешь уже из своего кармана.
После трех отказов пособие платить прекращают и лишают бесплатного жилья.
— А дальше депортируют? — интересуемся у Оли.
— Я таких случаев знаю крайне мало. Зато знаю достаточно много людей, особенно русских, у которых на руках три отказа, но, находясь на территории Франции нелегально, они все равно качают права, мол, не имеете права нас выселять с двумя детьми на улицу. И их действительно оставляют.
— На что же они живут?
- Знаете, с той социальной помощью, которую предоставляет Франция, можно спокойно прожить и без пособий. И я знаю таких людей.
Во-первых, за то время, пока ты его получаешь, можно спокойно откладывать и в итоге скопить небольшое «состояние». Пособие — это 354 евро. У нас в России у многих таких зарплат нет. При том, что цены здесь почти московские. Ну и по факту ничего тебе здесь покупать не нужно — почти все ты можешь получить в благотворительных организациях.
Одна из них — «Restaurants du coeur», в русской транскрипции «Ресторан Дю Кёр», «Рестораны сердца». Раз в неделю здесь можно получить по внушительному пакету продуктов. Оля говорит, что их ей хватает почти на неделю.
— Причем выдают продукты не только первой необходимости. Вчера, например, мы получили шоколадное печенье, торт, равиоли, курицу, замороженную лазанью. Очень неплохо даже для такой избалованной девушки, как я.
Для мусульман предусмотрен халяльный «набор». При этом пакет выдается на каждого члена семьи. Это изобилие бесплатной еды приводит к тому, что люди просто оставляют часть прямо на лестнице в общежитии.
— Например, человек не любит красный перец — он может его положить в коридоре общаги, вдруг кому пригодится. А может, если совесть позволяет, просто выбросить.
Но это только начало списка благотворительных «инстанций». Следующая организация, куда частенько заглядывают беженцы, — это «Секюр католик» (фр. «Secours Catholique», Организация католической церкви). Здесь кормят бесплатными завтраками.
— Прийти можно без какого-либо документа, подтверждающего твой статус, просто с улицы, и получить завтрак, причем очень неплохой. В меню — горячие булочки из близлежащей пекарни, мясо, которым организацию снабжают фермеры.
Есть здесь и социальные магазины — «Секюр популер» (фр. «Secours Populaire», Французская народная помощь). Здесь вещи можно покупать по сниженным ценам. То есть как по сниженным — почти даром.
Огромная корзина продуктов, которая в обычном супермаркете стоила бы 100 евро, в «Секюр популер» обойдется вам в пять евро. Цены здесь ниже раз в 10. Например, тюбик зубной пасты так стоит три евро, а здесь — 50 евроцентов.
Здесь же можно купить одежду — джинсы или брюки, например, не дороже 2–3 евро. Есть вся «химия» и даже парфюм. Недавно я приглядела духи «Армани» за 3 евро.
Также беженцам выдают безлимитный проездной. Правда, за него придется заплатить 12 евро. Для сравнения: обычным французам он обойдется в 40.
Ольга все время уточняет: понятия социальной помощи непосредственно для беженцев во Франции нет. Беженцы здесь приравнены к малоимущим.
— На все те же льготы имеют право и обычные французские безработные. Например, те 354 евро — это пособие по безработице во Франции.
По подсчетам девушки, в месяц с таким изобилием социальной помощи тратит она максимум 50 евро. Остальное копит.
— Как итог, у многих беженцев здесь есть машины, они недорогие, подержанную в хорошем состоянии можно взять за три тысячи.
Обо всех этих программах социальные работники беженцам не говорят, но информация по сарафанному радио распространяется быстро.
— У нас в эти организации ходят все беженцы: русские, сирийцы, албанцы.
Поэтому девушка уверена: половину пособия можно было бы срезать — и все равно на эти деньги можно было бы вполне себе сносно прожить.
— Знаю людей, которые получили по три отказа, уже дано не получают пособия, но все равно живут здесь, получая бесплатную еду. А организация «Секюр католик» выдает неимущим еще и чеки с небольшими суммами. Так что от голода здесь не помрешь! Ах да, забыла сказать, медпомощь для беженцев здесь тоже бесплатная.
«Бесплатные курсы французского посещают единицы»
О жилье стоит сказать отдельно. Пока ты только находишься в процессе получения статуса, тебе могут выдать либо комнату в общежитии (почти всегда квартирного типа), либо, если повезет, квартиру. Причем со всей необходимой мебелью и сопутствующими услугами. Дважды в месяц тебе даже будут бесплатно менять белье и выдавать жетоны на стирку.
Но если беженец получает позитив (предоставление вида на жительство - «МК»), его жизнь меняется кардинально.
— Во-первых, тебе выдают социальную квартиру, правда, за которую ты платишь коммуналку, но по сниженным в два раза тарифам. При этом пока ты не найдешь работу, тебе будут платить пособие.
— Ольга, а за что человека могут выселить из общежития?
— За драки. В моем общежитии, например, живет очень много казахов и чеченцев. Пьяные разборки там — дело обычное. После самых крутых загулов их отправляют спать в машины, могут и насовсем выселить.
— Эти инциденты могут повлиять на то, дадут человеку статус или нет?
— Конечно. Здесь даже французу могут отказать, например, в поступлении в институт, если он в школе был замечен в серьезной потасовке. Здесь вообще любят бюрократию — все записывают. Сведения о любом нарушении сразу же отправляют в префектуру. Есть, например, бесплатные курсы французского, на которых обязательно отмечают, сколько ты приходил и когда. Потом эти данные отправляют в ОФПРу. Такие отчеты, как сказала моя социалка, собираются и по другим пунктам. По сути, это тотальный контроль.
Кстати, о языке. Его здесь можно изучать хоть каждый день — есть бесплатные курсы в школах или непосредственно в общежитии.
— Но люди на занятия почти не ходят, разве что «для галочки». Есть те, кто здесь уже пять лет, а по-французски добрый день сказать не могут. Однажды я зашла на эти курсы (Оля изучает французский по индивидуальной программе), там сидели человек шесть. Из 500 обитателей общежития!
— Ольга, сможете описать, как проходит день беженца?
— Зависит от человека, но чаще всего никто ничего не делает. Люди расслабляются, ходят получать бесплатные продукты. У кого-то, как, например, у тех же чеченцев, здесь есть целые диаспоры. Они ходят друг к другу в гости, занимаются воспитанием детей.
Еще люди посещают театры, музеи — те, кому это, конечно же, интересно. Билеты выдают или бесплатно, или за совсем символическую цену.
— Я, например, не так давно съездила на экскурсию в Париж всего за 1 евро. И там еще был обед.
— Работать люди не могут?
— До получения статуса нет. Те, кто работает, — это нелегально, через знакомых.
Кстати, один из наших собеседников, который сейчас находится в немецком центре для беженцев, рассказал, что там у них есть возможность подзаработать вполне легально.
— В лагере можно убирать территорию, полы мыть. Правда, платят мало — всего 1 евро в час. Поэтому почти никто не соглашается...
— А на какую работу человек может рассчитывать, если он получит статус? — продолжаем пытать Ольгу.
— На любую. Ты получаешь вид на жительство, становишься французом. О том, что ты беженец, нигде не будет написано. Об этом будешь знать только ты. Можно даже имя сменить. При этом средняя зарплата по стране — 1500 евро. Если есть высшее образование по востребованной специальности, можно получать и 2,5 тысячи.
Наверное, после такой раскладки вопрос, почему все они стремятся именно в сердце Евросоюза, должен отпасть сам собой.
О том, как мигранты попадают в ЕС, читайте в материале «Беженец под ключ: сирийцы описали в блогах «путь шахидов» в Европу».
