Ремонт под присмотром чертей
— Борис Иванович, а давайте с самого начала. Что собой представлял тот самый правительственный гараж в Каретном ряду, где вы выросли? Пара машин да тройка водителей?
— Когда правительство переехало из Питера в Москву, переехал и весь парк машин, которые обслуживали его. Их было десятки. Водителей и механиков — человек 450. Мой отец работал там с самого начала. Он вообще был столяр-краснодеревщик и до этого трудился на авиационном заводе. Но ему предложили перейти в гараж. У всех машин тогда ведь каркас был деревянный! Материал быстро выходит из строя, и нужен был специалист по дереву. Отцу пообещали приличное жилье. А наша семья тогда жила в полуподвале, куда и свет не проникал, и электричества не было, вот он и согласился.
Вначале в гараже в Каретном ряду были только иномарки: «Бельвили», «Линкольны», «Кадиллаки»... Наша промышленность ведь не делала тогда еще своих машин. Ленин, к примеру, ездил на французском «Делоне-Бельвиле». Еще он любил «Роллс-Ройс», который специально для него сделали на полугусеничном ходу, чтобы мог легко преодолевать сугробы. На задние колеса натягивали резиновую «гусеницу». В годы войны мы ее порезали на куски и латали с ее помощью свою обувь.
Все иномарки были качественные, но не вечные же. А ремонтировать кто будет? Тогда выписали по контракту из Америки механиков, которые должны были обучить работников гаража, в том числе моего отца.
Курировал гараж лично Вячеслав Молотов. Помню, однажды всем дали по большой премии, и профсоюз предложил: давайте на эту сумму построим дачи. Но денег не хватило, попросили Молотова, чтоб добавил из казны. И в 1937 году в Пушкино были уже готовы шикарные дачи в сосновом бору. Они по сей день существуют, и туда каждый год ездят отдыхать водители УДП. Порядок простой — напиши заявление, жди путевки и езжай.
— Вы сразу стали работать водителем?
— Нет, конечно. Шоферы должны были иметь большой стаж, быть асами. Я был механиком. И каждый раз, когда я делал капитальный ремонт мотора для какого-нибудь члена правительства, должен был подписать документ, что гарантирую безопасность.
— И ничего никогда не случалось?
— Однажды во время войны произошла большая неприятность. Я перебрал мотор для ЗИС-101 зампреда Совета народных комиссаров Малышева. И вот машина только ушла из гаража, мотор еще сырой, необкатанный, его в первое время нельзя нагружать сильно. Вдруг Сталин срочно вызывает Малышева. Тот садится в ЗИС и приказывает своему водителю гнать. Они доехали до улицы Горького, и... мотор развалился на части! Ночь, зима. Что делать? Как доехать? А в то время опоздать к Сталину — подписать себе приговор. Пешком? Бегом? А Тверская в то время не убиралась, снега навалено, как в деревне. Вдруг выскакивает «газик» с солдатами. Малышев говорит своему двухметровому охраннику: «Останови машину. А за это происшествие виновника наказать по всей строгости военного времени!»
— И что вам за это было?!
— Случай разбирали на комиссии. Пригласили специалистов из института стали, представителей Совнаркома, технологов. Я тогда еще был несовершеннолетний, но на это никто не смотрел даже.
— То есть вы собирали двигатели в таком малолетнем возрасте?
— Я уже был мастером 6-го разряда, и со мной все считались. Тот инцидент с мотором Малышева заставил всех поволноваться не на шутку. Мне говорили: ты, наверное, забыл зашплинтовать. И я думаю: может, действительно забыл? Мы ведь ночами часто работали. Машины Булганина, Жукова ремонтировали. Они мотались по войскам на американских «Бьюиках». Автомобили эти очень хорошие, но на таких ужасных дорогах долго не выдерживали. Я один раз до такой степени наработался, что вылез из ямы, смотрю — темно, никого нет, а кругом черти. Серые, здоровенные, с ушами. Я понимаю, что это галлюцинация, и сразу же ложусь спать — спали тогда прямо в тех машинах, которые ремонтировали. Вот и в случае с Малышевым усомнился — вдруг с голоду голова плохо соображала и правда забыл зашплинтовать? Но комиссия вынесла вердикт: вины мастера нет. Просто машину нельзя было сразу так нагружать, и когда мотор застучал, надо было водителю остановиться, и ничего бы не случилось
Шофер как министр или министр как шофер
— А после войны вы уже сели за «баранку»?
— Да. Долго возил министра автомобильной промышленности СССР Николая Строкина. Очень интересный человек. Он до этого был директором Горьковского автозавода. В США стажировался на заводе «Форд» долгое время, и ему даже предлагали там остаться. Мы с ним сразу сработались. Я его никогда не подводил, и, когда однажды не приехал вовремя, он точно знал: случилось что-то серьезное.
— И что произошло?
— Я отвез его на дачу по Рублево-Успенскому шоссе. Он любил там спортом заниматься — в теннис играл с сыном до изнеможения. И вот я возвращаюсь на автобазу, только проехал деревню Борки — поблизости дачи всех министерств СССР были, — а за ней овраг. Вдруг вижу: из деревни на меня на бешеной скорости мчится ГАЗ-21 «Волга». Ее разворачивает, а там мост, бетонные надолбы. У меня машина три тонны весом, и я ее в овраг направляю. И в этот момент «Волга» меня прямо по мотору задней частью бьет, и ее отбрасывает. А машина полна женщин! Слава богу, все выжили. Водитель бежит: мол, прости. А дамы те вылезли и ну давай на меня орать. Ну вы знаете, как некоторые женщины умеют. «Хулиганите, гоняете тут». Шум, гам. Это была семья Хмельницкого — порученца Ворошилова. В то время он был очень влиятельным человеком в стране.
— А ГАИ вызвали?
— Конечно. Инспектора тогда признали, что моей вины нет. Я поехал в Москву, взял другую машину. Телефонов в то время не было в автомобилях, так что позвонить и предупредить своего шефа, что не приеду за ним, я не мог.
— Кого еще возили?
— Министра финансов Гарбузова. До него, кстати, на этой должности был Зверев, над которым мы подшучивали. Такой полный-полный мужчина. И шофер у него был ну под стать ему. Их даже иногда путали. Иногда подходили сановники к шоферу и ну давай ему рассказывать о делах государственных. А сам министр, когда выходил, всегда смотрел: где шофер? Если тот в сторонке, то Зверев бежал к машине трусцой — тяжело ему было, и выглядело это очень смешно, — чтобы первым в салон сесть. Чтоб опередить шофера своего.
— Зачем?
— Он любил сидеть на первом сиденье. А тогда оно было общее для шофера и пассажира. А поскольку оба толстые, то кто первый сядет, тот займет больше места. А другой будет тесниться.
— А правда, что вообще зачастую водитель бывает похож на своего высокопоставленного пассажира?
— Так и есть! А еще были моменты, когда жены уходили к шоферам. Я помню даже, как звали одного такого водителя, — Сергей. Он возил народного комиссара. А потом жена этого комиссара ушла к нему.
— А как тот отреагировал? Может, вредил, мстил или хотя бы уволил шофера?
— Нет, ничего такого не было. Водителя только перевели на другую машину, чтобы они вместе не ездили. А потом у них еще двое детей было. Вообще это ведь редкость была, чтобы министры разводились.
— Ну а если все же разводились — уходили к молоденьким?
— Ну почему же? По-разному бывало. Хотя даже романы с диспетчерами некоторые заводили. Знаете, у нас ведь диспетчеры все были редкостные красавицы. Иногда ответственные работники — они сами заказывали через них машины — с этими девушками флиртовали. Раз-два позвонят, и уже какая-то влюбленность возникает... Но были ситуации, когда диспетчерам за это доставалось.
— Разногласия с высокопоставленными пассажирами случались?
— Всякое бывало. У того же Гарбузова были специфические взгляды на то, как я должен был ездить. Министерство финансов тогда было на улице Куйбышева, и в Кремль оттуда ехали так — он кричал: «Давай вперед, не сворачивай, гони мимо Лобного места!». А там у Спасских ворот два военных, они видят, что машина прет на большой скорости, начинают нервничать. И мы в этот момент, по «сценарию Гарбузова», должны были делать резкий поворот у Лобного места и по Васильевскому спуску, направо и на набережную. Ему это очень нравилось.
— Почему?
— Не знаю. Какое-то он удовольствие от этого получал. Но ведь это даже некрасиво было. Военные просили: «Кончайте, ребята, так делать, это нехорошо!». Еще Гарбузов жил на улице Горького. И если я еду от Кремля, то должен подняться в горочку, где памятник Долгорукому, и там сделать разрешенный поворот. Его это не устраивало. Ему надо было, чтобы я по центру разворачивался, где была сплошная линия. И ни в какую не уступал! Приходили в гараж в Каретном ряду милиционеры, говорили, что нельзя нарушать. А я отвечал: «Вы остановите меня и пассажиру это скажите». Но они боялись связываться.
— И как решили проблему в конце концов?
— Никак! Я потом ушел от него.
— А разве можно было отказываться от высокопоставленного пассажира?
— Можно. Но я, честно говоря, не помню таких случаев. Обычно наоборот, пассажир слишком тщательно подбирал себе водителя. А мне тогда повезло — поставили к другому министру. И потом был еще момент, когда я сам ушел, но с разрешения пассажира. Мне предложили командировку за рубеж.
Кому галоши, кому мороженое
— И куда отправились?
— В ФРГ. Там только что организовали советское посольство. Нам сначала никак не давали места, отношения с ФРГ ведь были неважные. Но потом дали какой-то отель в деревне, даже не в самом городе. Мне с женой и дочкой дали комнату, жилищные условия были, признаться, паршивые. Я возил посла, и историй было много всяких. За нами же все время следили. Не знаю, правда, сейчас уже можно об этом рассказывать? За самим послом «хвосты» не ходили, но за всеми остальными — всегда. Стоило только в магазин за хлебом выйти, как ты уже попадал под негласное наблюдение полиции. У них специально для копов были сделаны машины «Изабелла». Мощные такие, от них особо не уйдешь.
— А посол на чем ездил?
— На ЗИЛ-111. Меня подвел наш шофер, который был до этого. Он передал мне неисправную машину и ничего не сказал об этом, даже когда я уже посадил его с семьей на поезд. В тот же день мне посол сказал, что надо подать машину к подъезду, спешим на встречу с американцами. Я выгоняю, а она... не едет. Я и так, и сяк. Никак! Посол в гневе, распорядился снять бывшего шофера с поезда и вернуть. Я чуть не на коленях перед ним: ну не делайте этого, у того же семья, вещи погружены, мы уж сами разберемся, сделаем как-нибудь. Уговорил. Посол сел на «Мерседес».
— И все-таки, как от «хвоста» избавлялись?
— О, по-разному. Иногда вроде убежишь, а приезжаешь в пункт назначения — они там ждут. То есть знали отлично, куда мы направлялись, и смысла избавляться от «хвоста» не было. Был случай — взяли одного нашего человека. Я был свидетелем. Целый год мы с послом к нему в тюрьму ездили, переговоры по его поводу с местными властями вели. Наши предлагали троих за него. Они капризничали, но в конце концов сдались.
— Хороший был агент?
— Стоящий. В ФРГ только проверенных посылали, лучших из лучших. Обычно, если кого-то из наших рассекречивали и был риск, что его арестуют, тут же следовала команда «по машинам», и мы увозили этого агента. На бешеной скорости мчались 700 км до ГДР. Там уже чувствовали себя как дома.
— А почему на трассе вас догнать не могли? Сами же говорите, полицейские машины были мощные, не уйдешь...
— Потому что немцы пунктуальные и очень ответственные. Пока согласуют все, наши уже раз — и в Москву летят.
— После командировки снова министров возили?
— Да, многих. Вот, к примеру, зампреда Совмина СССР Владимира Новикова. Мы ездили с ним на дачу, в бильярд играли. Чайку попьем вместе.
Возил я и начальника статистического управления Владимира Старовского. Он был такой интересный, всегда возил с собой галоши (тогда уже в них никто не ходил, немодно было, а ему нравилось). Если машина вставала на ремонт, я брал другую, он волновался: «Борис Иванович, вы не забыли положить туда галоши?».
Был я шофером у высокопоставленного дипломата Андрея Денисова. Такой симпатичный человек! Он постоянно спрашивал: «Борис Иванович, вы покушали? Вы не голодны? Точно? Может, чего-нибудь съедите?». Я иногда даже отвечал нетерпеливо: «Да поел я, поел!». Часто говорил он: «А давайте купим мороженое». Я останавливался на трассе, покупал десяток, как он велел. Едем. Выберем красивое местечко на пригорке по Успенскому шоссе. Сядем на травку, он: «Ты кушай мороженое, а я буду тебе рассказывать».
— Что рассказывал?
— Много всего. Как учился, как влюбился. Он любил поэзию. Стихи мне читал. Я ем мороженое и слушаю. Наверное, со стороны это казалось забавным.
— А неприятные истории с вами и вашими коллегами часто случались?
— Однажды была неприятность с шофером зам. пред. Совмина Соборова. У него дочка заболела, и надо было срочно купить лекарство. И он по пути в Кремль свернул, забежал домой, взял рецепт. А на въезде в Спасские ворота его задержали со словами: «Ты кого везешь в Кремль?». Открывают дверь и вытаскивают из заднего купе человека. Оказалось, пока шофер за рецептом бегал, какой-то пьяный открыл дверь и улегся спать. Водителя за это сняли с машины. Но прошло время, и он вернулся в строй.
Был забавный случай с Николаем Косыгиным. Он ехал на дачу по нашей трассе. И вдруг удар сильный. Ночь, темно. Косыгин вышел с шофером, смотрят — никого нет, ничего нет. Странно. Сели, уехали. Потом шофер возвращается в гараж в Каретный ряд, мы открываем капот, смотрим, а там — заяц! Валяется между радиатором и облицовкой. Заяц стукнулся о решетку, та прогнулась, и он юркнул в это отверстие.
А сколько раз нам дорогу лоси перекрывали! Ты поворачиваешь вбок, и он туда. Одному нашему ЗИЛу так врезал задними ногами, что бампер помял. И пошел после этого спокойно дальше. Мы лосей не обижали.
— Какие-то «несанкционированные» пассажиры к вам в машину могли попасть?
— Разве что дети из местных деревень. Нам даже разрешали их подвозить. Они пешком шли до школы, а это не один километр. И нам советовало руководство: останавливайтесь, подвозите. Набивали целый салон и везли эту гурьбу. Они рады-радешеньки! Кстати, эта традиция от Сталина пошла — мне мой тесть рассказывал, который долгое время был личным шофером у Иосифа Виссарионовича.
— А что еще тесть рассказывал?
— Он в этом смысле был железным человеком. Даже при нас предпочитал молчать. Изредка, бывало, рассказывал всякую ерунду. К примеру, как-то он ехал, а Иосиф Виссарионович захотел, уж извините, по-маленькому, и потребовал: «Павел, останови машину». Тот остановился, но не сразу, а проехал немного вперед. Сталин: «Почему не остановил сразу?» — «Иосиф Виссарионович, женщина идет!». А он в ответ: «А что женщина? Женщина — хороший человек»...
