Однако пока тишь да гладь, и только нависшая сосулей-убийцей странная разборка в высших сферах из-за бородатой певицы из Австрии Кончиты Вурст, которую некая «возмущенная общественность» и сочувствующий ей карательно-наблюдательный госорган требуют вырезать из… прямой трансляции. Но тогда уже «Евровидение» вырежет Россию из списка своих участников. Мизансцена из песенки «Вагончик тронется, перрон останется» может запросто превратиться в угрюмую реальность — со всеми нами, зябнущими на этом перрончике. Последний вздох отчаяния вперемежку с надеждой донес из страшно секретных теперь теленедр (будто речь не о конкурсе песни, а о системе ПРО вокруг Москвы), что нацотбор все-таки состоится накануне 8 марта. Это критическая дата, позже которой поздо пить хоть боржоми, хоть шампанское. Посмотрим.
Тем временем по рукам журналистов и страницам газет ходят некие списки почти трех десятков претендентов на участие в национальном отборе. На телеканале их достоверность официально не подтверждают, объясняя, что прием заявок продлен и посему никто не знает, кому вообще взбредет еще в голову заявиться (вдруг Филиппу Киркорову?) и кто тогда вообще войдет в число 12, 16 или 18 участников, которые сойдутся в схватке за билетик в Копенгаген на «Евровидение-2014». В этих списках есть и неизвестные, и малоизвестные, и давно забытые, и пока еще вполне актуальные персонажи вроде сатирической поп-группы «пАющие Трусы» или недавних хитмейкеров «23:45».
Две позиции из этих списков вызывают, однако, подозрения, что, если пронесет, и чахнущую от гомофобии Россию из «Евровидения» все-таки не вырежут, мы сможем увидеть в этом году весьма красочный перформанс — или в исполнении дважды краснознаменного ансамбля песни и пляски имени Александрова (которому, правда, придется ужаться до шести человек по регламенту) или от Светланы Сургановой, которую можно было заподозрить в чем угодно, но только не в симпатиях к «Евровидению» и желании в нем участвовать. Однако на сегодняшний день она и армейский танц-хор по совокупности факторов выглядят наиболее вероятным выбором России на «Евровидение-2014». О том, как в эту операцию вляпалась артистка, музыкант и поэтесса, известная своей творческой и человеческой разборчивостью, Светлана Сурганова подробно рассказала «Звуковой Дорожке».
Респект домохозяйкам
— Стало быть, Света, ты собралась на «Евровидение»?
— Скорее, меня «собрали»...
— То есть как чемодан, что ли?
— Почти, ха-ха. Поставили перед фактом. Позвонили, говорят: у нас съемки «Евровидения». «Как интересно!» — говорю я. Нет, пока это российский отборочный тур, не переживай, но очень, дескать, ждем. Потом даты перенеслись на конец декабря, потом — на февраль, теперь уже, говорят, на март. Я даже уже не верю в то, что это случится.
— И ты даже не переспросила, не перепутали ли тебя с какой-нибудь там «Виагрой», Глюкозой или прочей экс-фабриканткой?
— Во все подряд я не вписываюсь и стараюсь не вписываться. Мне это и показалось настолько не вписывающимся в нашу общую концепцию — «Сургановой и оркестра»… Но, знаешь, смейся или нет, но мне показалось это интересным.
— Нет, ну мне-то чего смеяться! Я-то рад, я еврофанат. Но, просто зная тебя… Такая нетрадиционная музыкальная ориентация у тебя вдруг случилась.
— Скорее это моя музыкальная ориентация не очень типична и традиционна для «Евровидения». Но я-то кошка, которая гуляет сама по себе, и я подумала, сможет ли это переварить «Евровидение», мои музыкальные закосы.
— Успокою! «Евровидение» сможет. Оно переваривало и не такое…
— Знаешь, сыграло чисто человеческое любопытство. Я подумала: а почему нет, надо попробовать. Я перестала сопротивляться ситуации, зато теперь сама ситуация стала сопротивляться мне — с этими бесконечными переносами дат...
— На самом деле на «Евровидении» возможно все — от хард-рока и псевдопсиходелики до мейнстрима, фриков и голимой попсы. Разговоры о пресловутом «евроформате» излишне драматизированы. Главное все-таки — самобытность и личностный мессидж, осмысленное послание, с которым выходит артист.
— Согласна. Целиком и полностью. Просто изначально мне казалось, что это больше конкурс популярной и эстрадной музыки. Но в последнее время я обратила внимание, что музыкальные рамки и жанровость становятся более полиморфичны. Это радует.
— А ярлык «конкурса для домохозяек», который приклеили «Евровидению» высокомерные снобы, тебя тоже не смущает?
— Абсолютно! Домохозяйка — это очень почетный род деятельности, который сильно выматывает. К домохозяйкам я с большим почтением отношусь. Я смотрела трансляции, и мне было любопытно. А собираясь на это интервью, я даже залезла в Интернет и узнала, что «Евровидение-2014» состоится в Дании. Видишь, какая подкованная!
— И какие впечатления из этих просмотров ты вынесла? Болела за кого-то?
— Как человеку, играющему на скрипке, мне очень понравился этот мальчик…
— Саша Рыбак? Победитель московского «Евровидения» в 2009-м…
— Рыбак, да! Ужас какой красивый! Я прямо влюбилась в него. А когда узнала, что он под два метра ростом…
— Света! Это Киркоров два метра ростом. Там всего метр восемьдесят с хвостиком, сам мерил…
— Неважно! Для меня, с моими метр шестьдесят, это все равно высокий стройный молодой человек с очень симпатичной мордашкой, невероятной, по-детски обательной и совершенно непостановочной улыбкой. Его номер, энергия, пластика, хореография. Все было абсолютно естественным. Прямо подкупил он меня и растопил мое сердце.
— Ты призналась, что тебя насильно «собрали». Значит, что-то обещали? Гарантировали поездку в Копенгаген? Иначе зачем эта суета в твоем случае?
— Вот именно такой фразировкой я и мыслила: чего это они меня туда позвали, где подвох? Нет, честно, ничего не гарантировали, просто позвали.
— И песня уже готова?
— У меня пока несколько предположений. Часть моих коллег и соратников склоняют меня к одной песне, которой уже немало лет, она очень позитивная, драйвовая, мне самой очень нравится и мне близка. Если я остановлюсь на ней, то буду исполнять ее, конечно, очень искренне. А вторая песня — абсолютно новая, пока на стадии аранжировки и записи. Есть большой соблазн ее представить на «Евровидении», но она серьезная, балладная, философская. И у меня дилемма: выбрать что-то подвижное, задорное, ближе к рок-н-ролльному, — или с претензией на эстетику.
— Публика на «Евровидении» падка и на эстетику, и млеет от искренности, когда ее чувствует. Так что у тебя действительно дилемма. Хорошо бы все это соединить. То и другое — твой конек. А на каком языке будешь петь?
— На русском. Английским не владею, к своему стыду. И это был еще один большой для меня внутренний вопрос, когда поступило предложение с «Евровидением», — как же я буду там участвовать, там все поют по-английски?
— Спокойно! Ты плохо смотрела трансляции. Это у нас все поют по-английски, даже владея только рязанским. А вот балканцы, например, практически всегда принципиально поют на своих языках, и не без успеха. Сербка Мария Шерифович выиграла конкурс в 2007-м со своей «Молитвой». Желько Йоксимович с «Лане Мое» в 2004-м уступил только Руслане, а журналистский пул назвал эту балладу лучшей песней конкурса, так же, как и «Чиста Вода» боснийской группы «Регина», уже на московском «Евровидении» в 2009-м. Да и наши «Тату» бомбили «Евросонг» в 2003-м, исполняя на русском «Не верь, не бойся, не проси», и взяли «бронзу», а могли бы и победить, если бы не страшные интриги руководства конкурса.
— Ну, отлично! Успокоил, теперь у меня больше уверенности будет. Я не сторонница делать плохо то, к чему ты не способен. А к языкам я не способна.
— Твоя музыка и искренность — универсальный язык, который поймут все. А русская речь со сцены только добавит эстетского изящества и шарма. Раз ты готовилась к интервью, не глянула ли краем глаза на конкурентов, которых уже выбрали в некоторых странах?
— Не надо пока запрягать карету впереди лошади. Сейчас у меня много времени уходит на другие творческие задачи. Когда более конкретно все определится, я конечно, детально все изучу. А сейчас я очень занята освоением бодлеровского «Плавания». В начале февраля — моя первая театральная премьера! Ставит Илья Мощицкий. Очень интересный, полиморфный по своему жанру спектакль. Поэма Бодлера как канва, и все это перемежается, как ни странно, моими песнями, стихами Мандельштама, Бродского. Будут хореография, пластика, свет. То, что вырисовывается, мне откровенно нравится. Но я думала, что мое участие ограничится авторскими песнями, а режиссер, как оказалось, видит меня еще и в некоторых мизансценах с текстами Бодлера. Я была несколько озадачена и даже ошарашена. Теперь с головой погружена в подготовку и репетиции. Поэтому, дорогие участники «Евровидения», простите, но пока моей оперативной памяти на вас не хватает.
— Хочу предупредить, что подготовка к «Евровидению» займет много времени, если тебя все-таки выберут делегатом в Копенгаген. Жертвы неизбежны.
— Главное, чтобы к этому был готов мой директор. Я-то готова ко всему. Просто кое-что не в моих правилах. Объявленные, а тем более афишные концерты — это святое. Очень не люблю отмены, не люблю подводить людей. Но если случится «Евровидение», то, конечно, будем принимать решения, хотя очень надеюсь, что графики не сильно пересекутся.
Одна против стаи гомофобов
— Тебя, возможно, поджидают колоритные соперники и в национальном отборочном туре. Например, ансамбль песни и пляски имени Александрова.
— Тогда мои шансы равны нулю! Это наши легенды, это такая мощь! Мне кажется, они будут очень выделяться, отличаться.
— А это позитивное отличие? На одной чаше весов — хрупкая харизматичная певица с романтической эстетикой и понятным Европе общечеловеческим посылом. На другой — милитаристский угар и буффонада в стиле «мы всех порвем». Это для какой-то группы наших телезрителей и теленачальников они что-то большое, важно-государственное и неимоверно патриотическое. В канве же «Евровидения» попадают только в нишу фриков наравне с Сердючкой, «Бурановскими бабушками» или бородатой певицей Кончитой Вурст, лидерство которой в этой номинации все равно уже не задавить, даже если выехать на сцену на танке Т-34. Тот ли это смех? Уместно ли такое, на твой взгляд?
— Мне кажется, Европе очень симпатичен наш «милитаристский угар». Для них это скорее жанровая экзотика. Я знаю, например, что Мирей Матье очень хорошо относится к этому ансамблю, они даже выступали вместе. Мне кажется, что Александровский ансамбль не напугает Европу.
— Военные ансамбли есть везде, только их не посылают на «Евровидение». И есть еще глобальный контекст, в котором имидж страны, к сожалению, сейчас гораздо менее толерантен, человечен и дружелюбен, чем даже в 2008-м, когда в Белграде победил Дима Билан и его победе радовалась не только вся страна, Яна Рудковская, Женя Плющенко и президент Медведев, но, например, и европейское ЛГБТ-сообщество…
— Ты меня озадачил. Дай подумать… Если говорить о контекстах, то, наверное, это было бы действительно стратегически неправильно. И в человеческом плане, и в политическом смысле. Скорее я склонна согласиться с тобой. Хотя если бы они вышли в штатском и как-то изменили свой традиционный бренд, хотя бы на одно мероприятие, спели бы какой-нибудь рэп…
— Лично для меня было бы все-таки предпочтительней видеть тебя, тем более что изящный, нордический, средневековый Копенгаген по духу и энергетике очень гармонирует с твоей музыкой и образом. Если, конечно, что-то состоится. Из-за Кончиты Вурст у нас бубнят теперь об угрозе национально-нравственной безопасности и требуют отмены прямой трансляции. Тебя это веселит, печалит, возмущает или как?
— Лишь бы Кончита хорошо себя чувствовала, была артистична и дарила радость. А то я краем уха слышала, что у нее еще не все в порядке со здоровьем. Но не хотелось бы нездоровой экзальтации в этой ситуации — причем с обеих сторон, что важно. У нас почему-то в последнее время перестраховываются, если дело касается так называемой «нетрадиционной ориентации», людей, поменявших пол и так далее. К этому надо спокойней относиться! Лишь бы люди были честными, порядочными, чтобы со здоровьем у всех было хорошо.
— Еще одно предупреждение, если ты доедешь до «Евровидения». Журналисты будут задавать вопросы, и не только музыкально-творческие, но очень жесткие и неудобные — об антигеевском законе, о поощряемой властями гомофобии. Там, как ты понимаешь, это выглядит мракобесием и дикостью, а за последний год в России все только усугубилось. Бедняжка Дина Гарипова в прошлом году отбивалась в Мальме как могла, но тогда еще не было федерального закона, а был только Милонов, которого считали городским сумасшедшим. А оно вон как вышло — нашествие варваров с дубинами духовных скреп на Третий Рим. Фон, на котором тебе придется выступать под нашим триколором, совсем не сахарный. Ты готова?
— Да, готова. Даже перечитаю перед поездкой этот закон, вникну в него. Но мне не нравится, что в нашей стране делается на этом такой акцент. Я считаю это неправильным. Это отбрасывает нашу страну в какие-то допотопные миры. Мы ведем себя несовременно, некорректно, негуманно, немудро, очень агрессивно, как стая гомофобов, которая своей политикой хочет запугать пол-земного шара. Все это мне несимпатично. Я надеюсь, что рано или поздно наша страна избавится от целого ряда предрассудков. Я бы этого очень хотела.
— Твой ответ заслуживает уважения, но хватит ли тебе смелости, если что, повторить то же самое уже не в интервью «ЗД», а в Копенгагене, сидя с флагом России на пресс-конференции?
— А я иначе не умею, привыкла прямо выражаться.
— Тогда рискуешь стать подлинной героиней «Евросонга»!
— Это не самоцель. Я просто живу, мыслю и иногда делюсь своими мыслями. Знаешь, когда победил Дима Билан, честно скажу, меня распирала гордость за страну. Искренне, как пионерка, радовалась. Димка молодец, он трудяга, он очень хорошо и профессионально работает. Он талантливый и работоспособный молодой человек. Честь ему и хвала, кто бы что ни говорил. И если мне удастся поехать в этом году, то я буду пытаться немножко исправить слегка потрепанный, как ты сказал, имидж нашей страны. Мне за это переживать даже более важно, чем думать о собственном результате или месте, которое я займу.
— Ну, я сейчас расплАчусь… Удачи тебе!