МК АвтоВзгляд Охотники.ру WomanHit.ru

Политолог Валерий Соловей раскрыл сценарий революции

«По Москве поползли слухи о том, что из здания ФСБ на Лубянке вертолетами эвакуируют архив»

С начала массовых акций протеста, вспыхнувших в столице в декабре 2011 года, после объявления итогов выборов в Госдуму, прошло уже пять лет. Однако вопрос «что это было?» не имеет до сих пор однозначного ответа. По версии профессора МГИМО, политолога и историка Валерия Соловья, речь идет о «попытке революции», которая имела все шансы на успех.

Об истоках и смысле «Снежной революции» и о причинах ее поражения Валерий Соловей размышляет в интервью «МК».

Фото: Геннадий Черкасов

Справка «МК»: «Недавно Валерий Соловей опубликовал книгу, название которой кого-то напугает, а кого-то, возможно, вдохновит: «Революtion! Основы революционной борьбы в современную эпоху». В этой работе анализируется прежде всего опыт «цветных» революций, к которым ученый причисляет и российские события пятилетней давности. Посвященная им глава называется «Преданная революция».

Фото: Из личного архива

- Валерий Дмитриевич, судя по обилию успокоительных прогнозов, выданных накануне думских выборов 2011 года, последовавшие за ними массовые протесты оказались для многих, если не для большинства, политиков и экспертов полной неожиданностью. Скажите честно: для вас они тоже явились сюрпризом?

- Нет, для меня как раз они не были сюрпризом. Еще в начале осени 2011 года вышло мое интервью под заголовком: "Скоро судьба страны будет решаться на улицах и площадях столицы".

Но справедливости ради скажу, что не я один оказался таким провидцем. Где-то в первой половине сентября мне удалось побеседовать с сотрудником одной из российских спецслужб, который по долгу службы занимается изучением массовых настроений. Не буду уточнять, что это за организация, но качество их социологии считается очень высоким. И мне представился случай убедиться в том, что эта репутация оправдана.

Этот человек откровенно сказал мне тогда, что с начала 2000-х еще не было такой тревожной ситуации для власти. Спрашиваю: "Что, возможны даже массовые волнения?" Говорит: "Да, возможны". На вопрос, что он и его ведомство собирается предпринять в этой ситуации, мой собеседник ответил: "Ну как что? Мы докладываем начальству. Но оно нам не верит. Считает, что такими страшилками мы доказываем свою нужность. Начальство уверено, что ситуация под контролем и что ничего не произойдет".

Кроме того, весной 2011 года Центр стратегических разработок, возглавлявшийся тогда Михаилом Дмитриевым, опубликовал доклад, в котором говорилось о высокой вероятности проявления общественного недовольства в связи с выборами - вплоть до массовых протестов. Словом, случившее было в принципе предсказано. Однако между категориями "может произойти" и "происходит" пролегает дистанция огромного размера. Даже если мы говорим, что что-то произойдет с высокой вероятностью, совсем не факт, что это случится. Но в декабре 2011-го это случилось.

Владимир Путин психологически очень точно просчитал ситуацию, выбрав в качестве преемника Дмитрия Медведева. Никто иной из путинского окружения не согласился бы на «рокировочку», произошедшую по истечении первого президентского срока, уверен Валерий Соловей. Фото: kremlin.ru

- Существует версия, согласно которой волнения были инспирированы Медведевым и его ближайшим окружением. Есть почва для подобной конспирологии?

- Абсолютно никакой. Примечательно, что ядро первой протестной акции, начавшейся 5 декабря 2011 года на Чистопрудном бульваре, составили люди, которые были наблюдателями на выборах. Они видели, как все это происходило, и не сомневались в том, что объявленные результаты сфальсифицированы. Ожидалось, что в этом первом митинге примет участие всего несколько сот человек, а пришло несколько тысяч. Причем настроены они были очень решительно: двинулись в центр Москвы, прорываясь через кордоны полиции и внутренних войск. Я лично наблюдал эти столкновения. Было хорошо заметно, что поведение протестующих оказалось неприятным сюрпризом для полиции. Она явно не ожидали такой боевитости от безобидных прежде хипстеров.

Это был беспримесный моральный протест. Плюя в лицо человеку и требуя, чтобы он утерся и воспринял как божью росу - а именно так выглядело поведение власти предержащей, - не стоит удивляться его возмущению. Общество, оскорбленное вначале "рокировочкой "Путина и Медведева, было покороблено затем беспардонной манерой, в которой партия власти пыталась обеспечить свое монопольное положение в парламенте. Миллионы людей почувствовали себя обманутыми.

Другое дело, что у некоторых людей из ближайшего окружения Медведева возникла идея использовать стремительно расширяющийся протест в интересах своего шефа. И они вошли в контакт с лидерами протеста. По некоторым сведениям, Дмитрию Анатольевичу предлагалось выступить 10 декабря 2011 года на митинге на Болотной площади. И, так сказать, переиграть ситуацию с "рокировочкой". Но Медведев на это не решился. Этих слухов, впрочем, хватило для того, чтобы в головах чекистов родилась версия о заговоре, в котором с одной стороны участвовал Медведев, с другой - Запад.

Никаких оснований для таких подозрений, повторяю, нет. Тем не менее, следствием этой версии стало то, что Путин долгое время сомневался в лояльности Медведева. В том, что тот, так сказать, чист в своих помыслах и не вынашивает «предательских» планов. Насколько известно, подозрения были окончательно сняты лишь года полтора тому назад. Но сегодня Путин, напротив, считает Медведева человеком, которому можно полностью доверять. Что проявилось, в частности, в ситуации с арестом Улюкаева. Удар по правительству планировался намного более масштабный. Но, как мы знаем, президент публично подтвердил свое доверие правительству и лично Медведеву и тем самым провел «красную черту» для силовиков.

- Тогдашние расчеты "заговорщиков" были чистой воды прожектерством либо все-таки опирались на позицию Медведева?

- Думаю, что они действовали сами по себе, надеясь, что ситуация "вырулит" в выгодном направлении для их шефа и соответственно - для них самих. Уверен, что Медведев им такой санкции не давал и не мог дать. Это не тот психологический типаж.

- Есть, кстати, разные точки зрения на то, как отнесся Медведев к своему "непереутверждению" на посту президента. Кто-то, например, считает, что повода для расстройства у него совершенно не было: он блестяще сыграл в пьесе, написанной еще в момент его выдвижения на пост президента.

- Я не верю в столь длительную и эшелонированную конспирологию. У меня ощущение, - и не только у меня, - что Дмитрий Анатольевич все-таки собирался переизбираться. Но оказался в ситуации, когда ему пришлось от этой идеи отказаться. Психологически более сильный партнер его сломал.

- И он безропотно подчинился?

- Ну не совсем безропотно, разумеется. Вероятно, это было личной трагедией. Сергей Иванов, конечно, так бы себя не повел. И никто другой из путинского окружения. В этом смысле Владимир Владимирович психологически очень точно просчитал ситуацию, выбор был сделан правильный.

Тем не менее, в 2007 году будущее выглядело иначе, чем в 2011-м. Были некоторые важные и пока все еще скрытые от публики обстоятельства, которые не позволяли с уверенностью говорить, что в 2011 году произойдет рокировка.

Фото: Наталья Мущинкина

- Вы называете массовое протестное движение в России "попыткой революции". Но сегодня преобладающей является та точка зрения, что круг этих революционеров был страшно узок и они были страшного далеки от народа, а посему не представляли реальной угрозы власти. Мол, остальная Россия осталась равнодушной к этому московскому интеллигентскому "восстанию декабристов", которое поэтому было не более чем бурей в стакане воды.

- Это не так. Достаточно взглянуть на результаты социологических опросов, сделанных тогда же, по горячим следам. Смотрите: в момент начала протестов почти половина москвичей, 46 процентов, так или иначе одобряла акции оппозиции. Отрицательно к ним относились 25 процентов. Только четверть. Причем категорически против еще меньше - 13 процентов.

Еще 22 процента затруднились определить свое отношение или уклонились от ответа. Это данные Левада-Центра. Показательно и то, что о своем участии в митинге на Болотной площади 10 декабря 2011 года заявили 2,5 процента жителей столицы.

Судя по этим данным, число участников должно было составлять как минимум 150 тысяч. В действительности их было вдвое меньше - около 70 тысяч. Из этого забавного факта следует, что на исходе 2011 года участие в акциях протеста считалось делом почетным. Эдакой символической привилегией. А вспомните, как много на этих зимних митингах было представителей российской элиты. И Прохоров приходил, и Кудрин, и Ксения Собчак на трибуне толкалась...

- Но за пределами Москвы настроения были иными.

- До сих пор все революции в России развивались по так называемому центральному типу: вы захватываете власть в столице, и после этого вся страна оказывается в ваших руках. Поэтому что думали в тот момент в провинции, не имеет ровным счетом никакого значения. Для выборов это имеет значение, для революции - нет. Это - во-первых.

Во-вторых, настроения в провинции не так уж сильно тогда отличались от столичных. По данным опроса фонда "Общественного мнения», проведенного в масштабах всей страны в середине декабря 2011 года, требование отменить итоги выборов в Госдуму и провести повторное голосование разделяли 26 процентов россиян. Это очень много. Не поддерживали это требование меньше половины - 40 процентов. И лишь 6 процентов считали, что выборы прошли без обмана.

Очевидно, что население крупных городов колебалось. Оно вполне могло бы встать на сторону московских революционеров-хипстеров, если бы те повели себя более решительно.

Словом, это никак нельзя назвать "бурей в стакане воды". Фактически 5 декабря 2011 года в России началась революция. Протест охватывал все большую территорию столицы, с каждым днем в него вовлекалось все большее число людей. Общество выражало все более заметное сочувствие протестующим. Полиция выдыхалась, власть была растеряна и напугана: не исключался даже фантасмагорический сценарий штурма Кремля.

По Москве поползли слухи о том, что из здания ФСБ на Лубянке вертолетами эвакуируют архив. Не известно, насколько они были правдивы, но сам факт подобных слухов много говорит о тогдашних массовых настроениях в столице. В течение по крайней мере двух декабрьских недель ситуация была крайне благоприятной для оппозиции. Сложились все условия для успешного революционного выступления.

Примечательно, что протест стремительно развивался, несмотря на то, что контролируемые властью СМИ, особенно телевидение, придерживались политики строгого информационного эмбарго в отношении оппозиционных акций. Все дело в том, что у оппозиции появилось "секретное оружие" - социальные сети. Именно через них она проводила агитацию, оповещение и мобилизацию своих сторонников. Не могу не заметить, кстати, что с тех пор значение социальных сетей еще больше выросло.

Как показала недавняя кампания Дональда Трампа, с их помощью уже можно выигрывать выборы. Этот опыт использования социальных сетей я анализирую сейчас на занятиях со своими студентами и в публичных мастер-классах.

Читайте материал «Человек, который принес победу Трампу: тайны хитрейшей интернет-кампании»

- Где и когда в этой партии был сделан ход, предопределивший проигрыш оппозиции?

- Думаю, если бы 10 декабря митинг, как и было ранее намечено, прошел на площади Революции, события развивались бы совершенно по-другому.

- То есть прав Эдуард Лимонов, утверждая, что протест начали "сливать" в тот момент, когда лидеры согласились сменить место проведения акции?

- Абсолютно. На площадь Революции пришло бы минимум вдвое больше людей, чем пришло на Болотную. А если вы знакомы с топографией Москвы, то легко можете себе представить, что такое 150 тысяч человек, протестующих в самом сердце столицы, в двух шагах от парламента и Центризбиркома. Массовая динамика непредсказуема. Один-два призыва с трибуны митинга, спонтанное движение среди его участников, неловкие действия полиции - и гигантская толпа движется к Госдуме, Центризбиркому, Кремлю... Власть это очень хорошо понимала, поэтому сделала все для того, чтобы перенести митинг на Болотную. И лидеры оппозиции пришли на помощь власти. Более того, фактически они эту власть спасли. Согласие сменить площадь Революции на Болотную означало, по существу, отказ от борьбы. И в политическом, и в морально-психологическом, и в символическом плане.

- Как яхту назвали, так она и поплыла?

- Совершенно верно. Тем не менее, возможность переломить ход событий сохранялась у оппозиции и в январе, и в феврале - вплоть до президентских выборов. Если бы вместо бесплодного скандирования "Мы здесь власть", "Мы придем еще" были предприняты какие-то действия, ситуация вполне могла развернуться.

Митинг «За честные выборы». Москва, Болотная площадь, 10 декабря 2011 года. Фото: Геннадий Черкасов

- Что вы имеете в виду под действиями?

- Все успешные революции начинались с создания так называемой освобожденной территории. В виде, например, улицы, площади, квартала.

- А-ля Майдан?

- Майдан - одна из исторический модификаций этой технологии. Во всех революциях критически важно для революционеров создать плацдарм, точку опоры. Если взять, допустим, революцию китайскую, развивавшуюся по периферийному типу, то там плацдарм создавался в отдаленных провинциях страны. А для большевиков во время Октябрьской революции такой территорией был Смольный. Иногда на плацдарме держатся достаточно долго, иногда события разворачиваются очень быстро. Но начинается все именно с этого. Вы можете собрать даже полмиллиона человек, но это не будет иметь никакого значения, если люди просто постояли и разошлись.

Важно, чтобы количественная динамика дополнялась политической, новыми и наступательными формами борьбы. Если вы говорите: "Нет, мы стоим здесь и будем стоять, пока не выполнят наши требования", - то делаете тем самым значительный шаг вперед. Попытки пойти по этому пути была предприняты 5 марта 2012 года на Пушкинской площади и 6 мая на Болотной. Но тогда было уже поздно - окно возможностей закрылось. Мартовская и постмартовская ситуация принципиально отличалась от декабрьской. Если у общества были серьезные и оправданные сомнения в легитимности парламентских выборов, то победа Путина на президентских выглядела более чем убедительной. Даже оппозиция не решилась ее оспорить.

Но декабрь, подчеркиваю, представлял собой исключительно удобный момент для оппозиции. Массовый подъем протестного движения сочетался с растерянностью власти, вполне готовой пойти на серьезные уступки. Однако уже к середине января настроение властной группировки резко изменилось. В Кремле и Белом доме пришли к убеждению, что, несмотря на большой мобилизационный потенциал протеста, его лидеры не опасны. Что они трусливы, не хотят и даже боятся власти и что ими легко манипулировать. И с этим можно только согласиться. Достаточно вспомнить тот факт, что на Новый год почти все оппозиционные вожди уехали отдыхать за границу.

Один из тех людей, которые формулировали тогда политическую стратегию власти, постфактум сказал мне следующее: "9-10 декабря мы увидели, что лидеры оппозиции глупцы. А в начале января убедились в том, что собственный комфорт они ценят выше власти. И тогда решили: властью не поделимся, а оппозицию раздавим". Цитирую почти дословно.

- А как далеко готова была пойти власть в своих уступках? На что вообще могла рассчитывать оппозиция?

- Уступки власти были бы прямо пропорциональны давлению на нее. Я, правда, не очень верю в то, что оппозиция могла тогда одержать полную победу - прийти к власти. Но вполне реально было добиться политического компромисса.

Известно, например, что в коридорах власти обсуждалась возможность проведения внеочередных парламентских выборов - после президентских. Но после того, как вожди оппозиции продемонстрировали полное отсутствие стратегии и воли, эта идея была снята с повестки дня. Не собираюсь, впрочем, никого ни в чем обвинять. Если Бог не дал волевых качеств, то не дал. Как говорят французы, есть у них такая фривольная поговорка, даже самая красивая девушка не может дать больше того, что у нее есть.

Искусство политика состоит в том, чтобы разглядеть исторический шанс, а не отталкиваться от него руками и ногами. История крайне редко предоставляет возможность что-то изменить, и к тем политикам, которые упускают свой шанс, она обычно немилосердна. Не пощадила и она лидеров "Снежной революции", как иногда называют эти события. Навальный подвергся уголовному преследованию, его брат оказался в тюрьме. Владимир Рыжков лишился партии, Геннадий Гудков - депутатского мандата. Борис Немцов вообще нас покинул... Все эти люди думали, что судьба предоставит им еще одну, лучшую возможность. Но в революции лучшее - враг хорошего. Другого шанса может больше не представиться.

Мне кажется, что психологический рисунок "Снежной революции" во многом был предопределен феноменом августа 1991 года. Для одних это было чудом победы, для других - страшной травмой поражения. Чекисты, которые видели, как рушили памятник Дзержинскому, которые сидели в это время в своих кабинетах и боялись, что ним ворвется толпа, живут с тех пор со страхом: "Never more, никогда больше такого не допустим". А либералы - с ощущением, что в один прекрасный день власть сама упадет к ним в руки. Как тогда, в 1991-м: пальцем о палец не ударили, а оказались на коне.

- Представим себе, что оппозиции удалось бы добиться проведения повторных парламентских выборов. Как повлияло бы это на развитие ситуации в стране?

- Думаю, даже при самом честном подсчете голосов либералы не смогли бы получить контроль над Госдумой. Довольствовались бы в общей сложности 15, самое большое - 20 процентами мест. Тем не менее, политическая система стала бы намного более открытой, гибкой, конкурентной. И в результате не произошло бы очень многое из того, что случилось в последующие годы.

Мы жили бы сейчас в совершенно другой стране. Такова логика системы: если она закрывается, лишается внутреннего динамизма, конкурентной борьбы, если нет никого, кто мог бы бросить вызов власти, то власть может принимать какие угодно решения. В том числе - стратегически ошибочные. Могу сказать, что в марте 2014 года большая часть элиты была в ужасе от принятых тогда решений. В неподдельном страхе.

- Однако большинство населения страны воспринимает события марта 2014 года как великое благо.

- На мой взгляд, отношение к этому большинства населения страны лучше и точнее всего описал талантливый драматург Евгений Гришковец: присоединение Крыма было незаконным, но справедливым. Понятно, что вернуть Крым Украине уже никто не сможет. Это не получилось бы даже у правительства Каспарова, если бы оно каким-то чудом пришло к власти. Но для общества Крым уже отыгранная тема, он не присутствует сегодня в повседневном дискурсе.

Если в 2014-2015 годах проблема Крыма разделяла оппозицию, вставала непреодолимой стеной, то сейчас ее просто выносят за скобки. Совсем не удивлюсь, кстати, восстановлению той протестной коалиции, которая возникла в 2011 году и включала и либералов, и националистов. Насколько мне известно, это восстановление уже происходит.

- Насколько велика вероятность того, что в обозримой перспективе мы увидим что-то подобное тому, что пережила страна в ту революционную зиму?

- Считаю, что вероятность достаточно высока. Хотя вероятность, как я уже сказал, не означает неизбежности. После подавления революции 2011-2012 года система стабилизировалась. Внутренние «капитулянты», как назвали бы их китайцы, поняли, что надо сопеть в тряпочку и идти в кильватере вождя, национального лидера.

В конце 2013 года, когда в стране начала оформляться система репрессивных мер, возникло ощущение, что режим все зацементировал, что через этот бетон уже ничто не пробьется. Но, как это обычно бывает в истории, везде и всегда власть сама провоцирует новую динамику, подрывающую стабильность. Сначала - Крым, потом - Донбасс, затем - Сирия...

Это же не американцы подбросили, не оппозиция. Инициируя геополитическую динамику такого масштаба, вы должны отдавать себе отчет в том, что она неизбежно отразится на социально-политической системе. И мы видим, что эта система становится все более неустойчивой. Что проявляется, в частности, в усиливающейся нервозности внутри российской элиты, во взаимных нападках, в войне компроматов, в росте социальной напряженности.

Турбулентность системы нарастает. Кстати, революция, которая произошла у нас на рубеже 1980-1990-х годов, с точки зрения критериев исторической социологии не завершилась. Мы с вами все еще живем в революционную эпоху и новые революционные пароксизмы совсем не исключены.

Читайте материал «Валерий Соловей объяснил опасность Трампа: «Экономику России разорвут в клочья»

Получайте вечернюю рассылку лучшего в «МК» - подпишитесь на наш Telegram

Самое интересное

Фотогалерея

Что еще почитать

Видео

В регионах