Ее начали строить согласно секретному постановлению Совмина СССР от 22 апреля 1947 года за №1255-331. Трасса дороги должна была пройти от маленькой станции Чум, расположенной в 60 километрах от Воркуты, на восток, к поселку Лабытнанги у берега Оби.
На «Великую сталинскую стройку» пригнали до 40000 «зеков». «Контингент» состоял в основном из осужденных по «политической» 58-й статье, но кроме того много было уголовников и так называемых «зеленых» – солдат и офицеров Советской Армии – участников недавно закончившейся войны, получивших срок за «измену» и «шпионаж».
Осенью 1948-го, когда прокладка 200-километровой дороги уже близилась к завершению, в нескольких лагерях, расположенных вдоль трассы, произошло восстание (как писали тогда в официальных документах – «массовое самоосвобождение»). О нем до сих пор известно очень мало. Архивные документы либо уничтожены, либо запрятаны в спецхранах. Кое-что автору этих строк удалось узнать в свое время из рассказов участников строительства дороги, – прежних «зеков», вольнонаемных рабочих, инженеров...
Костяк восстания составили бывшие военные, возглавляемые несколькими полковниками (в воспоминаниях фигурируют фамилии Белов, Воронин...). Видимо, участники готовились к этому рискованному делу заранее. В урочный час в одном из песчаных карьеров группа работавших здесь заключенных внезапно разоружила конвоиров, сопровождавших, согласно установленному порядку, грузовые машины, возившие отсюда песок для отсыпки железнодорожного полотна. На этих же автомобилях, вооруженные несколькими захваченными автоматами, мятежники подъехали к своему лагерю, перебили охрану и открыли ворота вахты. Таким же лихим налетом вскоре взяли и некоторые из соседних лагпунктов. На волю в итоге вырвались многие сотни «зеков».
Восставшие разделились. Часть из них направилась к Воркуте, намереваясь подключить к восстанию узников ВоркутЛАГа. Другой крупный отряд «самоосвободившихся» двинулся по заполярной тундре на северо-восток – к Обской губе. Эти люди надеялись захватить там морские суда и уйти на них еще дальше на восток, чтобы скрыться среди бескрайних просторов побережья Ледовитого океана, а потом, высадившись где-нибудь в глухих местах, устроить свое вольное поселение – «республику зеков». Кроме того на строительстве ходили упорные слухи, что у руководителей восстания якобы имелась какая-то связь с заграницей, и они предполагали встретить в устье Оби специально присланные туда американские и английские корабли.
Вместе с «политическими», «зелеными» на свободе оказались и уголовники. Они рассыпались по Северному Уралу и его предгорьям мелкими бандами, грабя и терроризируя немногочисленные поселения коренных жителей края.
Восстание подавили жестоко. В этот район были переброшены из Котласа и Сыктывкара несколько полков МВД, их солдатам объявили, что на строительстве железной дороги взбунтовались «власовцы», которых щадить нечего. С «большой земли» отправили даже эшелон с танковым батальоном, однако использовать бронированные машины в условиях Полярного Урала оказалось очень сложно. Поэтому основную роль в борьбе с восставшими отвели местной транспортной авиации. Работяги-«кукурузники» спешно были вооружены пулеметами и в течение нескольких дней прочесывали с воздуха территорию, где могли оказаться «самоосвободившиеся». В голой предзимней тундре любая группа людей прекрасно видна. Обнаруженные группы и даже отдельных людей старались уничтожить с самолетов пулеметным огнем и гранатами. А вслед за авиаторами в дело вступили взводы и роты частей МВД. Чаще всего они попросту расстреливали случайно уцелевших и пытающихся скрыться «зеков». Хотя случались и настоящие сражения, – некоторые отряды, состоявшие из «зеленых», вступали в яростный бой со своими недавними «собратьями по оружию».
Бывший заключенный колонны №32 Борис Французов вспоминал:
– До нашего лагпункта и соседних с ним лагерей восстание не дошло. Однако в течение нескольких суток, пока в тундре шла стрельба, нас держали запертыми в зонах, за колючей проволокой. Днем на железнодорожных разъездах у лаггородков специально останавливались «агитпоезда»: на открытых платформах были навалены трупы участников восстания. Наши охранники многозначительно указывали нам на эту печальную картину: «Если вздумаете бунтовать, с вами будет то же самое!» А по ночам в вагонах везли убитых солдат и офицеров внутренних войск.
Другой заключенный, Егор Столетов, сидевший в то время в одном из воркутинских лагерей, рассказал, что зимой 1948-1949-го по соседству с их зоной огородили тройным рядом «колючки» несколько бараков, которые усиленно охранялись. «Зеки» откуда-то прознали, что в этих бараках содержатся схваченные участники восстания, которых подвергают жестоким допросам. В конце зимы бараки в одночасье опустели, – всех бунтовщиков отправили на расстрел.
Общее число погибших в ходе «войны» на Полярном Урале не известно. Наверняка речь может идти о тысячах жизней. Спасшихся в этой бойне попросту не было: тела всех убитых участников восстания специально вывозили из тундры и вели им строжайший учет. ГУЛАГовское начальство дало отбой армейской операции, лишь тогда, когда количество уничтоженных «власовцев» стало соответствовать количеству «самоосвободившихся» в начале восстания. Впрочем, по некоторым сведениям, ради подгонки такой «бухгалтерии», отправляемой в Москву, местное лагерное начальство пошло на подлог. Взамен нескольких так и не обнаруженных беглецов расстреляли заключенных, не участвовавших в бунте, – из числа «сидельцев» воркутинских лагерей. Этих несчастных попросту выхватили наугад и поставили к стенке.