Владислав Иноземцев
Публикаций: 143
Две трагедии, которые разделили всего десять дней, — взрыв российского пассажирского лайнера над Синаем и атаки на мирных граждан в Париже — вновь поставили проблему терроризма в центр внимания политиков, интеллектуалов и журналистов. Это понятная и объяснимая перемена не должна, однако, подменять собой всю прочую повестку дня — как внутриполитическую, так и международную.
В конце весны сразу несколько видных российских чиновников заявили о том, что кризис, потрясший страну в конце 2014 года, закончился — и в самое ближайшее время нас ждет восстановление экономического роста, а далее — только успехи и благоденствие. Как часто водится у нас, практически немедленно после этих деклараций статистические службы выдали данные об углублении экономического спада в апреле по сравнению с первым кварталом.
Сегодня мало кто сомневается в том, что большинство последних внешнеполитических шагов России — от аннексии Крыма до ускоренного формирования Евразийского союза, от демонстративного сближения с Китаем до лукавых попыток поучаствовать в разрешении кризиса на востоке Украины — обусловлены стремлением Москвы вернуться в число «геополитических лидеров» современного мира, продемонстрировать свой статус великой державы, наследницы то ли Российской империи, то ли Советского Союза.
Самые разные оппозиционеры и критики российской политической системы не устают напоминать нам о том, что нужно сделать, чтобы страна стала лучше и цивилизованнее. Говорится о необходимости реальной демократии, о верховенстве права, о развитии гражданского общества, просвещении и о многом другом, не менее важном. Все это, конечно, правильно, но все же второстепенно — что выглядит особенно очевидным на фоне двух знаковых событий последних недель.
10 апреля 2015 года Верховная рада Украины приняла решение, породившее массу споров и вызвавшее огромный резонанс, — решение, запрещающее советскую символику и ставящее коммунистический режим в один ряд с нацистским. На первый взгляд их отождествление — явный перегиб...
Не так давно вся страна пришла в невиданное возбуждение от того, что на неделю один из ее граждан — правда, единственный, от которого здесь все зависит, — «ушел в тень». А двумя годами ранее почти никто не обратил внимания, например, на показательное признание вице-премьера Ольги Голодец о том, что государство вообще не понимает, чем и как заняты как минимум 38 из 86 млн трудоспособных россиян. Мы, похоже, еще не смирились с тем, что хозяин страны может подолгу отсутствовать.
На прошлой неделе в Астане состоялась-таки встреча президентов стран ЕАЭС, перенесенная из-за недавнего таинственного исчезновения Владимира Путина. На ней российский лидер выдвинул идею создания в рамках союза единой валюты. И можно было бы лишь посмеяться над тем, что президент все тщится создать то, что для России и Беларуси обещали еще Б.Ельцин и А.Лукашенко в 1990-х, если бы новые заявления не вызывали ощущение стремления наших лидеров решать исключительно мифические, а не реальные проблемы
Сегодня, когда Россия застыла в оцепенении, пытаясь свыкнуться с потерей Бориса Немцова, знакового реформатора 1990-х, отмечает свой очередной день рождения великий реформатор 1980-х — я, конечно, имею в виду Михаила Горбачёва. Он попытался дать нам то, чем в нормальном обществе дорожат больше всего на свете — свободу, но не смог предположить, что мы так безнадёжно не умеем её ценить.
Одной из черт кризиса, бодро шагающего по России вот уже несколько месяцев, может стать нехватка трудовых ресурсов — несмотря на то, что всегда и всюду одной из главных забот правительств в тяжелые годы оказывается безработица. Но каждый кризис и каждая страна уникальны — и как в США в 1970-е годы впервые в истории спад в экономике сопровождался нарастанием инфляции, так и в России в 2010-х сокращение ВВП может протекать на фоне ажиотажного спроса на труд.
Ситуация в российской экономике продолжает ухудшаться, но при этом не заметно, чтобы власти высказывали в связи с этим серьезную озабоченность или формулировали целостную концепцию выхода из кризиса. Большинство высказываний политиков и чиновников сводятся к тому, что «все финансовые обязательства будут выполнены», а санкции и снижение цен на нефть не смогут подорвать экономику России. Стоит ли за этим компетентный и глубокий анализ ситуации?
В течение последнего года Россия и ее руководители стремились быть максимально похожими на Советский Союз: расширение сфер влияния; наращивание военных расходов; завершение построения недемократической системы власти. Российские политологи, описывая президентское окружение, стали называть его не иначе как «Политбюро», следуя старой советской привычке. На Западе поведение России все чаще описывалось как имперское, а происходящее после присоединения Крыма — как новая «холодная война».