Что и говорить, Виктор Иванович — артист исключительный, Богом поцелованный. Его в какую пьесу ни помести — не испортит, а только украсит и даже спасет. Так вот, российская сцена много повидала Тартюфов, но такого афериста и ханжу вряд ли вспомнит. У Сухорукова он весь — как вулкан: кипит, но не выплескивается. До поры до времени. Появляется в конце первого акта, когда все обитатели старинного дома рассказали друг другу, какой мерзавец этот праведник Тартюф. А он-то бочком входит, головку клонит: не мужчина — божья коровка, ангел без пола и возраста. И понятно, что притворяется, а веришь ему, потому как артист нежной гладью “вышивает” роль мерзавца. Но зато уж во втором акте он разойдется, он развернется. Горяч, обнажен, в исподнем не бегает, а летает по сцене. И жутко смешно, и жутко страшно…
