Как известно, льющийся непрерывным потоком мат — это показатель уровня тревожности в той среде, где это происходит. Судя по фильмам, что мы видели, тревожно во всех слоях нашего общества. Тревожно и безнадежно.
Ну, или почти совсем безнадежно — как в фильме Василия Сигарева «Жить», вызвавшем самые жаркие дискуссии. Любимец «Кинотавра», получивший здесь три года назад приз за сценарий и главную награду за фильм «Волчок», в общем стоит особняком. Модный в театральных кругах драматург из Екатеринбурга своим дебютом в качестве кинорежиссера тогда заставил говорить о себе. При всей неоднозначности той картины и ее недостатках было понятно, что это мощное высказывание и что этот человек заслуживает пристального внимания. И вот новая история. Та же провинция. Та же актриса в одной из главных ролей — жена режиссера Яна Троянова, получившая за «Волчка» приз за главную женскую роль на том же «Кинотавре». Та же жизнь на грани ужаса. А за душу не берет. Как замечательно сказал режиссер-документалист Виталий Манский, выходя после просмотра: «Я только что вернулся из провинции, где провел долгое время на съемках. Все так, все правда. Но где тут искусство? Где художественное воплощение?» Где то, что заставляет тебя выйти из кинозала с другими глазами, то, что приносит новые мысли и чувства?
И тут фильм Сигарева, к сожалению, встает на одну доску с произведениями людей менее талантливых, а то и вовсе бездарных. Оттого и особенно обидно, поскольку от посредственностей ничего и не ждешь, а тут человек сам закапывает свой талант. Объединяет — недостаточное владение профессией. Если в дебюте то, что в основу сценария легла непростая история жизни Яны, о чем она сама говорила, работало (в том числе и за кадром) на восприятие «Волчка», то теперь слухи о трагедии в их семье оборачиваются, как ни кощунственно это звучит, против. Беда в фильме показана так подробно, что какое там сострадание героям, только смотришь на часы: «Сколько там еще осталось?» На первый фильм ему хватило интуиции. Теперь — нет. В жизни-то все бывает, а вот в искусстве камера должна знать, когда деликатно уйти в сторону, когда вроде бы незначительной деталью показать весь ужас ситуации. Это же не съемка для «Русских сенсаций» или снятое на телефон случайным свидетелем трагическое происшествие, повешенное потом в Youtube. И не важно, какая история рассказывается. Пусть самая мрачная. Как в «Грузе 200», который неизбежно вспоминается при анализе фильма «Жить». Потому что Балабанов может снимать о чем угодно, он настолько виртуозен в своем профессионализме — не даром он никогда подолгу не возится со своими картинами, потому что всегда знает, что и как должно быть в кадре. Если в картине Балабанова милиционер вскрывает гроб и выбрасывает оттуда труп, то это метафора, от которой леденеешь. А если в фильме Сигарева мать выкапывает гробы с телами своих детей и везет то ли трупы, то ли непонятно что домой на саночках, то это просто картинка на экране, которая вызывает недоумение. Что нового мы узнали из фильма «Жить»? Что в провинции есть алкаши, сумасшедшие, игроманы, страдающие от жестокости взрослых дети, подонки, готовые то ли ради денег, то ли ради забавы забить до смерти человека, и никто не придет на помощь? Да все это для любителей телестрашилок — каждый день на экране. Сигарев вроде оставляет в конце маленькую надежду, что, может, все это привиделось в кошмаре больному мальчику. Хотя она опять же проявляется скорее на уровне предположений, а не ощущений — что являются сферой искусства.
Другие авторы, показавшие тот же набор провинциальных ужасов, в общем, непонятно, что хотели этим сказать. И в этом контексте «Жить» Сигарева особенно проигрывает. Например, неужели можно серьезно — через свою героиню, похожую, между прочим, на Анастасию Заворотнюк, заявлять миру: «Никто ни в чем не виноват: ни мы, ни Бог!» Это уже из конкурсного фильма дебютанта Всеволода Бенигсена — писателя, решившего снять кино по своему сценарию и со своей музыкой («Аварийное состояние»). Кстати, упомянутая фраза произносится героиней на фоне мужа, закапывающего живьем их случайную жертву. Выпил интеллигентный вроде человек в гостях и сел за руль, не справился с управлением, задел бетонную трубу, та упала на подростка — придавила ему ноги. А подросток оказался сыном зама мэра небольшого городка. Что делать? Конечно, душить жениным платком. А тут кто-то едет. Что делать? Конечно, запихивать недодушенного в машину и, конечно, в лес. Какие могут быть сомнения у интеллигентного человека и его подвывающей, но помогающей ему жены? Вот и лопата совковая кстати в багажнике. И закапывать, конечно, живьем. «Ты что, хочешь, чтоб я его убил?» — возмущается муж. Это все вроде как кухонный спор про принесенную живой рыбу: то ли сразу чистить, то ли убить вначале. «Никто не обязан ни жить, ни умирать», — произносит очередную сентенцию жена, и муж-таки начинает рыбу, то есть человека, убивать, поскольку тот слишком громко кричит, когда его закидывают землей. И это только одна новелла из «Аварийного состояния». Ну, этот сюжет я привела как пример другой стороны медали — с одной стороны которой «Жить», а с другой — «Аварийное состояние». Но медаль-то одна...
Кстати, в фильме Бенигсена мат стыдливо запикивается. Так, что иногда только пик один и идет с экрана. Притом слово «б..ь» идет как есть. В самом деле, какой же это мат? Вот «п...ц», это ладно, запикаем, или «х...й». Ну а «на х...р» или «б...ь» кто ж запикивает — это, наверное, по мнению автора, в порядке вещей. В не самом удачном фильме хорошего режиссера Бориса Хлебникова «Пока ночь не разлучит», также участвующем в конкурсе, матом ругаются богатые люди в приличном месте, повара на кухне дорогого ресторана (особенно ярко), и их никто не запикивает. Оставив разговор о художественных достоинствах, говоря только о матерных, мне непонятна судьба увиденных нами на «Кинотавре» русских фильмов. Что ждет их? В лучшем случае «Закрытый показ». Но это только Хлебникова и Сигарева, которых позовут туда за имена. А что будет с остальными? Для кого и для чего они снимают кино? По формальным признакам эти ленты могли бы купить телеканалы. А с матом что? Или я чего-то не понимаю? В общем, пока одни вопросы. Надеюсь, впереди нас ждут все-таки и ответы.
Елена АРДАБАЦКАЯ, Сочи
