На поступок Патрисию внезапно вдохновил... проигрыш на «Евровидении-2009» в Москве, откуда она вернулась в Париж разочарованной и испуганной:
— Я была огорчена, ведь ехала за победой, — вспоминает певица. — Вернувшись домой, я боялась даже выйти погулять с собакой, думала, что люди будут показывать пальцем и говорить: «Тебе ничего не удалось!» Но получилось совсем наоборот, они подходили ко мне со словами: «Это было гениально! Ты была настоящей Эдит Пиаф!»
«Почему бы нет?» — подумала Патрисия и придумала программу из ее композиций, заинтриговав поклонников тем, что «такой Пиаф вы еще не видели». Презентовав программу в парижской «Олимпии» (культовой сцене как для Франции, так и в жизни самой Пиаф), проведя затем «европейскую» премьеру в лондонском «Альберт Холле», Патрисия привезла спектакль в город, который так неожиданно стал причиной, побудившей одну звезду французской эстрады создать трибьют во славу другой великой француженки. Учитывая, что Москва и Россия в жизни г-жи Каас играют особенную роль (как место, где ее до сих пор боготворят не меньше, если уже не больше самой родины или любой другой страны), событие приобретало некие символические смыслы и подтексты.
Шоу началось еще до концерта, в дорогом отеле в центре Москвы, где Каас общалась с журналистами. Ее опоздание на полчаса привело к сумятице: толпа с камерами и микрофонами оккупировала фойе в ожидании «своих» десяти минут беседы. Минуты бежали, журналисты кружили вокруг Патрисии. Когда делегация решила переместиться в ресторан, бунт подняли работники отеля. «У нас нельзя снимать! Это элитное место для серьезных людей!» — возмущались они, выдергивая штепсельные вилки камер из розеток. «А у нас Патрисия Каас!» — парировала продюсер певицы, эксцентричная дама в большой шляпе. Разряжала обстановку и развлекала присутствующих только дружелюбная болонка певицы, беззаботно бегающая по холлу. Некоторые рисковали остаться без общения: звезда уже сильно опаздывала на съемку к Ивану Урганту, но конфликт удалось разрешить, публику — удовлетворить, и все разъехались из отеля перенервничавшие, но довольные.
Для «ЗД» дива не только рассказала о новой программе, но и еще раз доказала, что она «девушка из народа», проявив интерес к теме социальной музыки:
— Во Франции она тоже существует. Ангажированная песня всегда находит отклик, поэтому социальные мотивы продолжают звучать. Я знаю, что в России такая музыка сейчас особенно актуальна. Наверное, из-за выступления тех девушек — «Pussy Riot», которые, как у вас говорят, устроили бордель... Каждый человек имеет право высказываться, но существуют этические границы, которые не следует нарушать. Может быть, их просто не все чувствуют: я до сих пор не понимаю, догадывались ли эти девушки, что их действия вызовут такую реакцию...
Каас со своей стороны высказывается по-своему. Она была честной на сцене: от постановочной молитвы на фоне церковного витража до образа почти Царевны Лебеди в «Non, Je ne Regrette Rien» (самом великом мегахите Пиаф) на бис. Честно меняла костюмы, как перчатки, честно страдала в одном из роликов на большом экране и честно пела, насколько позволял голос. Патрисия уверена — у них с Пиаф много общего:
— Чтобы петь ее песни, нужно пройти и через большое несчастье, и через большую радость, и я это сделала. Я питаю свой сценический образ жизненным опытом. Мы обе — выходцы из простого народа и привыкли к тому, что нужно бороться, а не жаловаться.
Смысл сказанного Каас закрепила, выйдя на одну из песен в боксерских перчатках. Амплуа менялись весь вечер: певица примерила образы покинутой женщины, шальной кокотки и даже нелепого нетрезвого юноши с парижских улиц; переодевалась прямо на площадке, не стесняясь показывать зрителям не по годам стройное тело, оставаясь во время переодеваний в изящной розовой шелковой комбинации. Ассистировал ей танцующий актер, тоже менявший образы, но не конвульсивные движения, однообразные в каждом номере. Видимо, настырно подчеркивая, сколь конвульсивна была вся жизнь Пиаф — женщины с непростой судьбой.
Концерт-спектакль был насыщен аудиовизуальными иллюстрациями, которые, однако, не всегда совпадали со смыслом и выглядели иногда гротескно: там, где должно было быть грустно, становилось смешно, а где смешно — немного скучно. Каас была так увлечена процессом, что заигралась в придуманную ей же самой Пиаф, которая, в отличие от нее, не разыгрывала истории, а жила в каждой песне, подавляя и очаровывая все живое вокруг исключительной харизмой и силой неподражаемого голоса.
Странным выглядело появление на экране плохо выглядящего Алена Делона. Клип с его участием был как будто нарочно сделан, чтобы продемонстрировать все неэстетичные возрастные изменения в лице актера, а хит «Milord», еще и переделанный в минор, напоминал уже какой-то похоронный марш французской культуры. К тому же одутловатый Делон в этой съемке был настолько похож на писателя-радикала Александра Проханова, что от этой визуальной дисгармонии становилось совсем не по себе. Казалось, концерт песен Эдит Пиаф вот-вот прервется пролетарским гимном и истеричной аллилуйей сталинским концлагерям. Патрисия на фоне старого друга Делона выглядела, конечно, особенно красивой, но немного потерявшейся в бесконечных этюдах, танцах, перьях и прочих спецэффектах. «Терялась» она уверенно, с видом абсолютной победительницы и имела на это право: она искренне сделала все что могла, органичная в своих песнях, но совсем не похожая на Эдит Пиаф, которая спустя много лет после своей смерти продолжает потрясать и завораживать своей уникальностью.
