Погружение в «рамочный концепт» начинается уже на подходе к ГТГ: пройдя фонтан «Вдохновение», сложенный из золотых рам к 150-летию музея, вдруг находишь их отражение в Инженерном корпусе. Его арочные проемы превратились в позолоченные рамы картин. Такой дизайн – больше чем приглашение, это эпиграф к выставке. Рамка. Она ведь есть у всего. У картины. Романа. Поведения. Жизни.
Размах проекта столь же монументален как и тема. Экспонаты заняли два этажа Инженерного корпуса, а в постоянной экспозиции некоторые шедевры, например, «Неравный брак» кисти Пукирёва и «Апофеоз войны» Верещагина, получили новые экспликации, рассказывающие о судьбе «супругов» – картины и рамы. Проект «обрамлен» и богатой программой – образовательной, лекционной и дискуссионной. Выпущен детский «путеводитель» по истории рам, увесистый каталог для специалистов и иные издания, свидетельствующие о серьезности темы. Картинная рама – не просто декор, еще и философия. Ее история уходит глубоко в прошлое, в античные времена, где рама использовалась для оформления двери, стены или окна. А в христианском мире становится границей между божественным миром и реальным, чего, между прочим, на востоке не произошло. В светской живописи рама стала «бантиком» полотна – оправой для красоты, изображенной авторов. Выбор рамы вплоть до ХIХ столетия не зависел от автора – да это и не слишком интересовало художника. Только в эпоху романтизма живописцы по-новому сопоставили реальность и искусство, начали создавать особые «наряды» для своих произведений, делая их частью и продолжением картины. В ХХ веке художники вовсе избавляются от рам, тем самым стирая границы между реальным и условным, или создают смысловые рамы. Тот же «Черный квадрат» – темная пустота, обрамленная белоснежным светом, без которого смысл «иконы» ХХ веке был бы совсем не тот.
Третьяковка изучила все этапы трансформации картинной рамы – от икон до концептуализма, в экспозиции – произведения с ХIII по ХХI вв. Над каждым колдовали реставраторы и искусствоведы, и в результате сделали немало неожиданных открытий. Одно из них связано с иконой «Вход Господень в Иерусалим», которая когда-то была частью барочного иконостаса храма Бориса и Глеба на Арбатской площади, разрушенного в 1930 году. Выяснилось, что под красками ХIХ века скрыт тот же евангельиский сюжет, написанный веком раньше. Сам же иконостас – весь из витых позолоченных рам, и некоторые доски образов являются его частью, то есть вырезаны целиком, вместе с рамой, из единого ствола. Должно быть могучее было древо.
Другое открытие связано с парадным портретом императрицы Елизаветы в аскетичной белесой раме. Это странное сочетание сразу привлекло внимание специалистов, и после долгих изысканий они выяснили, что на самом деле портрет висел либо на потолке, либо на стене в усадьба Отрада, которая сегодня лежит в руинах. Кто-то спас эту картину, переделав настенную панель в раму, и потратил, очевидно, немало времени и сил – некоторые детали оправы оказались сделаны из искусно замаскированной бумаги.
Другая приоткрытая лишь чуть-чуть тайна связана с родом Лермонтовых. На раме портрета неизвестной, который выполнил художником Маковым в 1860 году, обнаружился фамильный герб. При этом массивная деревянная оправа сделала специально для этой картины, так что специалисты предположили, что он незнакомка – родственница великого поэта. Подобных открытий – не мало, ведь ГТГ отреставрировали к проекту целое собрание картинных рам, давно ждавшее своего часа.
Отдельный зал выделен для смысловых рам – работ современных художников. Встречает зрителя самая концептуальная работа художника Олега Кулика: инсталляция, где зритель сам может оказаться внутри рамы и обнаружить там бесконечность из «квадратов» Малевича. Это самое красноречивое объяснение «рамочное концепта», кое только можно было отыскать.
