Дмитров – город со своим культурным кодом, многовековой историей и глубинными христианскими традициями. Иконостас Успенского кафедрального собора столетиями украшали иконы самого Андрея Рублева. Только в ХХ веке они были перевезены в московские музеи – Третьяковскую галерею и музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. Среди шедевров легендарного мастера – и икона святого Дмитрия Солунского, в честь которого Юрий Долгорукий назвал город, основанный им в 1154 году. В Успенском соборе можно найти и другие древние шедевры – например, керамическую икону-барельеф «Чудо о змии» ХVI века, врезанную в стену храма. В двух шагах от церкви, на центральной пешеходной улице города, живут художники Рашид и Инесса Азбухановы. Их самобытная творческая биография началась именно с Дмитрова, куда они переехали из Нижнего Новгорода 35 лет назад.
– Бывает так, что видишь что-то и понимаешь – твое. Так было и с этим домом, – говорит Инесса Азбуханова, показывая свои владения. – Позже мы выяснили, что у него богатая история, и поняли, что все не случайно.
Оказалось, здесь какое-то время жил викарий московской епархии, владыка Дмитровский Серафим Звездинский, которого сослали в Дмитров в 1920 году из Москвы. Святой и мученик. Монах, ставший епископом, после революции провел годы в лагерях и скитаниях, а в 1937 году был расстрелян в застенках НКВД. Серафима (в миру Николая) называли «среброустом» за проникновенные проповеди, и «тихим» за кроткий нрав. Место, где когда-то была его келья с письменным столом, сегодня украшают иконы, созданные художниками Азбухановыми. Вот икона святого Трифона с соколом на правой руке – лик мученика вырезан в классической византийской традиции, но вписан в условную раму из треугольников и квадратов. Рядом – небольшая деревянная икона Георгия Победоносца, созданная также по классическим лекалам, однако и в ней есть сакральная геометрия: элементы одеяния святого «сотканы» из простых фигур. Это одни из самых ранних и наиболее близких иконописным традициям работы художников. Но уже в них чувствуется «свой» художественный почерк, который со временем превратился в визуальную философию.
На соседней стене можно найти одну из первых больших икон мастеров (1995 года) – резной образ Владимирской богоматери. В ней геометрический стиль звучит сильнее, хотя икона остается в границах канона, близкого византийским традициям. «Владимирская Божья Матерь всегда делается с окладом. У нас эту роль играет резьба. Лики Богоматери и младенца, а также их руки и ножки, гладкие, а вся все остальное – узорчатое, резное и играет роль оклада», – рассказывает Инесса.
На счету художников сотни резных икон. Многие из них были показаны в Ватикане: выставку мастеров благословил патриарх Алексий II, а папа римский Иоанн Павел II наградил авторов орденом «За вклад в искусство». Однако резьба икон – только одна сторона творчества Азбухановых. Другая страсть – авангард. Художники создают серии шифрованных образов, где каждая деталь имеет свое значение – как в канонической иконе.
– Эту серию мы делали во время изоляции, – указывает Рашид на 15 резных работ, выставленных в три ряда в мастерской. Цикл посвящен художникам ХХ века. В цветных рельефах угадываются отсылки к Леже, Ван Гогу, Магритту, Пикассо, Поллоку, Малевичу, Татлину, Петрову-Водкину и др. Это вторая серия-оммаж, посвященная мастерам, которые произвели революцию в искусстве. Первая находится в собрании коллекционера Андрея Паньковского, известного своей страстью к ретро-автомобилям и тонкому искусству.
– Создавая иконы, мы освоили геометрию и перетащили ее с плоскости в рельеф. Вспомните супрематизм Малевича – это геометрия на плоскости, мы же создаем трехмерное геометрическое пространство. Когда солнце гуляет и освещает рельеф, он дышит, меняется, смотрится каждый раз по-новому. Причем резьбу я делаю по старой технике, например, треугольники – с помощью трехгранной выемчатой резьбы, которую 400-500 лет назад использовали резчики, – говорит Рашид.
Эскизы для своих работ художники создают вместе («я рисую, муж правит, и наоборот», – поясняет Инесса), потом Рашид, мастер художественной обработки дерева, вырезает рельеф, а дальше Инесса, художник-керамист, расписывает панно. У каждого из них свои секреты мастерства. Рашид имеет в своем арсенале более 400 стамесок для скульптурной резьбы. Перед тем, как приступить к работе, он месяцами готовит дерево – обрабатывает, затем сушит по особой технологии, которой пользовались иконописцы прошлого. И материалы выбирает, как они: орех, кедр, алтайскую сосну, благородную липу, которая считается самым скульптурным материалом у резчиков, неслучайно из нее делают иконостасы. «Липа и твердая, и пластичная, она «не рвет» линию. И хорошо реагирует на влажность, то есть не деформируется при перепадах температур. У каждого дерева свой цвет, плотность и вибрация. В зависимости от задачи мы выбираем породу древесины», – объясняет художник.
После того, как Рашид заканчивает свою часть работы, за дело принимается Инесса. Она признается, что может месяцами искать правильный цвет для того или иного рельефа. Рассказывает, как однажды долго думала над диптихом, в котором центральном символом стала Звезда Давида, и тут их дом посетил лама, взглянул на работу и сказал: «Да это же Тибет!». Тогда Инесса увидела работу в цвете – красном и золотом.
Для росписи она использует не краску, а натуральные пигменты (растертые цветные минералы). И наносит разведенный порошок не кистью, а втирает его в дерево сукном и зубной щеткой. Инесса делает лессировку, то есть накладывает цвет тонкими слоями, один за другим, создавая объемные переливчатые тона. Так же работали иконописцы в Средние века, да и самый известный художник мира – Леонардо да Винчи. После основного цвета наносится сусальное золото или платина, от которых работы начинают будто светиться изнутри.
– Создавая иконами и изучая их как искусствовед больше 25 лет, я поняла, что золото – это преображенный божественный свет, – поясняет Инесса. – Оно дает произведению абсолютный воздух. С золотом мало кто умеет хорошо работать. Его не должно быть много, поэтому Рашид часто убирает лишнее стамеской, когда я заканчиваю работу. И мы никогда не используем золотую краску, только настоящее золото – сусальное.
Она достает из ящика под столом небольшой бумажный альбом, между страниц которого спрятаны пластины сусального золота. Один такой блокнотик обходится в 15 тысяч рублей. В респектабельных ресторанах кусочками такого золота украшают десерты, оно действительно съедобное – с привкусом чистоты. То есть золото не имеет никакого кулинарного вкуса, даже легкого металлического оттенка, но в нем звучат терпкие нежные нотки… Чувствуются они и в работах Азбухановых.
Палитра геометрии
– Наша палитра – это геометрия. Круг, квадрат, линия и треугольник – вот наш язык элементов, – говорит Инесса уже в другой точке своих владений. Рядом с историческим жилым домом художники построили небольшой новый, где первый этаж – мастеровой (здесь хранятся материалы и делается часть работы по дереву), второй – выставочно-образовательный (там представлены работы авторов и проходят мастер-классы для горожан).
Галерею открывает серия «Времена года» – четыре рельефа с почти абстрактными узорами. Каждый из них построен на чистой геометрии. Не сразу угадывается, какое время года зашифровано в каждой работе. Но стоит присмотреться, и все становится очевидно. Азбухановы уходят от банальных штампов. У них зима – цветная, с отблеском платины, это снежинки и елочные шары, напоминающие шестеренки. Перед нами подвижная зима, похожая на авангардный механизм. Такова и вся серия – построена на кругах, как-никак речь здесь о круговороте природы. Весна наполнена свежестью зеленых, желтых и голубых оттенков – это первые цветы, распускающиеся на земле. Лето дышит сочным красным и зеленым, «шестеренки» здесь можно принять за множество солнц или яблоки. Осень тоже написана кругами – только уже красными и оранжевыми, они «падают» как листья на фоне дождевых линий-потоков… Все панно построены на символах и ощущениях, эмоциях, и говорят нам простую, но важную истину: смена времен года так же закономерна и гармонична, как и жизнь человека.
– Мы еще хотим добавить сюда пятое время года – бабье лето, в несколько раз меньше остальных панно, – улыбаясь, говорит Инесса. – Жизнь любит с нами пошутить, все как в природе: иной раз ждешь бабье лето, а оно приходит дня на два, а иногда радует нас несколько недель. В догорающем лете есть своя философия…
Вслед за «Временами годами» представлена вереница квадратных панно на разные темы. Но всех их объединяет одно – они похожи на калейдоскопы. В них можно так же долго всматриваться, как в детстве – в загадочные элементы оптического прибора-игрушки. Рельефы Азбухановых тоже подвижны: глядя на их работы, одним зрителям кажется, что их затягивает вовнутрь, другим – что потоки линий движутся из картины на них. Все зависит от темперамента и характера смотрящего.
Особенно явно эффект движения чувствуется в панно, посвященному Большому взрыву. В центре него, естественно, точка, от которой в разные стороны расходятся линии – словно струны или лучи. В них вписана авторская «азбука» – круги, треугольники и квадраты, символы, на которых построена Вселенная. Рядом панно «Выбор», состоящее из объемных разноуровневых квадратиков. В них вырезаны слова: желания людей, которые авторы попросили написать своих зрителей, а потом художники перенесли их на панно. Удивительно, какие простые вещи загадывали люди: поцелуй, подушка, песня, книга, лес… Для счастья нужны очень простые вещи – такие же элементарные, как язык, который используют Азбухановы в своем творчестве.
А вот геометрический диптих, изображающий самый короткий день и ночь. Оба сюжета похожи на крутящиеся колеса, в этом и смысл – показать непрерывность хода времени и бесконечность жизни. Рядом с ними «Гимн геометрии» – черный, как «Квадрат» Малевича. Из центра работы в геометрической прогрессии растут треугольники – от микроскопических к большим. Есть здесь и посвящение городу Дмитрову: Кремль с Успенским собором треугольником обозначен в центре, линии рядом – крепостные валы ХII века, сохранившиеся по сей день, а дальше располагаются улицы с домами-треугольниками. Не слыша пояснений художников, можно подумать, что перед нами чистая абстракция – своеобразный диалог с Малевичем, что тоже является правдой. У каждой работы – своя шифровка, и ни одна деталь не случайна. Традиции иконописи и авангарда приходят в работах Азбухановых к единому знаменателю. Стоит вспомнить, что Малевич, представляя свой «Черный квадрат» на выставке «0.10» в 1915 году, повесил абстракцию в Красный угол. Неслучайно легендарную картину прозвали «иконой русского авангарда». Ведь она с одной стороны перечеркивает живописные традиции, с другой – имеет глубокие связи с иконописью, где образы построены на четкой геометрии. Эти связи читаются и в авторском почерке Азбухановых.
«Мы как пазл»
Символизм присутствует не только в творческой, но и в бытовой жизни художников. Многие вещи, признается пара, происходили, словно сама судьба их вела. Так было, например, с домом в Дмитрове, который стал для них родным – здесь выросли их дочери (они уже выпорхнули из гнезда и пошли по родительским стопам – занимаются искусством). Так же не случайно Инесса и Рашид встретили друг друга, учась на разных факультетах Абрамцевского училища: он – на художественной обработке дерева, она – на керамическом отделении. А еще они похожи друг на друга внешне, как родственники, хотя у них совсем разные национальные корни: у нее – польские и белорусские, у него – татарские. В обычной жизни они дополняют друг друга, как и в творчестве: один может начать фразу, другой закончить. «Мы соединились как два кусочка пазла», – говорят художники.
– Как вы встретились?
Инесса: Я была на пятом курсе, а Рашид на первом – он долго искал себя, учился в архитектурном институте, бросил, потому что не его, а в 26 лет решил стать скульптором по дереву. Мы виделись нечасто до свадьбы, но дружили, советовались по творческим вопросам, и как-то легко понимали друг друга…
Рашид: Все проще: я ее увидел и все! Почувствовал, что это моя вторая половина. Есть в ней все, чего во мне нет. До свадьбы виделись раза три. А как поженились в 1985 году, стали неразлучны.
– Резьба по дереву – кропотливое занятие. Как ты понял, что это призвание, Рашид?
Р.: В школе я увлекся моделированием – ходил в кружок, где делал макеты кораблей. Занимался этим 8 лет, получал разные призы и разряды. Это привило мне усидчивость. Я рос в многодетной семье, нас было 7 детей, поэтому надо было все самому… А вообще у меня есть генетическая предрасположенность к кропотливой работе: дед был портным.
– Ты из мусульманской семьи?
Р: Да, но наша семья всегда была очень светской, хотя родители писали на арабской вязи. Вообще я светский человек. Для меня икона – в первую очередь произведение искусства, но я понимаю ее духовность.
– Когда вы начали работать как соавторы? Сразу после свадьбы?
И.: Постепенно. Сначала мы выставляли свои работы на выставках отдельно: Рашид – скульптуру из дерева, я композиции из керамики. После института я еще преподавала в техникуме в Сергиевом-Посаде, Рашид работал в церкви: изготавливал иконостасы и алтарную мебель. А когда грянула перестройка, оказалось, что керамикой заниматься банально не рентабельно, это нас сподвигло делать что-то новое. Но случайностей не бывает, мне кажется, сама судьба привела нас к иконам, а через них – в метасимволизм.
– Когда вы поняли, что из чисто декоративного переходите в другую плоскость – авангардного искусства? Ремесло и искусство ведь не одно и то же… Как вы нашли свой стиль?
Р.: Без ремесла невозможно искусство. Из 100 выпускников художественного вуза в профессии остается пара человек. Потому что, во-первых, нужно отдавать себя постоянному совершенствованию мастерства, развивать руку, и, во-вторых, найти свой язык, авторский, узнаваемый.
И.: Мы поставили себе задачу – делать то, что никто не делает. Мы всегда шли против течения. И постепенно нащупали свой стиль. Лет 30 назад, когда Рашид делал иконостас для дмитровского храма, мы занялись резной иконой и пришли к метасимволизму. С самого начала мы использовали в иконах сложный геометрический орнамент для фона…
Р.: …и быстро освоили эту геометрию: пришло осознание, что все состоит из простых элементов. Метасимволизм – это философия элементарных символов, из которых состоит все во Вселенной.
– Как получилось, что художники из подмосковного Дмитрова попали в Ватикан и провели там персональную выставку?
И.: Это была мистика! У нас было большое путешествие по Италии, и четыре дня в Риме. В один из дней мы пошли в Ватикан на экскурсии и вдруг оба поняли, что должны здесь выставляться…
Р.: И прямо там позвонили в посольство Ватикана, по местному телефону, представились, и нам назначил встречу кардинал Пауль Пупард, президент Папского комитета по культуре. Он навел о нас справки, связался с музеями в Швейцарии, где мы выставлялись, и пригласил в папский дворец. В итоге 9 декабря 2004 года состоялось открытие нашей выставки «Русская душа в христианской иконе».
И.: Нас на нее благословлял патриарх Алексий. Он даже написал бумагу, подтверждающую, что наши иконы освящены. И письмо, где напутствовал – «не посрамите земли русской». Мы привезли в Ватикан 300 кг веса – столько весили 25 икон, которые мы выставляли.
– Что главное в искусстве на грани религиозного и светского?
Р.: Искусство духовного невозможно без духовной основы. К каждой работе мы долго ищем свой ключ, будь то икона, или абстрактное панно. Мы не занимаемся репортажем – нас волнуют вечные темы: природы, выбора, гармонии. Поэтому каждая работа создается долго и вдумчиво. Большая часть времени уходит на осмысление. И часто кажется, что что-то извне подсказывает, каким должен быть рельеф.
