«Теперь могу умереть, я ангажировал саму Тальони!»

Самому знаменитому из сохранившихся балетов классического наследия сегодня исполнилось 190

Об этом спектакле можно сказать, что он самый-самый… Самый знаменитый и самый старинный. В нем танцевала самая прославленная в веках легендарная балерина… И сегодня ему исполняется ровно 190 лет!

Самому знаменитому из сохранившихся балетов классического наследия сегодня исполнилось 190
Эрика Микиртичева (МАМТ) в партии Сильфиды. Фото Карины Житковой

Именно балет «Сильфида» стал самым легендарным воплощением эпохи романтизма. Именно он принес в балетный театр мир народных преданий, легенд, сказок, питавших романтическую литературу и изобразительное искусство. Сегодня «Сильфиде» 190, но время будто не властно над этой красавицей балетного романтизма. Балет жив до сих пор, и в разных версиях идет почти на всех главных балетных сценах мира. Например, в репертуаре Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко знаменитого балета не было всего несколько лет. И вот он вернулся в афишу. Совсем недавно, специально к памятной дате, в театре возобновили знаменитую версию этого балета, созданную французским балетмейстером Пьера Лакоттом.

Кто такая Сильфида?

Итак, 190 лет назад вечером 12 марта 1832 года на сцене Парижской оперы состоялась премьера, которая изменила весь ход балетной истории. «Этот балет возвестил в хореографии новую эру – через него романтизм проник в обитель Терпсихоры» - писал Теофиль Готье, один из авторов другого знаменитого романтического балета «Жизель», который, вдохновленный её идеями (в частности, белотюниковым вторым актом), появился аккурат через 9 лет после «Сильфиды».

Вначале разберемся в том, кто собственно такая эта Сильфида?

Почти все волшебные существа, которых мы знаем, как героев всевозможных сказок, легенд, приданий, рассказов или детских фильмов, известны и как персонажи многих балетных спектаклей эпохи романтизма, течения воцарившегося в искусстве в первой половине XIX века. Именно тогда балетная сцена была предоставлена всевозможным гномам, эльфам, ундинам, саламандрам, русалкам, вилисам, пери, а главное сильфидам… И с тех самых пор пархающие в воздухе с помощью трепещущих крылышек эфирные воздушное создание стали символами балета.

В обиход слово «сильфида» вошло в начале XVI века из трудов швейцарского медика и философа-мистика Парацельса. Он писал о сильфидах, как о реально существующих эфирных созданиях, которые принадлежат к высшим духам в выстроенной им «демонологической» иерархии, но не обладают бессмертием: живут от трехсот до тысячи лет. а потом распадаются на первичные элементы субстанций из которых и возникли. В них сочетаются и материальные и духовные начала, они делятся на представителей мужского и женского пола (сильфы и сильфиды), с удовольствием входят в контакт с человеком и даже принимают людей в свою среду, оберегают дома своих избранников от злых духов. А увидеть их могут во сне и наяву люди чувственные, с тонкой духовной организацией: художники поэты, философы, артисты или просто мечтатели…

Как известно, некоторых природных духов христианство объявило демонами, других ангелами, «вестниками Бога». Вот такой ангельско-демонической природой обладают и балетные сильфиды. В самом первом либретто этого балета есть такие слова Джеймса: «Я думал она - ангел, её любовь сулила мне радости рая, но она оборотень терзающий мое сердце». Не случайно в редакции датского танцовщика Йохана Кооборга, в которой балет «Сильфида» идет сейчас в Большом театре,  у злой колдуньи Мэдж подол её длинного платья напоминает прозрачную белую тюнику Сильфиды, как бы намекая, что и эта ведьма – оборотень, и была когда-то воздушной сильфидой…

Божественная «горбунья»

Премьеру в Парижской опере танцевала Мария Тальони и с тех пор имя это самое знаменитое в истории балета. Призрачный хрупкий силуэт в белоснежном чуть просвечивающем при газовом освещении платье, и полет, длящийся, кажется,  вечность – такой запомнилась Мария Тальони всем кто видел её танец. 

В наше времена гламурные журналы любят устраивать своеобразные рейтинги- хит-парады, выстраивая по ранжиру и исполнителей классического искусства. И если уж говорить, кто же «самая-самая» балерина на белом свете, то без всяких вариантов это, конечно, же Мария Тальони. Её известность и популярность, наверное, не сравниться ни с одной балериной, когда либо жившей на Земле.

Принадлежащие ей когда-то вещи, как талисманы стремились заполучить самые прославленные и гениальные балерины следующих эпох: так были они в коллекции Галины Улановой, Майи Плисецкой, да и нынешние балетные звезды мечтают о таких подарках от своих поклонников.

«После «Сильфиды» Тальони стала такой же достопримечательностью Франции, как собор Парижской Богоматери или Пантеон. Весь Париж, да что Париж, вся Европа сходила с ума по её Сильфиде. Крупнейшие театры боролись за право увидеть её на своей сцене» - описывает то умопомешательство и «тальониманию», которые захлестнули весь мир, в своей замечательной энциклопедии «Балет в рассказах и исторических анекдотах» историк балета Ирина Дешкова.

Один итальянский антрепренер, которому удалось заполучить балерину на два месяца выступлений, воскликнул: «Теперь я могу умереть! Я ангажировал Тальони». Её популярность была такого масштаба, что вряд ли её можно сравнить с популярностью нынешних самых раскрученных звезд шоу бизнеса. Короли (и в их числе российский самодержец Николай I) и принцессы считали за честь принимать у себя в гостиной эту балетную звезду. 

Однако у неё были недостатки в пропорциях сложения, а за чрезмерный покат её плеч, злые языки прозвали её «горбуньей». Но свои недостатки она превратила в достоинства, создав новый, непохожий ни на кого до неё стиль танца.

Однажды туфельки Тальони съели балетоманы

Знаменитые балетные пуанты к этому времени изобретены еще не были, но их прообраз, довольно сильно отличающийся от того, что мы называем сейчас пуантами, уже угадывается в туфельках, в которых танцевала Тальони. Поэтому её и называют первой балериной вставшей на пуанты. Незадолго до «Сильфиды» не только Тальони, но и другие балерины с полупальцев начали встать на пальцы и новый тип туфелек, модели которых хранились тогда в страшном секрете, помогали им в этом. Тальони и тут оказалась одной из первых, и её позы на пальцах (это ещё, не танец на пуантах) в «Сильфиде», подчеркивали эту своеобразную «духовную вертикаль», стремление к небесам.

Впрочем, неясно как это произошло: случайно ли она поднялась в какой-нибудь позе выше, чем обычно и оказалась на самом острие носка (французское «pointe» собственно и означает острие, кончик) или трюк придумал её отец, разработав для таких поз специальные туфельки и ставшие прообразом нынешних пуант. Но именно после её танца совершилась ещё одна революция: в то время редкий, новый тип танца, когда балерины вставали в позы на пальцах, стал повсеместным. А её туфельки легендарными.

Характерен такой вполне анекдотический случай, произошедший после триумфальных выступлений Тальони в России. Тогда состоялся аукцион, гвоздем которого была пара туфелек Тальони, разыгранных в лотерею. Поклонники таланта великой танцовщицы приобрели их за большие деньги. И желая высказать свою бесконечную любовь и преданность артистке, они с великой помпой и при стечении большого количества народа… съели их!

Но не только история пуантов связана с именем Тальони: её наряд в балете «Сильфида» передающий воздущность её героини стал прообразом балетной пачки, которую тогда называли тюникой или «тю-тю». Появление знаковой для балета лаконичной белоснежной пачки тоже связывается с именем балерины Тальони и балетом «Сильфида», костюмы к которому были выполнены по эскизам художника Эжена Лами. Хотя за год до этого Тальони уже танцевала в похожем платье в возобновлении балета Шарля Дидло «Зефир и Флора», но именно «Сильфида», верно уловившая тенденции времени и впервые противопоставившая на сцене реальный и фантастический мир, стала своеобразным символом романтизма, предопределив развитие балета на следующие десятилетия.

После выступления Тальони в «Сильфиде» её наряд в этом балете оказал самое прямое влияние на высокую моду того времени. Модницы копировали фасоны её шляпок, платьев и туфель.  

 О её невесомости, воздушности современники слагали легенды. Во время гастролей в Лондоне произошёл такой случай. Англичанин, занимавший этаж под комнатами балерины и её отца, попросил передать, чтобы та спокойно занималась, не боясь побеспокоить его своими прыжками. Эта любезность вызвала настоящий приступ бешенства у Филиппо Тальони. «Скажите этому господину, - гремел он на весь дом, - что я, её отец, никогда ещё не  слыхал ни одного шага моей дочери, а в день, когда услышу, я её прокляну!»

Основы балетного искусства Мария Тальони начала осваивать в восемь лет, а её дебют состоялся 1 июня 1822 года в Венском театре в партии нимфы в балете «Приём юной нимфы при дворе Терпсихоры», поставленный её отцом. Современники рассказывали, что после ежедневного урока, который давал ей отец, она часто без чувств падала на пол. Тогда в ход шла холодная вода, которую отец плескал ей в лицо, и многочасовые занятия продолжались. 

После 12 марта 1832 года историки кратко резюмируют, что «Сильфида» сочиненная итальянским хореографом Филиппо Тальони на музыку Жана Шнейцхоффера для своей дочери, произвела бескровную революцию в мире искусства. Оказалось, что бессловесный балет способен говорить о возвышенных идеалах и тайнах человеческой души на языке своего времени. «Сильфида» - это балет о несовпадении мечты и реальности. Стремление к мечте и её недостижимость, иллюзорность счастья, любовь несущая смерть, трагизм одиночества – все эти типичные для эпохи романтизма мотивы, наполнявшие музыку и поэзию современников Тальони – Берлиоза, Беллини, Листа, Гюго, Гейне, Санд, были воплощены и в балетной «Сильфиде» Филиппо Тальони.

Паоло Тальони с сестрой балериной Марией Тальони в балете "Сильфида"

«Сильфида» - подделка и пиратская копия

.Помимо балета Филимппо Тальнои, есть и еще один балет с точно таким же названием, принадлежащий однако другому автору - датскому хореографу Августу Бурнонвилю. Он фактически является пиратской копией с оригинала, но имеет в истории значение никак не меньшее чем сам оригинал.

Дело всё в том, что у датской казны в тот момент элементарно не было денег. Причем не только на то, чтобы пригласить Тальони, о чем датчане не могли даже помыслить об этом, но даже музыка Шнейцхоффера была, по словам Бурнонвиля, «слишком дорога для королевского театра». И тогда неунывающий датский балетмейстер пошел на хитрость: хореографию поставил сам, а по либретто, созданному знаменитым тенором Парижской оперы Адольфом Нурри, он заказал новую музыку начинающему двадцатилетнему композитору Херману Северину Левешёльду Условия небольшой по своим размерам датской сцены определили и стилистику Бурнонвиля. Этой школе свойствен миниатюризм композиций, разнообразные заноски, наличие мелкой техники изящной выделки.

— Вообще так называемый датский стиль — это тоже довольно расплывчатое понятие, как и стиль русский, — объясняет мне главный приглашенный балетмейстер Михайловского театра в Санкт-Петербурге Михаил Мессерер, восстановившей шесть лет назад в этой труппе легендарный балет Бурнонвиля. — Я сам много лет работаю в Датском королевском балете как приглашенный педагог и на протяжении десятилетий мог видеть эволюцию этой труппы. Сейчас она совсем другая, чем, скажем, в начале 80-х годов, когда я впервые туда попал. И в своей постановке я старался придерживаться того понимания стиля, которым владела Эльза-Марианна фон Розен, когда ставила этот балет. Есть ряд видеодокументов того периода, и мне, как специалисту, понятно совершенно четко, что она хотела.

Бурнонвиль усилил в своей версии балета национальный колорит, бытовые мизансцены, сместил многие акценты, а в финале крупным планом показал свадьбу брошенной Джеймсом невесты Эффи и влюбленного в нее простого крестьянского парня Гюрна, прочно стоящего на ногах и чуждого романтическим бредням. Они, в отличие от Джеймса, бежавшего из дома вслед за своей бесплотной мечтой, в балете Бурнонвиля нашли свое счастье.

Поскольку роль Джеймса Бурнонвиль ставил на себя, он, в отличие от Тальони, в балете которого этот герой совсем не танцевал, насытил партию виртуознейшими элементами и доказал, что мужской танец способен по-своему выразить главную тему тальоневского балета - контраст между материей и духом.

Как шедевры хореографии восстанавливают из небытия

В отличие от «пиратской» версии Бурнонвиля, созданной четырьмя годами позже, легендарный балет Филиппо Тальони на музыку Шнейцхоффера, поставленный им для своей дочери Марии в 1832 году, был прочно забыт. И со временем произошел забавный исторический казус: оригинальный балет, по которому когда-то сходила с ума вся Европа, уже к концу XIX века был прочно забыт, а вот скопированная с него датская версия осталась. 

Но мечта восстановить утраченный балет не давала покоя нашему современнику, знаменитому французскому балетмейстеру Пьеру Лакотту.

- Я начал изучать все доступные материалы, обратился в Лувр, куда в 1939 году внук Марии Тальони передал архив своей бабушки. Из-за начавшейся войны он был помещён в подвал и хранился там рядом с другими неразобранными архивами. В течении месяца каждый вечер вместе с одним из сотрудников Лувра я искал в подземельях музея архив балерины. Однажды, когда мой помощник уже готов был прекратить поиски, я попросил его снять сверху ещё одну коробку. Это был архив Тальони. В нем были её личные вещи и бумаги – рассказывает Пьер Лакотт историю создания своей версии балета.

На этом увлеченный поисками француз не остановился.

- Я составил список театров, где Мария танцевала «Сильфиду», и начал искать там. В музее Парижской оперы сохранилась партитура с описанием всех сцен. Не хватало выхода Тальони во втором акте, и я придумал свой вариант. Потом, когда я привёз «Сильфиду» в исполнении Парижской оперы в Петербург, директор театрального музея пригласила меня познакомиться с их материалами о «Сильфиде». Открыли досье, в котором сохранилось описание выхода Тальони во втором акте: он оказался именно таким, как я его создал.

Лакотту также помогли статьи английских критиков, которые писали о Тальони в партии Сильфиды.

- Они очень хорошо разбирались в балете и подробно объясняли и описывали балетные па. В частной коллекции я нашел рисунки, на которых запечатлены многие танцы второго акта: выходы, линии кордебалета. Я как будто собирал пазл: вот один кусочек подходит к другому, а тут чего-то не хватает. Естественно, всех кусочков найти было нельзя. Воссоздать недостающие фрагменты мне помогла запись танцевального класса, который Мария получала у отца. Там были описания упражнений, типичных движений и комбинаций.

Вжиться в стиль той эпохи дотошному исследователю помогло то, что в юности, в годы войны он учился у знаменитой русской балерины Любови Егоровой, покинувшей Россию и жившей в Париже. Она в свою очередь занималась у Христиана Иогансона – последнего петербургского партнера Тальони.

- Иогансон показывал своим ученикам, как танцевала Тальони, а Егорова передавала это нам – говорит Лакотт.

Итак, обнаружив в хранилищах Лувра архив Марии Тальони и партитуру с описанием всех сцен, опираясь также на свидетельства современников, рисунки и гравюры, в 1971 году Лакотт снял для французского телевидения фильм-балет, который стал настолько популярен, что через год его перенесли на сцену Парижской оперы, куда пригласили и танцевавших в этом фильме артистов - Гилен Тесмар, вскоре ставшей женой Лакотта и Микаэля Денара. 

В точности восстановить романтический шедевр хореограф, конечно, не мог, но очень удачно воссоздал дух старинной постановки. Балет возрожденный в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко стараниями бывшего худрука труппы, этуали Парижской оперы Лорана Илера, это совсем не научная реставрация утерянного и вряд ли доступного для возрождения в оригинальном виде балета. Перед нами, скорее, поэтическая стилизация. Лакотт положился здесь на собственную фантазию — он заново сочинил все танцы, применяя при этом сильно осовремененную лексику XIX века. В современном балете танец без пальцевой техники — сущий анахронизм. Поэтому на пуанты Лакотт перевел не только бесплотных сильфид, но и вполне материальных поселянок, занятых в первом действии балета.

Заглавную партию в восстановленном балете прекрасно исполнила прима труппы Эрика Микиртичева. Она музыкальна, воздушна, легка, точно расставляет акценты, актерски обыгрывая каждую сцену. И замечательно справляется с иезуитски сложными лакоттовскими наворотами старинной французской «мелкой техники».

- Я счастлива, что мне удалось поработать с Гилен Тесмар  и Пьером Лакоттом – говорит мне Эрика, - Они передали  мне стиль и нюансы, которые украшают и насыщают образ Сильфиды. И одна только работа с этими выдающимися людьми вдохновляла и окрыляла меня, дополняя неземной образ моей героини.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру