Можно было посмеяться или погрустить над рефлекторными позывами человека, не потрудившегося разобраться, прежде чем строчить жалобы, или подивиться ситуации, кажется, уже типичной для нашего турбулентного времени. Примерно на том же уровне абсурда недавняя история про патриотку из Красноярского края, которая пришла в детский сад с углубленным изучением английского языка и возмутилась, когда увидела там — о ужас — британские флажки. Можно было бы посмеяться, да, если бы историю не подхватили все отечественные, а главное, западные СМИ.
И теперь, уже не вдаваясь в детали и смысл упомянутых произведений искусства из собрания ГТГ, по миру несутся заголовки примерно в таком духе: «Третьяковская галерея находится под давлением» или «Минкультуры РФ проверит Третьяковку на соответствие традиционным ценностям». В один миг абсурдное мракобесие превратило культурное ведомство в оплот грозной цензуры.
Если бы блюститель традиционных ценностей и правда хотел подробнее разобраться в творческих интенциях Натальи Нестеровой, то наверняка бы узнал, что художница обратилась к теме «Тайной вечери» еще в 1969 году, данный цикл из 13 полотен стал результатом ее многолетних размышлений и родился в начале 2000-х. С 2005-го находится в Третьяковке. Доступно о нем написали искусствоведы почти 20 лет назад: «Тайная вечеря» (Нестеровой. — Авт.) — сущность того, что вообще такое застолье, почему люди собираются, чтобы вместе преломить хлеб и выпить вино; собрание апостолов — сущность того, что вообще может происходить между людьми, когда они долго вместе и кто-то кого-то любит…».
В другом произведении — «Пьете» Александра Бурганова (1978) — автор жалобы вообще разглядел «дьявольские интерпретации» религиозного сюжета. Почему это зритель не видит тут Богоматери и Христа, а только одно одеяние скорбящей? А вы, бдительные граждане, попробуйте мысленно «примерить» на себя это одеяние скорби и, может, ощутите горе, описанное в одном из главных эпизодов «Страстей Христовых». Между прочим, это одна из самых сильных скульптур из «итальянского цикла» Бурганова — мало кто способен так наполнить драпировку столь мощными эмоциями, передав трагедию потери. В экспозиции искусства второй половины ХХ века товарищ Шадрин нашел сцены «многочисленных похорон, в том числе в присутствии маргинальных социальных элементов», «запойного алкоголизма» и «волюнтаристских интерпретаций», правда, не уточнив названий произведений и их авторов.
Интересно, как бы он описал свои впечатления от основной экспозиции ГТГ в Лаврушинским переулке? Допустим, от картины «Сельский крестный ход на Пасхе» Василия Перова, где в стельку пьяный священник с трудом держится на ногах? Или от груды черепов и насаженных на пики голов с картин Верещагина? Или от «Явления Христа народу» Иванова, где на первом плане есть голые люди? Кстати, на заметку особо бдительным — у Третьяковки есть целый путеводитель по таким картинам из «золотого фонда» музея — под названием «Отвергнутые шедевры». В свое время, лет сто назад, кто-то возмущался «Неизвестной» и «Христом в пустыне» Крамского, другие же увидели в них глубину и философию. Как говорится, красота — в глазах смотрящего. В них же, бывает, вырастают и призраки «деструктивной идеологии». Словом, ничего за сто лет не изменилось.
Или есть подвох? Может, дело тут не столько в содержании экспозиции Третьяковки, а в жалобе ради жалобы? Следите за движениями рук. В Минкульт приходит письмо и, согласно стандартной процедуре, ведомство направляет его в музей, о котором идет речь в обращении гражданина. Третьяковка письменно объясняет обратившемуся ценность упомянутых им произведений (сделано это было, по информации «МК», еще 23 января). На этом, казалось бы, все. Но нет. Стандартное письмо от Минкультуры Третьяковке вдруг всплывает в The Moscow Times, и начинается скандал, в котором главным антигероем отказывается госведомство. По факту никто и не собирался проверять Третьяковку на предмет соответствия «традиционным ценностям», а выглядит наоборот.
