В торжественно-деловитой обстановке проходило вручение Григорию Чхартишвили ордена Восходящего Солнца — второго в Японии по старшинству после ордена Хризантемы. Орден представляет собой золотые лучи с розеткой, его обладателями среди россиян уже стали Валерий Гергиев, Юрий Норштейн, Юрий Любимов и др. “Этим орденом отмечены заслуги Г.Ш.Чхартишвили в области изучения и популяризации японской литературы, а также углубления знаний россиян о Японии”, — заявили в посольстве.
— Григорий Шалвович, а сами вы как формулируете — за что? — обратился “МК” к известному писателю.
— Думаю, если коротко, — за переводы Юкио Мисимы. Это главный итог моей двадцатилетней переводческой работы. Скорее всего дело в том, что японцы полагают, будто мои переводы вкупе с приключениями япономана Фандорина способствовали подъему интереса ко всему японскому в России. Сам-то я думаю, что главную роль тут сыграла не литература, а суси и сасими (так, по мнению, Бориса Акунина, правильнее называть суши и сашими. — В.К.).
— Для вас это приятная неожиданность или логичный результат многолетнего творчества, в котором японские мотивы очень глубоки?
— Приятная неожиданность. Получить орден за литературные занятия — это все равно что получать отгулы за отпуск. И так дело в высшей степени приятное, ты им занимался бы и задаром. А тут еще и награждают. Кстати сказать, Мисиму вначале я действительно переводил “в стол”, для собственного удовольствия. В советские времена этот писатель был запрещен, и мечтать о публикации не приходилось.
— В Японии продаются ваши книги?
— На японский переведены несколько фандоринских детективов и моя книга “Писатель и самоубийство”. Рецензии чудесные, продажи не особенно. То же самое у меня было когда-то и здесь. Потом эти позиции переменились...
Борис Акунин назвал вчерашний день тройным праздником — вручение ордена, день рождения (писателю исполнилось 53 года) и недавний выход новой книги “Сокол и ласточка”. На этот раз приключения Фандорина стилизованы не под Достоевского, а под Жюля Верна и прочих классиков “пиратско-сокровищной” массовой литературы. Мудрый попугай, храбрая девушка, галантный капитан, клад, спрятанный на необитаемом острове, — все как полагается.
