«Гранд балет гала 2009. Шедевры» — под таким претенциозным названием уже не в первый раз проходят балетные концерты в Москве. Если в прошлом году аналогичным образом чествовали «божественную» Ульяну (Лопаткину), то сейчас добрались и до звезд Большого. Поскольку с бенефисами в главном театре страны напряженка — премьеры этого театра Дмитрий Гуданов и Мария Александрова не стали дожидаться милостей от начальства и устроили себе бенефис в театре Станиславского и Немировича-Данченко самостоятельно.
Как водится, для лучшей наполняемости зала привлекли и популярных в Москве звезд Мариинки. Главной приманкой оказались, ставший событием сезона и покоривший столицу на прошедшем этим летом Международном конкурсе его золотой лауреат Владимир Шкляров и Виктория Терешкина. В знаменитой сцене на балконе из «Ромео и Джульетты» Леонида Лавровского эта пара, можно сказать, одухотворяла чистотой, юностью, свежестью чувства и витальной силой. В па-де-де из «Корсара» Шкляров вводил зрителей в экстаз уже одной своей улыбкой, а Терёшкина близкой к совершенству формой.
#gallery#
Чествовать бенефициантов и почтить концерт собственной персоной и танцем согласился и худрук Новосибирского театра Игорь Зеленский, мастерски станцевавшей с той же Терешкиной адажио из балета «Манон» Кеннета Макмиллана. Затесались в звездную компанию явно по протекции Зеленского и его подопечные из Новосибирского театра, еще начинающие и неуверенные в танце Елена Лыткина и Иван Кузнецов.
Танцовщики показали, однако, не слишком затертое исполнением в праздничных гала па-де-де из балета Петипа «Сатанилла». Впрочем, почти весь концерт оказался заполнен нетривиальными и редко сейчас исполняемыми номерами, такими, как например шлягер советских лет «Вальс» Мошковского в хореографии Вайнонена. Опасные для здоровья артистов подбросы и подкрутки в воздухе, рыбки и прочие травмоопасные элементы модные в ту пору легко и играючи продемонстрировали Михаил Лобухин и Марианна Рыжкина.
Герои же вечера — Мария Александрова и Дмитрий Гуданов номера для бенефиса подбирали также явно тщательно и с чувством. Штурмовать творческие вершины эти артисты начали практически одновременно и хотя никакой «лав стори» между танцорами не случилось, успехов они добивались на виду друг у друга. Вместе прогремели в «Русском Гамлете» Бориса Эйфмана, вместе одолевали хореографические хитросплетения «Дочери Фараона» Пьера Лакотта.
Номера из этих балетов артисты не преминули включить и в свой творческий вечер. И если «Дочь фараона» благополучно воцарилась в начале второго отделения и была станцована премьерами Большого практически без сучка, без задоринки, то Императрице Александровой в «Русском Гамлете» пришлось пыхтеть и продираться (в сопровождении другого премьера Большого Дмитрия Белоголовцева) сквозь ужасное качество фонограммы музыки Бетховена. Это и сгубило на корню любовно-эротический дуэт в исполнении особ царствующего дома.
Между тем партии Екатерины II у Александровой и её Фаворита у Белоголовцева, как и Павла I у Гуданова — из лучших в репертуаре и приходится горько сожалеть, что балет был изгнан в свое время с подмостков Большого театра. Зато «Гран па» Обера-Гзовского, как и «Треуголка» Леонида Мясина получились у бенефициантов отлично. Хотя, безусловно, эффектная, но слишком напористая манера танца Александровой, которую лишь в небольшой степени смогла смягчить работа с таким уникальным и вдумчивым педагогом, как Татьяна Голикова, несколько контрастировала с тонкостью нюансировки и выверенностью поз у Гуданова.
Заключительный же номер для творческого вечера премьеры Большого, однако, выбрали не совсем продуманно. Чтобы не отставать от времени правоверные классики забацали contemporary dance. В премьерной новинке Сергея Землянского «Les Deux Genres» влюбленные сначала нежились и елозили на матрасе, явно предоставленном мебельной фирмой, спонсирующей вечер в рекламных целях. Потом матрас летал по сцене, на нем под мерно падающие пожелтевшие кленовые листья не понятно для чего демонстрировались фотослайды. В общем «атас, летит матрас» — вполне можно было назвать композицию, если бы постановщик остроумно не придумал для неё, другого более мудреного названия.
