Вместе с театралами они пришли на оперу нищих из почти что одноименной оперы, сочиненной драматургом Брехтом и композитором Вайлем, в свою очередь позаимствовавшими сюжет из оперы викторианской эпохи. Правда, за три века сюжет актуальность свою не потерял: нищенский бизнес, поставленный на широкую ногу, ведет к обогащению. Вот едешь по Тверскому бульвару и, глядя на дорожных попрошаек, прикидываешь — какому такому г-ну Пичему они к ночи сдают дневную выручку? А какому г-ну Брауну в чинах тот отстегивает за крышевание? И что за гос- или частная структура покрывает милицейскую “крышу”? В общем, как было, так и осталось в жизни — все грубо, безжалостно, цинично. А на сцене?
В новом переводе текста и зонгов (Святослав Городецкий, Алексей Прокопьев, Юлия Гуголева) — безоглядно грубо: про дырку между ног. В режиссуре — эффектно. Похоже, что эффект, мастером которого Кирилл Серебренников, бесспорно, является главным ключом к постановке. Поэтому связь сцены, сценического времени с жизненным носит скорее внешний характер. Не трогает, но временами визуально возбуждает.
Вот рейтинг эффектных мест и деталей по нарастающей:
— луна на ниточке а-ля ikea;
— движущийся на фурке оркестр;
— лжебеременность Люси;
— скелет человека;
— он же в виде многометровой марионетки;
— финальный уход Мэкки по вертикальной стене.
Выход нищих в зал и бесплатная фотосъемка зрительниц на коленях у звезды (Константин Хабенский) — беспроигрышный прием старого советского театра и современной антрепризы.
А вот рейтинг актерских работ:
— Константин Хабенский (Мэкки-нож) — точен, романтично-обаятелен, его герой вызывает сочувствие;
— Николай Чиндяйкин (г-н Пичем) — много красок в образе, дает объем роли;
— Марина Голуб (г-жа Пичем) — колоритная;
— Янина Колесниченко (Дженни) — точная, ничего лишнего;
— Мария Зорина (Люси) — яркая эксцентричная краска.
Но об ансамблевой игре говорить пока рано: ансамблю соответствуют только четыре молодых солиста, а так каждый сам за себя. Больше всего это касается семи друзей Мэкки (они же бандиты) и семи его подружек (они же проститутки), работающих как статисты.
К тому же режиссер Серебренников оказался намного сильнее художника по костюмам Серебренникова, в качестве которого в последнее время он так стремится выступить. Разношерстные костюмы — от помоечного тряпья до кабаретно-гламурных перьев и предсказуемых милицейских мундиров не выявляют, а окончательно делают запутанным и без того претенциозный и мутный замысел спектакля. Ясно только одно, что это модно.
