Родители очень любят всяческие заблуждения, хлебом не корми. Почему-то вдруг стало очень принципиальным всерьез обсуждать «возрастной ценз» — 0+, 6+ или 12+. Уверяю, все эти цифры — всего лишь цифры и не более, проникновение спектакля в голову и душу ребенка идет по совсем иным законам, нежели банальная сложность сюжета — про Колобка там или про Бога. И то, какая цифра стоит на афише, совсем не избавляет мам и пап от дальнейшей работы с тем же «Принцем и нищим»: как не раз говорила в интервью Тереза Дурова, извольте дома непринужденно задать массу вопросов своему отпрыску — какой герой ему понравился? Что он делал? А ты поступил бы так же? Какую песенку поет лондонская босОта, выходя на авансцену? А правда здорово прыгали бедняки, удирая от королевской стражи, прямо в оркестровую яму?
Короче, спектакль не должен оканчиваться на аплодисментах и очереди в гардероб. Он должен стать толчком к... новым увлечениям, новым эмоциям. А что до проникновения в душу — Тереза (она, кстати, режиссер-постановщик «Принца» на пару с Владимиром Ананьевым) взяла на вооружение универсальное средство — живую музыку. Фонограмма отравляет искусство. И для Дуровой это аксиома, чтоб детский театр начинался с настоящего, подтянутого, улыбчивого оркестра. Так вот в «Принце» справа и слева от зрителей сидят настоящие волшебники (дирижер Максим Гуткин и дюжина его друзей) с удивительными аутентичными инструментами (арфочкой, колесной лирой, домрой, мандолиной, базукой), иронично вводящими нас в мир твеновско-шекспировского английского Средневековья. Это спектакль в спектакле, говорящий с ребенком на его родном, по сути утробном языке...
Другой жирный плюс Дуровой (чего режиссеры часто боятся) — участие в «Принце» детей. По кастингу выбираются либо близнецы, либо просто внешне схожие парнишки (принца играл Арсений Краковский, Тома Кенти — Денис Сухомлинов); так вот в чем прелесть: их органичное существование на сцене язык не повернется назвать игрой. Это не игра в роль, это игра с ситуацией, с залом, словно им самим до безумия интересно — а чем закончится шальная проделка с переодеванием, когда принца едва не убили сначала на лондонских улицах, а потом и в тюрьме... ну да, а Тома Кенти едва не короновали. Дети заводят детей.
Конечно, после музыкально-лучезарного «Летучего корабля» (настоящий хит театра Дуровой) обращение к трущобной теме было смелым экспериментом (обноски, нищие, угнетающие разрухой декорации), но «Принца» ни в коей мере нельзя назвать тяжелым — на одном дыхании смотришь перемежение сценок из жизни абсолютно полярных слоев общества, что может быть сейчас актуальнее? Разве не в таком же Средневековье, где отторгнуты все моральные нормы, вор на воре и вором погоняет, мы живем?
Дурова ненароком изображает принца и нищего единственно достойными и честными героями повествования, с одним, правда, «но»: таковыми они делаются, только идя по жизни своей дорогой, слушая внутренний голос и борясь: если б не случайная встреча, нищий бы стал профессиональным вором, а принц — дворцовой марионеткой с дурными замашками (зал угорает, когда он «стреляет» кончиками пальцев в стаю поваров, которые комично предлагают ему кабанчика на шпажке).
Прямого моралите от Дуровой вы никогда не услышите. Но кожей поймете сверхзадачу еще одного высококлассного спектакля в линейке хитов ее театра. Душа радуется, когда профессионально буквально всё — от постановки танцев до великолепных исполнителей баллад (Эмиль Рывкин, Михаил Маневич и Евгений Мишечкин так и щиплют за душу своей вокальной игрой). После Театриума на Серпуховке, изничтожающего халтуру на корню, очень трудно посещать, скажем, всяческие новогодние представления, режиссеры которых, по традиции, держат детей и их родителей за идиотов. Тереза, напротив, считает мам и пап умными и внимательными собеседниками, с которыми можно поднимать даже очень непростые темы...
