«Форд» с наклейкой «ФСБ»
«Головной офис» заказника, биостанцию «Журавлиная родина», окружает волне деревенский пейзаж. Сооружения биостанции не выпадают из сельского колорита: организаторы выходят из избы зажиточного вида, с боку двухэтажного ангара по соседству укреплена поленница с дровами. На поляне между этими сооружениями расставлены лавки, носится малышня в славянских нарядах. Это, стало быть, сцена и артисты, готовящиеся к выступлению.
Прямо на крыльце гостям по символической цене продают сувениры — самодельные куклы мастерицы из Талдома. Фигурки людей и журавлей выполнены в манере традиционных народных игрушек и, по заверениям рукодельницы, являются оберегами.
Публика между тем рассаживается на скамейках. Ангар с поленницей украшает плакат «Журавлиная родина». Спиной к нему полукругом выстраиваются разнаряженные дети из фольклорного ансамбля. Между ними и зрителями встают директор заказника вместе с представителем спонсора.
— Лёли-лёли-ля-яли! — после дежурных речей взрослых дети грянули запев почти без перерыва. Малоросскому завыванию детишек аккомпанируют балалайка и баян. Загорелый, с монгольским прищуром, рано поседевший — эффектная внешность баяниста говорит о его неравнинном происхождении.
— Проходка! — выкрикивает дородный юнец. — Под крендель! Опа! А теперь — все вместе!
Ряженые тинейджеры вовлекают в хоровод гостей. Наконец музыка и частушки стихают. Публике и артистам раздают подарки. Организаторы рассаживают прессу, зрителей и персонал по автобусам. Нам достается синий «Форд» с наклейкой «ФСБ» на лобовом стекле.
— А вот так, — загадочно улыбается в ответ на мой вопрос сопровождающая нас представитель спонсора мероприятия. — У нас все серьезно!
Сумеречные бобры
От биостанции кортеж по фирменным российским колдобинам прибывает к оврагу. Здесь свои инженерные дела вершат бобры. В анонсе фестиваля это мероприятие называется экскурсией по бобровым тропам. Экскурсовод, профессор кафедры ботаники Московского университета Андрей Щербаков, демонстрирует плотину, сооруженную местной популяцией. Дети и взрослые с любопытством слушают рассказы об особенностях животных. Самые крупные в России грызуны… передняя часть зубов тверже задней… хатки под водой… удивительное архитектурное чутье…
— Этой плотине уже около шести лет, — неподалеку параллельно вещает директор заказника Ольга Гринченко. — Каждый год они ее подновляют. То, что делают бобры, — очень для нас хорошо. Они подтапливают болото, и оно меньше сохнет. Если такие плотины разрушить, будет низкий уровень воды — и лес станет подсыхать. Деревья начнут заслонять друг друга, рушиться, повысится уровень пожароопасности. Чтобы искусственно соорудить такую плотину, понадобится много сил, времени, техники и средств. А бобры такую плотину строят за неделю-две. В общем, мы своими бобрами довольны.
Бобры появились здесь во второй половине ХХ века. В начале столетия обнаружилось, что эти животные благодаря усилиям охотников начинают исчезать. Советская власть построила несколько специальных заказников для их разведения. Теперь плодовитых зверей в Московской области развелось даже чересчур.
Самих грызунов увидеть удалось лишь на плакатах. Бобры — сумеречные животные, их активность приходится на темное время суток. Гости, особенно дети, уходили от оврага несколько разочарованные.
Леший в немецком дизайне
Еще километр вперед, и дорога окончательно превращается в грязь. Организаторы ведут гостей на болото, исконная низменность — фирменный ландшафт здешних мест. По деревянным настилам, болотной тропе, подходим к нагромождению веток. Это — леший-болотник, хранитель Костолыгинских топей. Арт-объект, как называют его создатели, — проект, можно сказать, международный.
— Вместе со мной его сооружали волонтеры из Германии, — рассказывает директор Гринченко. — Их интересовал быт российской деревни. Мы и показали. Обветшалые избы, отсутствие света и водоснабжения. Водку «Журавли» научили их пить. В общем, немцы остались довольны.
Борода, нос, усы и рот лешего сделаны из болотного материала — обломков веток, мха, орехов и ягод. Светоотражающие глаза отблескивают при свете фонаря, оживляя фигуру. Сделано это все, как поясняют организаторы, для того, чтобы дети перестали бояться болота. Очарованные сказочным образом, они могут прикоснуться к растительности болота и постепенно понять, что хляби — это не противно и опасно, а весело и познавательно.
— У лешего есть дочки, девки-болотницы, — продолжает Ольга Сергеевна. — Они как куклы Барби, только маленькие и зеленые. Живут около отца, прячутся за березки. Девки очень рассеянные, постоянно что-то теряют. Сережки, колечки, заколки, бусы. Мальчик, хочешь пойдем поищем?
Мальчишка вместе с директором, пригнувшись, всматриваются в подножный мох. Действительно, через какое-то время в руках у него обнаруживаются разноцветные бусы. Довольный паренек побежал хвастаться находкой к старшим.
Неподалеку на досках тропы о чем-то переговариваются два джентльмена. Молчаливый, рыжий, похожий на Ван Гога, слушает второго, с фотоаппаратом и косичкой.
— Я тут помогаю довольно давно как волонтер, — говорит фотограф Московского биологического музея Михаил Иванов, тот, что с косичкой. — Во-первых, это просто здорово, делать полезное дело. Во-вторых — всегда есть возможность полюбоваться на журавлей. Ну а в-третьих, это разнообразит жизнь. Мне, фотографу, еще и представляется возможность сделать здесь редкие кадры. Недавно удалось с двух метров «щелкнуть» лисицу, например.
Журавлиная перепись
Наконец, дело доходит и до журавлей. Через десять минут машины высаживают гостей около обширного поля, окаймленного вдалеке лесом. Туристам выдают бинокли, на обочине утверждают подзорную трубу. Журавли здесь набираются сил перед перелетом на юга — в Израиль и Северную Африку. Осторожные птицы не подпускают к себе человека ближе чем на полкилометра. Почуяв нежелательное внимание, прячутся за неровностями рельефа. По краям стаи всегда стоят дозорные, предупреждающие сородичей о приближающейся опасности.
Расстояние до птиц приличное. Ни с одной из точек рассмотреть журавлей как следует не удалось. В окуляре бинокля фигурки благородных птиц напоминают тривиальных гусей.
— Журавли здесь появляются весной, — рассказывает Ольга Гринченко. — К июню их количество достигает сотни. Это пока летовка, еще не скопление. Потом, когда местные птицы ставят своих птенцов на крыло и выходят на поля (это бывает в начале августа), с севера начинают подлетать летные журавли с потомством. Тогда их количество доходит до трех сотен. Это мы считаем скоплением. Перед осенним перелетом количество здешних журавлей может доходить до двух-трех тысяч.
На этом основная часть программы подходит к концу. Гости рассаживаются по машинам и едут на базу. Особенно настырных натуроведов ожидает еще т.н. учет — поход по территории заказника с целью переписи птиц-постояльцев.
СПРАВКА
В свое время на землях Дубнинской низины жил и работал Михаил Пришвин. Журавлиных скоплений здесь тогда еще не было, просто обитало множество гнездящихся птиц. Выходя на охоту, Михаил Михайлович слышал крики журавлей. Впоследствии он написал повесть об этом крае — «Журавлиная родина». Так, с его легкой руки, заказник обзавелся названием.
34 года назад дружина по охране природы биофака МГУ приезжала сюда с палатками для учета журавлей. Через какое-то время одному из членов этой команды удалось кое-что заработать, и в деревне Костенево появился дом — нынешняя экостанция.
Команда биофака занималась тушением пожаров и патрулированием территории. Постепенно у дружины созрело намерение придать их организации официальный статус. Договориться с правительством федерального заповедника или национального парка не получилось. Парк регионального значения зарегистрировать также не удалось. Тогда была придумана уникальная в то время форма организации — дирекция особо охраняемых природных территорий. Потом подобные заведения утвердили законодательно, и они стали появляться повсюду.
По документам заказник — государственное учреждение. По сути — общественная организация. Весь штат здесь — волонтеры. Работая зачастую в Москве, они приезжают в заказник в свободное время. Даже директор Гринченко трудится научным сотрудником в Институте водных проблем РАН. Сегодня она командирована в заказник для научной работы.
Идея фестиваля журавля пришла к нам буквально из-за океана. Сотрудники Муравьевского парка в Амурской области ездили на стажировку в Америку, в Международный журавлиный фонд ICF. Там они и подсмотрели замысел фестиваля.
