Отнимите у нас сотовый телефон, компьютер и социальные сети. Ведь пропадем же! Несмотря на то что живем с этими благами цивилизации не больше пятнадцати лет.
Уберите электричество, канализацию и общественный транспорт. У мужчин — бритвенный станок, у женщин — косметику. И посмотрите со стороны, как приличные офис-менеджеры и читательницы гламурных журналов превращаются в пещерных людей.
Мы зависим как друг от друга, так и от вещей, которые нас окружают. Мы придумали технологии. Технологии поработили нас. Не человек разумный, а человек технологический. Матрица. Что мы без нее?
ПОМНИ О КОЗАХ, НЕ ЗАБЫВАЙ ПРО ТОПОР
Сначала я увидела верблюдов. Корабли пустыни грустно рассекали по белому снегу. На верблюдах катались дети и взрослые. Чуть поближе к дороге ездовые тягловые собаки катали на санях всех желающих.
На последнем «дне открытых дверей», когда к главному герою некоммерческого исторического проекта «Один в прошлом» Павлу Сапожникову (24 года, холост, рост — 184 см, вес на начало эксперимента — 112 кг) было дозволено приехать журналистам.
От верблюдов до «Сапогова погоста» — метров пятьсот. При минус 25 по сухому снегу расстояние это преодолевалось хоть и не с большим трудом, зато под стук зубов.
Люди к Паше приезжают раз в месяц. Но на сам хутор, где живет Сапог — так зовут Пашу его товарищи по историческому клубу «Ратобор», — заходить запрещается. Граница между древним миром и нашим — забор из тоненьких прутьев; ни тебе гладко оструганных досок, ни щеколд — все нараспах. Протоптана узкая дорожка в снегу от дома к хозяйственным постройкам, бане, коптильне, леднику. Все построено с учетом существовавших тогда технологий и идентичными по возможности инструментами.
Сапог, похудевший за время проекта больше чем на двадцать килограммов — сравните фотографии «до» и «после», — выходит под телекамеры в шубе, которую получил в подарок еще в сентябре, когда эксперимент начался. В сентябре шуба на Пашу не налезала. Меньше 54-го размера он не носил, а сейчас легко залезает в 48-й.
В XXI веке Паша любил картошку и пельмени. Ничего этого тысячу лет назад не было. Америка еще не открыта и не завоевана Сибирь. Так что теперь ему приходится жевать рожь и ячмень. Все это, наверное, очень грустно.
...Зато в качестве десерта Паша печет чесночные булочки из смеси ржаной, ячменной и пшеничной муки, сам мелет зерно, месит тесто, чеснок добавляет толченый — девушкам, занимающимся фитнесом, должно понравиться. Но соли все равно не хватает.
До приезда журналистов «первопроходец в прошлое» общался с психологами. Это большое испытание для психики — вычеркнуть из своей жизни одним разом одиннадцать столетий. Отказаться от привычного комфорта. От общения с друзьями и подругами.
— Тяжело вам без любимой девушки? — нагло интересуется кто-то из журналистов, обступивших Пашу плотным кольцом, не убежать.
— Мне без любой девушки уже тяжело, — вздыхает тот, косясь на журналисток.
На бересте Паша регулярно сочиняет заповеди. Так как он в этом мире живет один, заповеди эти не моральные и не нравственные, они не касаются его взаимоотношений с другими людьми, а только с самим собой. Как вести себя, чтобы было меньше бытовых проблем.
— Заповеди эти я постоянно нарушаю — какие реже, какие чаще. Если бы я их не нарушал, мне бы было гораздо легче прожить, — признается парень. — Например, вторая заповедь гласит: «Топор. Люби, уважай и бойся. Не бросай его где попало, не оставляй на улице». После того как я рубанул себе палец топором, я понял, что топор очень опасен. Третья заповедь — «Помни о козах», потому что от них много бед. Если о них забыть хоть на десять минут, они все бьют, опрокидывают и ломают.
Толку же от коз, как рассказывал один из организаторов проекта Алексей Овчаренко, как от козла молока. Не доятся то есть! «У козы Глаши закончился период лактации», — научно объясняют нам.
А у кур в мороз закончился период несения яиц. Да к тому же лисицы из дремучего леса ночью подло своровали пару несушек. «Ходите ли вы охотиться?» — спрашивают у Павла. Тот обескураженно качает головой — как-то все не удавалось.
Земля здесь частная, так что касаться, что на ней происходит, никого не должно. Но грибники мимо проходили, рыбаки, а однажды на древний хутор забрела пьяная свадьба. «Самые нормальные — это рыбаки. Они ко всему привыкли, ничему не удивляются, не фотографируются и не задают глупых вопросов», — говорит Павел Сапожников.
Журналисты не рыбаки. Поэтому интересуются у Павла: не поет ли он вечерами древнерусские песни? Не хочет ли поработать консультантом на историческом фильме? И что первое сделает, вернувшись из древнего хутора в наш мир?
— Я стараюсь не думать об этом, — вздыхает Паша. — Я пока что не представляю, какой станет моя жизнь после проекта. Но я стал совершенно другим человеком, это точно.
И еще он предполагает, что даже после окончания эксперимента останется жить здесь, будет устраивать исторические аттракционы для всех желающих — в Москву возвращаться не тянет.
СМЕРТЬ КОЗЫ
По большому счету ничего невероятного в Павле Сапожникове нет. «Обычный парень, — рассуждают его коллеги. — Из тех, что окружают нас каждый день. В космос его, конечно, не возьмут, зато в разведку — запросто».
Почему именно он ушел в прошлое? Может быть, как раз из-за своей типичности, усредненности, обыденности. Ведь это вовсе не плохо. Такого человека помести в любой век — и он со временем к нему приспособится и даже найдет плюсы в новой жизни.
А может, выбрали его из-за того, что имеет Сапог незаконченное высшее медицинское образование — когда-то он бросил мединститут. Так что случись какая проблема со здоровьем — а до трассы все же минут пятнадцать бежать надо, — без элементарной врачебной самопомощи он не останется.
Почему один? Ведь даже на космической симуляции будущего полета на Марс среди участников были и мужчины, и женщины. Да и в Х веке кроме редких отшельников-монахов люди для выживаемости все же предпочитали сколачиваться в стаи. Затворничество Паши организаторы объясняют просто: психологическая несовместимость участников, если их будет несколько, может поставить крест на всем проекте. Так что решили не рисковать. Один так один.
Общаться с людьми все эти месяцы — кроме специально оговоренных «дней открытых дверей» — Павлу запрещено. Только в полной изоляции можно понять, как влияет одиночество на характер человека. В этом — психологическая задача проекта.
Павел признается в том, что иногда вечерами разговаривает с печкой. А как-то прочитал козе горьковский «Буревестник»...
Коза литературное произведение не дослушала и ушла по своим козьим делам. Паша на нее тогда сильно обиделся и не разговаривал с козой три дня.
Вообще-то коз изначально было три. Вот только первая Глаша — Глашами Паша зовет их всех — однажды обнаглела и, проскакав по избе галопом, смахнула со стола несколько керамических плошек. Плошки разбились. Паша козу избил до перелома ребер. Покалеченную животину пришлось срочно зарезать, зато рацион из Глаши разнообразил его меню на несколько дней. Череп козы Паша насадил на жердь — другим Глашам в назидание. Когда становится совсем уже скучно жить, он пугает коз страшной судьбой их бывшей подруги.
Психологи говорят, что последнее время Павел адаптировался к новой жизни. Агрессия постепенно ушла, зато теперь события на хуторе для нашего героя гораздо важнее и значимее, нежели украинский Майдан, про который Сапог даже не слышал.
Одна из видеозаписей Павла: «На 88-й день проекта мне принесли кошку Шушу, до сих пор она не ушла — можно сказать, что она у меня появилась. Значит, никуда уж теперь не денется... Кошка абсолютно никчемная, она совершенно бесполезна. (Паша вздыхает.) Опять застряла в волоковом окне. Она запрыгивает в окошко. Назад пятиться ей некуда, а вперед прыгать страшно. И она торчит там и пищит. Прошлый раз полчаса изводилась, пока ее не достал. Сейчас не буду трогать, посмотрю, что будет дальше...»
Единственный предмет, взятый Павлом из дня сегодняшнего, — видеокамера, на которую он наговаривает пришедшие в голову мысли. День за днем. Как о высоком — «мысли о Боге», — так и о мелких событиях, из которых состоят его дни: «рыбалка Сапога» или «смерть петуха».
Новый год Паша отметил не то чтобы вовремя — во времени он уже немного путается, а часов на хуторе по правилам проекта нет. Остаются зарубки на дереве, с помощью которых Павел считает свои дни. До начала эксперимента жизнь Сапога была настолько легкомысленна, замечают друзья, что никто и не ожидал, что на хуторе он вдруг начнет ревностно следить за календарем.
Время — это единственная постоянная для Паши сегодня величина. Когда Паша решил, что пришли праздники, он зарубил первую курицу. [Было вкусно!
Кстати, осень и зима, наиболее тяжелые времена года, для проведения эксперимента выбраны не случайно. Летом даже дурак может прожить на свежем воздухе и на подножном корму. А зимой каждый день превращается в пытку на выживание.
Быт героя полностью привязан к световому дню. Встает он часа за полтора до рассвета, ложится спать, когда начинает темнеть. Не потому, что очень хочется, просто делать на хуторе в кромешной тьме — не считать же за свет тонюсенький фитилек масляной лампадки — абсолютно нечего.
Стирает золой, топит по-черному печку, конопатит щели в избе, убирает хлев, кормит коз и себя самого — изо дня в день. Одно и то же. Нет времени для каких-то великих открытий. И даже почитать нечего — тем более что книжек с собой в «историческое заточение» Сапог не взял. Хотя предлагали ему Евангелие или Новгородский Псалтырь — очень увлекательное чтение тех лет.
ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ
Всю минувшую осень Павел проболел. Непогода, то да се. Лечился, как и положено нашим предкам, разными лечебными травками. Но избавиться от вечной сырости и насморка, пока не научился крутить одноразовые носки из соломы, так и не сумел. Даже собака, которую подарила Паше одна из провожающих его в прошлое девушка, сильно захворала, и ее пришлось отвезти к ветеринару...
Печка мало грела, но много чадила — отчего все вещи в избе покрывались тонким слоем сажи. Протопить баню не удавалось из-за несовершенства ее постройки. По профессии герой должен был стать кузнецом, на прощание ему даже вручили старинные кузнечные инструменты, но из-за кучи мелких бытовых проблем заняться ремеслом все никак не удавалось. Хотя и надо было: сломалось железное шило, которым Павел чинил свои вещи. Казалось бы, такой пустяк — но без этого тоже было невозможно жить. Подступала депрессия. Делать не хотелось ничего. Как же они жили в этом десятом веке, наши бедные предки! Впрочем, им было не с чем сравнивать...
Паша медитировал. Играл в древнерусские игры, не требующие присутствия посторонних.
«Козочкины прятки: для того, чтобы в нее играть, у вас должно быть как минимум три козы, которые почитают вас как Бога. Вы отпускаете коз из хлева и идете с ними погулять. Улучив момент, когда козы вас не видят, убегаете в лес. Ждете, пока козы спохватятся и начнут вас искать. Вы можете перебегать с место на место и иногда мекать. Игра считается проигранной, если козы вас увидели и целенаправленно бегут к вам. Есть и другая версия. В случае если козы до вечера не возвращаются, вы сами начинаете их искать. Не факт, что они будут вам мекать в ответ. Такие они... козы».
Пессимисты предполагали, что Павел не досидит до конца проекта — добровольно его прервет, чтобы не свихнуться, к примеру. Но чем ближе к весне, тем меньше сомнений в том, что герой справится со всеми трудностями и все их преодолеет.
■ ■ ■
«Наши предки жили тяжело и уныло, хорошо, что недолго», — такой вывод сделал «человек из прошлого» по поводу своего заточения. Аналогов происходящему сейчас под Сергиевом Посадом в мире пока что не было. Даже сами организаторы, люди, подвинутые на исторических реконструкциях, еще не сделали окончательные выводы, для чего они начали всю эту суету, какова конечная цель проекта?
Исторический ли это эксперимент? Или прежде всего психологическое испытание? И что с Павлом Сапожниковым будет дальше? Каким он выйдет с этого хутора — обратно в наш суматошный XXI век? Даже герои телешоу, бывают, срываются, оказавшись потом в обычном мире. «Москва — жестокий город», — добавляет Павел, кстати, в прошлом коренной москвич.
Пока что Павел Сапожников твердо уверен только в одном: он не будет покупать себе сотовый телефон. Потому что без него, оказывается, вполне можно обойтись. Как и без многих других вещей — тоже... Он узнал цену времени, себе и одиночеству.
А остальное...
А остальное в этом мире совершенно условно. Когда исчезают деньги и материальные ценности, а мнение других людей ничего не значит (потому что их нет), уходят в никуда и извечные вопросы о том, кто мы в этом мире? И какой смысл нашей жизни?
Критерий счастья для Паши сегодня — что он сыт, в его доме не протекает крыша, а Глаша дала хотя бы стакан молока.
А все прочее — такая, блин, фигня...
