Волна антивоенных настроений, поднятая оппонентами Путина, спровоцировала ответный вал. На космические цифры потерь наших войск, приводимые правозащитниками и "антипутинской" прессой, "пропутинские" СМИ отвечают леденящими подробностями из жизни заложников в чеченском плену. Аргументы сторон с каждым днем все жестче. Страсти накаляются. Целесообразность дальнейшего продолжения войны и переговоров с Масхадовым обсуждают люди, в жизни не державшие оружия в руках и не встречавшие не то что чеченского боевика, а даже обыкновенного чеченца. Исполнившись чувством собственной правоты, они повторяют друг за другом банальности и задают риторические вопросы, и обвиняют, и мысленно хлещут противника по щекам. "Это война с народом, а народ победить невозможно, значит, нужно вести переговоры". — "Если мы остановимся, боевики перегруппируются, а переговоры там все равно вести не с кем, Масхадов ничего не контролирует". — "Военные не могут взять Грозный, солдаты гибнут сотнями". — "Террористов необходимо додавить, иначе они опять будут взрывать наши дома". Жаркие дискуссии разгораются все сильнее, а война тем временем заканчивается. Правда, обывателю пока незаметно, что дело идет к концу, но на самом деле это так. По планам военного командования к концу февраля активные боевые действия будут завершены. Часть армейских подразделений покинет Чечню и разъедется по местам дислокации, а часть останется в гарнизонах на постоянной основе. В основном это будут войска Северо-Кавказского округа, которые сейчас базируются в Ставрополье и Краснодарском крае: в Пятигорске, Буденновске, Новороссийске, в небольших городках и станицах Адыгеи, Кабарды, Осетии, Дагестана. Вполне возможно, что со временем эти подразделения будут называться Аргунской мотострелковой бригадой, Веденским полком ВДВ и 58-й Сунженской армией. Армейские подразделения будут главным образом стоять на месте, олицетворяя собой военное присутствие России в Чечне, а действовать придется внутренним войскам и милиции. Они будут продолжать зачистки, контролировать дороги и обеспечивать общественный порядок. Подобного рода акции уже не называются войной — это типичные полицейские мероприятия. Ожидая окончания войны, обыватель исходит из того, что она должна закончиться в тот момент, когда в Чечне не останется ни одного террориста. Простейшее логическое умозаключение: раз Путин и прочие официальные лица объявили, что цель операции в Чечне — ликвидировать гнездо терроризма, замочив всех бандитов, значит, операция будет считаться завершенной по факту полной ликвидации последних. На самом деле все не так. Военные, в отличие от обывателей, мыслят иначе и руководствуются иной логикой. Война будет закончена волевым решением, которое может быть принято в любой момент, абсолютно независящий от отсутствия или наличия в Чечне террористов. Этот "любой момент" уже выбран и определен выполнением четырех условий. Первое: войска должны войти в Грозный и закрепиться. Второе: войска должны войти в Шатойский и Веденский районы и закрепиться. Третье: войска должны держать под контролем полосу, идущую вдоль предгорий, чтоб боевики не могли шастать с гор на равнину и обратно. Четвертое: войска должны взять под контроль границу Чечни с Грузией и Дагестаном, чтоб боевики не могли ходить к соседям и пополнять запасы оружия. Из этих четырех условий недовыполненным остались Грозный и отчасти граница. Со всем остальным войска худо-бедно справились — во всяком случае, вошли и закрепились. Сколько времени нужно на то, чтоб доделать Грозный и границу? В принципе планировалось это сделать к середине февраля, к 15-му числу. Однако с Грозным вышла небольшая осечка, взятие затянулось, и теперь речь идет о конце февраля. В Генштабе между тем никто не сомневается, что в начале весны и.о. президента объявит об окончании боевых действий в Чечне. Это подтверждает тот факт, что уже сейчас приостанавливается ротация "штабных" офицеров, несущих службу на базе в Моздоке в трехмесячных командировках. Многим из тех, у кого срок командировки заканчивается в феврале, приказано остаться на базе еще на две-три недели. Нет смысла посылать сейчас в Моздок новых людей — все равно в конце февраля они вернутся, а в Моздоке (впрочем, главная база войск по окончании боевых действий разместится в Ханкале) будут трудиться штабные офицеры все того же Северо-Кавказского округа. Соответственно планируется, что с начала марта в Чечню пойдет газ и электричество, начнутся интенсивные восстановительные работы, вернутся беженцы, пройдут выборы и возобновится мирная жизнь. Разумеется, боевики, зажатые в горах, будут предпринимать вылазки и устраивать диверсии, а войска — нести потери, но в такой ситуации уже никакой Совет Европы не упрекнет Россию в применении неадекватных средств и методов. Есть Чечня — часть России. В Чечне дислоцированы войсковые подразделения Вооруженных Сил РФ. Временами на них нападают бандиты, но войска эти нападения достойно отражают, в результате чего бандитов становится все меньше и меньше. Что же здесь неадекватного? Наоборот, такой способ борьбы с терроризмом может вызвать только всеобщее одобрение. А насчет того, что с окончанием войны в Чечне будут ликвидированы все террористы, ни военное командование, ни руководители государства не обольщаются. Наверное, даже сам и.о. Путин догадывается, что этого не будет. Именно поэтому с понедельника МВД и ФСБ переведены на усиленный режим, поскольку, как сказал один из руководителей МВД, "в связи с окончанием антитеррористической операции сильно повышается вероятность терактов". Наверное, он и сам не понял, что сказал. Конечно, простое логическое умозаключение обывателя и тут рождает вопрос: а зачем же тогда было проводить антитеррористическую операцию? Зачем же войска разбомбили целую республику, поубивали и искалечили сотни людей, зачем погибла тысяча военных, если теперь мы повсеместно ждем терактов? Если весь терроризм где был, там и остался? По-видимому, нынешней весной уже именно этот вопрос будет дискутироваться в средствах массовой информации непрофессионалами с мышлением обывателей — с тем же жаром, с каким сегодня там решается проблема "доведения войны до конца".
