Весь мир знает деревушку в Альпах, которая поделена на швейцарскую и французскую территории. Мы тоже не лыком шиты: есть у нас и свои Альпы, и даже такая деревушка. Отправляясь в Алабушево, одна часть которой принадлежит Москве, другая — области, мы ожидали увидеть очередь из областников за московской пропиской. А в загсе — услышать про неверных мужей, которые идут на браки по расчету. Но реальная жизнь разрушила совковые стереотипы. Мы как бы попали в королевство кривых зеркал. То, что должно считаться Москвой, — на самом деле область. А то, что Подмосковьем, — "дорогая моя столица". К примеру, московская часть Алабушева называется деревней. По утрам тут пахнет парным молоком, блеют овцы и козы. А крестьяне в поте лица своего добывают хлеб насущный. Алабушево под протекторатом Старой площади (по законам жанра оно должно быть деревней) — поселок. Здесь никто не держит скотину. И жители как ни в чем не бывало ездят на работу в Москву. В общем, "там, где полюс был, — там тропики, а где Нью-Йорк — Нахичевань..." Октябрьская железная дорога, по которой мчатся литерные и курьерские поезда, поделила Алабушево на две зоны. Но она же оказалась роковой в судьбе путевого обходчика Владимира Мезенцева. А на нейтральной полосе — бомжи Домик Владимира Ивановича — на 608-м км Октябрьской железной дороги (от Санкт-Петербурга). По паспорту прописан он в поселке Алабушево, то бишь имеет подмосковную прописку. Однако дом обходчика (сегодня он уже не обходчик, а пенсионер) расположен со стороны Зеленограда на московской территории. Область его своим не считает. Но Владимира Ивановича не признает и Москва. Ведь в паспорте написано "поселок" — значит, это Подмосковье. Для бывшего обходчика (и передовика производства) жизнь на заслуженном отдыхе превратилась в настоящую каторгу. Почту ему не носят уже семь лет. Область говорит, что его должен обслуживать московский почтамт. А там утверждают, что подмосковный. Раньше за периодикой он сам ходил на почту. Но газеты привезут то в 12, то в 14, то в 16 часов, а то и вовсе не привезут. Так целый день и шатаешься. Газет Мезенцев не читает уже пять лет. И нашему визиту он, естественно, обрадовался, как лучу света в темном царстве. От нас узнал, что в России уже новый президент ("Ельцин умер?" — испуганно спросил добрейший Владимир Иванович). А когда мы ему рассказали про железнодорожную трагедию под Новгородом, он нисколько не удивился. За порядком на железной дороге никто не следит. Раньше 7-километровый участок пути обслуживал он. А сейчас никто не смотрит. Как не быть таким трагедиям? Затем он перешел к своему — наболевшему. Мало того что его не признает ни Москва, ни Подмосковье, от ветерана отказалась и родная Октябрьская железная дорога. В доме течет крыша, но МПС чинить дом отказывается. Оно (министерство) передало его (дом) на баланс. Но кому — Москве или области — там не знают. Участок земли, где стоит дом обходчика, можно смело считать свободной (только не экономической) зоной. Милиция тут не появляется. Ведь московские органы уверены, что там должны наводить порядок их коллеги из области. Ну а те, в свою очередь, считают, что это не их зона! Все, что сажает Мезенцев на своем огородике (4 сотки), внаглую воруют бомжи. Воровство на "ничейном пятачке" приняло массовый, повальный характер. Как назло, рядом пункт приема цветных металлов. И все, что блестит, — тащат и сдают туда. Из огорода Мезенцева неизвестные элементы уволокли арки для теплицы, они были из алюминия. Теперь теплицы у него нет. В округе не осталось ни одной уличной (чугунной!) скамейки. Их тоже сдали в пункт цветмета. Говорят, в них, если переплавить, содержится один процент алюминия. Сначала Владимир Иванович поставил высокий забор, а теперь поверх него (для надежности) пустил еще и несколько рядов колючей проволоки. Получилось государство в государстве. Однажды у Мезенцева отравилась дочка, и они вызвали "неотложку" из Зеленограда. Та примчалась на удивление быстро. Но когда разобрались что к чему — уехали, посоветовав ему их больше не беспокоить. Словом, он мог бы считать себя властелином своего 608-го километра. Но понимает, что он всего-навсего бесправный гражданин "великой России". Нынешней осенью алкоголики и бомжи, преодолев преграду из колючей проволоки, прямо с грядки своровали у него всю капусту. — А если вы умрете? — бестактно спрашиваем мы. — Кто вас будет хоронить? Железная дорога? Владимир Иванович цепенеет и признается, что над этим вопросом как-то не задумывался. Но затем помрачнел: совсем недавно умер его приятель из соседнего Поварова, тоже бывший железнодорожник и тоже передовик. Родные и близкие покойного проводили его в последний путь на собственные сбережения. И влезли в большие долги. Есть надежда (хоть и маленькая), что когда он "отойдет", то в околотке уже будет действовать новое кладбище. Оно должно появиться на месте деревни Алабушево чуть ли не со дня на день. И расходы, так сказать, по перевозке заметно сократятся. "Мой козел хоть и безрогий..." Мысли о кладбище алабушевцы помоложе отгоняют прочь, а люди постарше с этим уже смирились. И даже видят в этом некий философский смысл. Прожить тут всю жизнь — здесь же обрести и вечный покой... Богатейшие люди мира, да что там толстосумы — короли мечтают быть похороненными на своих малых родинах. А простым смертным алабушевцам такое счастье само подваливает. По этой причине московская часть Алабушева до сих пор не газифицирована и в ней нет никаких коммунальных удобств. Все они, что называется, на дворе. Властям этим заниматься не с руки: все равно там скоро будет погост. Ежегодно в мае москвичам предлагают покинуть дома, потому что они пойдут под снос. Самые доверчивые жители оставили три избы, несколько месяцев те пустовали. А потом дома кто-то поджег. Теперь жилья никто не покидает. Но и заняться капремонтом люди тоже не могут. А вдруг снесут? Москвичи самым активным образом ударились в сельское хозяйство. Оно-то их и выручало в годы лихолетья. Было время, когда электронные предприятия Зеленограда замерли. И деревенских спасли только огороды. Так, ныне пенсионер Сергей Петрович Архипов с выгодой для себя держит коз. К нему за козлятами приезжают даже из соседних областей. И он, коренной, можно сказать, москвич, учит крестьян Тульщины уму-разуму. Сегодня Сергей Петрович с женой держат безрогого козла Алешку ("мой козел хоть и безрогий, но хозяин очень строгий"), двух козочек (Катю и Капитолину) и сразу шестерых козлятушек-ребятушек. Трех "девочек" и трех "мальчиков". Козлятушкам, к сожалению, не позавидуешь. Скоро они пойдут к столу пенсионеров. А вот козлу Алешке (он "зарабатывает" тем, что "покрывает" соседних коз), а также Кате и Капитолине еще жить-поживать да добра наживать. Обе козы дают по четыре килограмма молока в день, а литр нынче недешев — 15 рублей вынь да положь. Каждое утро из Зеленограда за козьим молоком на "Мерседесах" приезжают. Три литра дедушка Архипов оставляет детям и внукам, а с пяти имеет 75 рублей чистого навара. Итого в месяц козы (не считая бравого козла) дают прибыль в 2200 рублей. Еще шире на своем клочке развернулась супружеская чета Клименко. У них две коровы и пять кур. Куриц покупали в инкубаторе, поэтому им петух не обязателен. Инкубаторские квочки — и не квочки вовсе, они не приучены высиживать птенцов. Но яйца (по 1—2 в день) несут исправно. До недавнего времени у Клименко еще имелся огненно-рыжий бык-двухлетка по кличке Чубайс. Он охотно обслуживал двух "своих" телок, и те только успевали телиться. А еще Чубайс оказывал интимные услуги соседским коровам по 400 рублей за штуку. И это тоже изрядно пополняло семейный бюджет. Александр Клименко, водитель зеленоградской автотранспортной колонны, зарабатывает около 1000 рублей. В отдельные месяцы Чубайс "приносил" куда больше своего хозяина. Только в один прекрасный день бык стал агрессивным, начал кидаться на людей, и его отвели на бойню. Мясо поделили на супругов Клименко, потом на свояка, брата жены, тещу и еще на двух родственников — все они помогают в заготовке кормов. И каждый получил по 80 кг мяса. Тушенки им теперь хватит на целый год. Высокое доверие оправдывают и две коровы: Малюта и Марта. Они дают по 15 литров молока, а литр в черте Зеленограда стоит 10 рублей. Для своих нужд Клименко оставляют по 10 литров (из них получается или 600 граммов сметаны, или 7 кг творога). А с огорода в 15 соток полностью обеспечивают себя картошкой, капустой, морковкой, свеклой и луком. В магазин ходят только за хлебом. Сколько кормоединиц на условную голову нужно заготавливать — таких премудростей супруги не знают. Опытом долгожительства в Москве проверено: если они забьют сеном сарай и чердак, то буренки зимой голодать не будут. На коров же нам даже не дали взглянуть. Сглаза боятся, во-первых, а во-вторых — их коровы еще ни разу не видели снега. Стоят себе в теплом хлеву, хозяева устроили им маленький Ташкент. А от незваных гостей у буренок еще надои снизятся. Вот это деловой подход! По большому счету москвичей Клименко великое переселение в цивилизацию не радует. По закону город обязан возместить стоимость их дома (с печным отоплением и с удобствами во дворе), а также предоставить им равнозначный земельный надел. Где-нибудь в дальнем Подмосковье, а может, и в соседней губернии. Они считают, что в России уже снесены все "неперспективные" деревни. И было бы нехудо Алабушево сохранить для потомства — как сувенир. Неужто мало в Подмосковье пустырей: зачем трогать живую деревню? Куда Макар телят гонял В областном поселке Алабушево утверждают, что их населенный пункт — единственный в мире, где полностью стерты грани между городом и деревней. С этим трудно спорить, местные старожилы, кажется, и сами уже не понимают, где тут город, а где деревня. Во всяком случае, в поселке живность никто не держит. А Евгений Макаров, возможно, единственный москвич, который ездит на работу... в область! Он — председатель поселковой администрации. А до 1978 г. Евгений Петрович имел подмосковную прописку. Но когда его улица Колхозная отошла к Москве... Железная дорога, которая поделила алабушевцев на два лагеря, сегодня тоже дает о себе знать. С недавних пор (три года) на платформе Алабушево перестала работать железнодорожная касса. И люди поневоле стали ездить "зайцами". Управлению Октябрьской железной дороги это не понравилось. И теперь платформу электрички проезжают без остановки. Вот уж воистину — по шпалам, опять по шпалам... Но самая великая проблема для поселка — телефонизация. В третьем тысячелетии (стыдно и сказать), в двух шагах от столицы телефон имеет каждый 20-й дом. Учитывая особенности Алабушева и то, что тут давно "смешались кони, люди", еще за два года до миллениума Макаров направил письмо в адрес Юрия Лужкова. Чтобы Москва по доброте душевной отвалила им дополнительно 500 московских номеров. Но письмо это осталось без ответа. Своих денег (10 тыс. рублей только за выделение одного телефонного номера) у поселка нет. И тут начинается самое интересное. Местные жители ворчат на новых русских. Они скупили все окрестные земли, понастроили дворцов и как ни в чем не бывало подключаются к газовым, электрическим и прочим сетям. Хотя все эти прелести были созданы на пожертвования алабушенцев-областников, когда новые русские и в кошмарном сне не могли присниться. Где же их сегодняшний вклад в развитие инфраструктуры? Доходной части поселковый бюджет не имеет. Тут нет ни одного предприятия, которое бы платило налоги. И все почему-то уверены, что за землю застройщики отваливают немереные деньги. Которые исчезают неизвестно куда. Но весь фокус в том, что земля на самых подступах к Москве ровным счетом ничего не стоит. Так, во всяком случае, утверждают в поселковой администрации. Местная власть взимает два вида налогов: на землю и на имущество. Один квадратный метр в год стоит 9 копеек, сотка — 9 рублей. Лакомый клочок в Алабушеве счастливому обладателю 15 соток (больше в поселке выделять не имеют права) обходится в 135 рублей. Тогда как в Тверской и других областях — 20—25 тысяч! Только в последние дни областная администрация вроде бы разрешила поселку продавать наделы за звонкую монету. И тем пополнять свой скудный бюджет. Но и то — продавать можно не саму землю, а право собственности на нее. Что это такое — никто понять не может. Хотя ясно, что земельный рынок запутается еще сильнее. И пресловутое "право собственности" будет стоить много дешевле, чем сама земля. Кому выгодна такая кутерьма, в поселковой администрации не знают. Или делают вид, что не знают. Во всем остальном с алабушевцами-москвичами алабушевцы-областники как близнецы-братья. Браки между алабушевцами, разведенными "по разные стороны баррикад", случаются часто. Но у них все по любви, никакого расчета. В областном Алабушеве полно брошенной земли (ведь тут скотину никто не держит), и "московские" коровы беспрепятственно пользуются естественными заливными лугами поселка. А родственники-областники иной раз сами косят траву на сено, чтоб подкормить животину в Москве. В общем, полнейшая идиллия. Многие поселковые дети учатся в зеленоградских школах, где есть компьютеры и квалифицированные педагоги. Но и многие зеленоградцы учатся в единственной средней поселковой школе. В столице с тройками в 10-й класс не берут, а в Подмосковье — пожалуйста. Естественно, в поселке на выборах губернатора убедительную победу одержал Борис Громов — друг и соратник Юрия Лужкова. Геннадий Селезнев тут даже не вышел во второй тур. С учетом вечной дружбы и братства между городом и деревней те и другие алабушевцы просят: — не стирать с лица земли деревеньку — в ней, говорят, в XVI веке бывал сам царь Иван Грозный; — подвести московские телефоны. Уж в третьем-то тысячелетии хочется пожить как люди... Московская обл. — Москва.
