Зверское правосудие вот-вот свершится. В Москве случилось невероятное: первое в истории уголовное дело, связанное с контрабандой редких животных, дошло до суда. Его рассмотрение назначено предварительно на 31 мая. Обвиняемый — уроженец солнечного Батуми Мовсес Гаспарян, контрабандист-рецидивист, пытавшийся вывезти из Москвы редких соколов — сапсанов и балобанов, а также 22,5 килограмма черной икры — сидит в СИЗО в ожидании приговора... Неужели и другие окопавшиеся в Москве контрабандисты-живодеры должны дрожать? Увы. Скорее всего, громкое дело Гаспаряна — лишь исключение, подтверждающее правило: его коллегам по темному бизнесу найти лазейки в действующем законодательстве проще простого. Икрометное дело Впервые экологи взяли "на карандаш" Гаспаряна в августе прошлого года. Что произошло тогда на самом деле — сказать сложно. Можно судить только по милицейским документам. Но даже Шерлок Холмс вкупе с Мегрэ сломали бы голову над разгадкой протоколов-объяснений-допросов, составленных ОВД "Чертаново-Южное"... 14 августа 1999 года ГИБДДшники задержали на 21-м километре Варшавского шоссе "ВАЗ-2109". Некто гражданин Поярков из Тулы вез в этом авто 10 (или 11, как говорится в других документах) соколов, занесенных в Красную книгу. И тут, как рояль в кустах, на Варшавке материализуется Гаспарян, который якобы проезжал мимо и заинтересовался птицами. "По образованию я биолог, — следует из объяснения Гаспаряна, — сказал гаишникам, что эти птицы — сапсаны, и они занесены в Красную книгу". "Один из задержанных тут же убежал с сумкой, где были птицы (это опять из Гаспаряна. — Авт.). Мне на хранение передали 10 птенцов, двое погибли. В понедельник (16 августа) я передал 8 голов 136-му отделению милиции "Чертаново-Южное". Один из оперов отделения пишет начальнику рапорт, прочитав который, можно прослезиться: почему наша милиция такая бесправная? "17 августа в ОВД пришла женщина, судья Пролетарского района г. Тулы, которая уверяла, что один из задержанных — ее муж (кто конкретно, в рапорте не поясняется. — Авт.). Она сказала, что задержание незаконно, и потребовала вернуть птиц. Обещала написать расписку. Взяла птиц, спрятала (?!) и расписку писать отказалась". Логика отсутствует. Далее к делу прилагается расписка Гаспаряна от 13.08.99 "в получении в 136-м о.м. соколов-балобанов для перевозки в Московский зоопарк на машине "ВАЗ-2109". Во-первых, биолог хренов: то у него сапсаны, то балобаны. Во-вторых, как он мог их получить 13 августа, если автомобиль задержали только 14-го? Ответа в документах нет. А в-третьих, ни в какой зоопарк птицы не попали. Гаспаряна оставили в покое — он ни при чем. Тульская судья (Татьяна Кучеровская) на запросы разных организаций упорно молчала. Тульского ЧП "Русская охота" (Поярков объяснил, что птицы оттуда) в природе не существует. О "биологе"-Гаспаряне и впредь бы не вспомнили, если б не поймали его таможенники через месяц после событий за черным делом. 16 сентября 1999 года в клетке с собачкой армянин пытался вывезти в Пакистан 7 редких соколов. Птицы лежали на потайном дне с перевязанными крыльями и замотанными скотчем клювами. Но и тут Гаспарян вывернулся: "Мужик, гад, попросил за 100 баксов собачку вывезти. Увижу — зарежу. Какие птицы?! Ничего не знаю..." Госкомэкологии России немедленно пишет во все правоохранительные инстанции и прокуратуру с просьбой связать сентябрьское дело о соколах с августовским. Никто и не думает этого делать. Правда, дело о нарушении таможенных правил было заведено: клетку с птицами правонарушитель не задекларировал. Но и не скрывал. По большому счету с такими нехитрыми объяснениями Гаспарян бы вышел из воды чистым: все шло к тому, что дело быстро закроют за недостатком доказательств. Если б не черная икра... Гаспаряна сгубила жадность. 18 января 2000 года, имея на руках подписку о невыезде, контрабандист попался в "Шереметьево". Таможенники обнаружили у него более 22 килограммов икры, которую Гаспарян хотел увезти в Кувейт. Русские соколы улетают к арабам. На самолетах — Иначе Гаспаряна никогда бы не задержали, — вздыхает начальник Управления сохранения биоразнообразия Госкомэкологии России Валентин Ильяшенко. — Тысячи таких, как он, безнаказанны... Почему? Контрабанда редких животных — бизнес привлекательный. Эта нелегальщина по степени доходности стоит на втором месте в мире после торговли наркотиками (и перед оружием). По данным Интерпола, оборот нелегальной торговли животными и растениями (без учета древесины и рыбной продукции) переваливает за 6 млрд. долларов в год. Москва — самая популярная в России точка незаконной торговли редкими и исчезающими видами флоры и фауны. Специалисты склонны предполагать, что только по столице годовая прибыль переваливает за 1 миллион "зеленых". К тому же контрабандисты облюбовали столицу как перевалочный пункт: международные аэропорты под рукой. Часть контрабанды продают здесь, на "Птичке", часть убывает за бугор. На Птичьем рынке, кстати, соколов продают из-под полы — на витринах они не выставлены — или по предварительному заказу клиента. — Наверняка где-то в Москве и Подмосковье есть перевалочные базы, — предполагают сотрудники Госкомэкологии. — Ведь птиц где-то надо держать перед "перелетом" в другие страны. Кроме того, за ними должен ухаживать подготовленный персонал... — При таком раскладе Гаспаряну грозит минимальный срок. Но мы и не сторонники жестких мер. Для нас главное — выявить цепочку, каналы сбыта. Нужно бороться не с людьми, а с системой, — говорит Ильяшенко. — Кто-то птиц ловит, кто-то транспортирует, иногда в деле завязаны иностранцы — скорее всего, арабы. При чем здесь арабы, спросите? А при том, что птички убывают именно к ним. Арабы — фанатичные охотники. В год они покупают по 1200 российских кречетов, сапсанов, балобанов... Большинству птиц голову сворачивают сразу же после охоты: прирожденные самки-охотники попадаются редко. Сначала арабы везли соколов из Казахстана — сейчас казахи уверяют, что 80% поголовья птиц "вычерпали" именно они. Больше десятка преступников теперь томится за казахскими решетками. Дошла очередь до России... Арабы всегда были "за" наших птиц: они крупнее и сильнее казахских. Да и опереньем вышли — это тоже ценится. По словам Валентина Ильяшенко, ловят соколов в Сибири и на Алтае. Глаз контрабандистов падает на то, что близко лежит, — гнездящихся самок. Поэтому поголовье птиц стремительно исчезает. Для контрабандистов уничтожение собственной природы — быстрые и легкие деньги. В России соколы выращиваются на продажу в спецпитомниках — но птица, взращенная в неволе, охотниками не ценится. По экспертным оценкам, ежегодно из нашей страны только в Арабские Эмираты "перелетает" до 600 ценных экземпляров. Группа, в которой работает Гаспарян, действует на черном рынке несколько лет. Возможно, она контролирует и Птичий рынок. По данным Госкомэкологии, Гаспарян связан с питомниками, где разводят птиц. В любом случае система отлажена до мелочей. К сожалению, отслеживать каналы сбыта и транспортировки, выявлять членов преступной организации никто не собирается. Следователи отказались даже "пришить" к делу Гаспаряна случай на Варшавке. Получается, Мовсес Армаисович пытался провезти краснокнижных птиц единственный раз в жизни, да и то не по злому умыслу, а из-за несчастного случая — подсунули их ему. У Гаспаряна — это тоже о чем-то говорит — целых три адвоката... В законы Мосгордумы можно разве что завернуть воблу Проблемы с контрабандой животных у нас не было до 90-х годов: страна была закрытая. Теперь же им открыт "зеленый свет". Только среднеазиатских черепах ежегодно нелегально ввозят в Москву и продают на "Птичке" и в переходах по 70—90 тысяч штук. Бизнес очень выгодный: даже если 90% особей погибнут во время перелета (о контрабандных животных не больно-то заботятся), все равно прибыль будет. Из массы законов, которые должны вводить "животных" контрабандистов в жуткий страх, почти ни один не работает. Пойманные на таможне отмазываются подобно Гаспаряну: "Не мое, попросили провезти, не знал". Взятки с них гладки. Поэтому из возбужденных в Москве уголовных дел, связанных с контрабандой редких животных, до суда еще не доходило ни одно. Меж тем законами в области охраны природы наша страна может смело гордиться. Жаль только, толку от них мало. Взять хотя бы московский Закон "О регулировании коммерческого использования редких и исчезающих диких животных и растений", принятый Мосгордумой год назад. Порядок регистрации животных, без которого закон — пустой звук, до сих пор не разработали. По этому закону, к примеру, фотографироваться с обезьянками, удавами и попугаями на улицах строжайше запрещено: коммерсантам надо получить столько разрешений, что жизни не хватит. Запрещено не только потому, что "птичку жалко". А еще и потому, что обезьянки и прочие — рассадники опасных (иногда смертельно) для человека заболеваний. Если животное ввезено нелегально, без ветконтроля, оно может быть больным. Но даже если редкое животное изъято у контрабандиста, это не решает проблему. По ветеринарному законодательству карантин на территории Москвы положен только в специально отведенных местах. Такое место у нас одно (в Химках), да и удовольствие это дорогое, а кто будет платить? Даже на карантин кур и коров не хватает, а тут — попугаи, удавы... К тому же животное к "спецместу" надо в чем-то перевезти — нужны машины, люди... Недавно таможенники изъяли в аэропорту пару обезьян. Они должны были составлять компанию желающим сфотографироваться на улицах Москвы. Одна оказалась переносчицей гепатита, вторая — геморрагической лихорадки эбола (смертность — 97%)... Помнится, когда московский закон приняли, власти потирали руки: наконец-то удастся избавиться от фотографов-"натуралистов". Не тут-то было! Их ряды нисколько не поредели. Недавно возле входа на ВВЦ я наблюдала вопиющее нарушение закона: фотографы выставляли обезьянку и несчастного крохотного мишку на полуметровой удавке. Но суть не в этом. А в том, что в пяти метрах от них стояла патрульная милицейская машина и спокойно наблюдала за происходящим. — Почему они их не трогают? — спросила я у экологов. — А кому это надо? Ясное дело: мишка "нелегальный", потому как ни один ветеринар в здравом уме не даст разрешения держать его в квартире (где ж они его еще держат?). Владеть приматами частным лицам вообще запрещено. Ну, возьмет милиция этих мишек-обезьянок, ну привезет в ОВД, а дальше-то куда?.. — говорит Ильяшенко. Для того чтобы хороший закон работал, столице жизненно необходим пункт передержки для конфискованных животных. Зоопарк их не берет: вдруг больные — здесь карантин не положен. Поэтому даже в рейды на "Птичку" экологи почти перестали ходить: девать "конфискат" все равно некуда... Вот и получается все как всегда. Ежегодно десятки и сотни ввезенных в Москву редких представителей фауны гибнут. Когда их совсем некуда приткнуть, ветеринары выносят приговор: "сжечь". Зачем нам тогда вообще бороться с такими, как Гаспарян? Надо просто признать: он с тремя адвокатами утрет нос и следствию, и суду, и уж тем более Мосгордуме. "МК" будет следить за развитием событий.
